Арчибальд Кронин - Северный свет
Однако никто лучше его не знал, насколько это трудно. Последний месяц был сплошным кошмаром. И как только он все вынес? Несмотря на строжайшую экономию, — а ведь ему все время приходилось считать каждый грош и всячески изворачиваться, чтобы оттянуть платежи по всевозрастающим требованиям, перебиваться с помощью обещаний, отсрочек и ссылок на доброе имя фирмы, все больше и больше опираться на поддержку преданного Мейтлэнда, — он почти дошел до предела. «Какое невыносимое мучение, — с болью подумал он, и сердце у него защемило, — эти вечные переходы от надежды к неуверенности!»
Мисс Моффат еще не появлялась: он слышал, как она снимает шляпу и пальто в соседней комнате. Не дожидаясь ее, Генри взял со стола нераспечатанную почту, отбросил в сторону те письма, в которых не могло быть ничего иного, кроме счетов, вскрыл толстый конверт со штемпелем Манчестера — и весь съежился, точно его ударили ножом в сердце. Письмо было от Северной компании бумажных и целлюлозных фабрик, которая на протяжении последних двадцати лет поставляла «Северному свету» бумагу. Компания выражала сожаление, что заказ от 25 июня не может быть выполнен.
Пейдж все еще сидел, уставившись на письмо, когда в кабинет вошла мисс Моффат. Так уж было заведено, что именно она, узнав у Фенвика, сколько нужно бумаги, каждый месяц посылала на фабрику заказы, а через неделю они получали требуемое. Не глядя на нее, Генри сказал:
— Свяжитесь с мистером Спенсером из Северной компании.
— Я уже пыталась это сделать вчера вечером, когда узнала, что наш заказ все еще не прибыл… мне сказали, что его нет.
— Нет? Спенсер что же, в отпуске?
— Не думаю.
Это было сказано таким тоном, что Генри резко поднял голову.
— Соедините меня с ним.
Через несколько минут его соединили с Манчестером. Выяснилось, что Спенсера нигде не могут найти, и Генри вынужден был разговаривать со старшим клерком, который хоть и делал вид, будто ничего не знает, однако, вопреки логике, утверждал, что заказ не может быть выполнен.
Генри положил трубку, он был очень встревожен. Бумага… он должен раздобыть бумагу… в противном случае газета не сможет выйти. Мисс Моффат была еще здесь: постукивая карандашом по блокноту со стенографическими записями и стараясь не глядеть на Пейджа, она с решимостью мученицы ждала, что будет дальше. Напряжение последних месяцев сказалось и на ней: она похудела, высохла и выглядела еще более непривлекательно, чем всегда. Хотя работала она с прежней энергией и поистине героической преданностью, характер у нее заметно ухудшился, а в отношении к Пейджу появилось столько критицизма, что по временам оно казалось просто враждебным.
— Вы, конечно, понимаете, что они хотят получить причитающиеся им деньги, — наставительно заявила она, словно напоминая ему об элементарной истине.
— Когда мы платили им?
— В конце апреля. Они уже писали нам несколько раз. Сумма довольно большая.
— Сколько?
— Я ведь дала вам точную цифру на прошлой неделе.
— Знаю. Но не могу же я все запомнить.
— Тысяча девятьсот шестьдесят пять фунтов десять шиллингов. Достать накладные?
— Не надо.
В свою банковскую книжку Пейдж мог не заглядывать: он и без того знал, что на счету «Северного света» лежит ровно 709 фунтов 5 пенсов. Кроме того, он задержал жалованье наборщикам за неделю и целые две недели не платил разносчикам. Пул и Льюис сказали, что могут обойтись пока без жалованья, а Мейтлэнд не только не получал ни пенса за последние четыре месяца, но еще и сам дал чек на двести фунтов.
— Узнайте у Фенвика, сколько у нас осталось бумаги.
Мисс Моффат вышла из кабинета и почти тотчас вернулась.
— Только на восемь дней. Не больше. Мы исчерпали почти все запасы.
— Быть не может. Почему же мне не сказали об этом?
— Вы велели максимально сократить все расходы… не держать больше трехнедельного запаса материалов. Поэтому у нас и осталось так мало.
Это соответствовало действительности: Генри вынужден был отдать такое распоряжение потому, что у него совсем не было наличных денег. Он до боли закусил губу, стараясь подавить готовый вырваться стон, и принялся ломать голову над тем, как быть дальше. Хотя ограничения в производстве бумаги давно отошли в прошлое благодаря соглашению между предпринимателями, добывать ее все же было не так-то легко. Даже если бы у Генри и были деньги, потребовались бы недели, чтобы установить связь с другой фирмой. Придется самому ехать к Спенсеру.
— Посмотрите, когда уходит ближайший поезд на Манчестер.
— Как же вы уедете? Сегодня к вам придет представитель типографских рабочих по поводу, задержки с выплатой им жалованья.
— Постарайтесь под каким-нибудь предлогом отложить эту встречу… по крайней мере до будущей недели.
— Но он может снять рабочих.
— Он этого не сделает, если вы скажете, что я с ним встречусь в понедельник.
— А что изменится к понедельнику? — резко спросила она.
Генри стоило больших усилий не прикрикнуть на нее.
— Пожалуйста, дайте мне расписание поездов.
Утренний экспресс уже ушел, и поскольку до вечера других скорых поездов не было, Пейджу пришлось довольствоваться местным поездом. В половине второго, после поистине бесконечного, томительного переезда, он прибыл в Манчестер и направился прямо на фабрику, находившуюся на Роуз-стрит.
Здесь его почти все знали и обычно проводили прямо в кабинет управляющего. Сегодня его попросили подождать в комнате, где выставлены образцы. Добрых четверть часа просидел он там, прежде чем дверь кабинета открылась и появился Спенсер.
— Я надеялся, что вы не приедете, Генри.
— Что все это значит?..
— Постарайтесь успокоиться. Давайте присядем.
Он взял стул и сел у стола рядом с Пейджем. Спенсер был грузный мужчина в том возрасте, когда люди уже подумывают об уходе в отставку, некрасивый, с размеренными движениями и медлительной речью, — казалось, он с трудом подыскивает нужные слова. Выражение лица у него было озабоченное и несколько растерянное.
— Я пытался избежать разговора с вами. Поэтому-то я и велел не пускать вас наверх.
— Но почему?
Спенсер стряхнул со стола несуществующую пылинку.
— Такому человеку, как я, трудно говорить об этом такому человеку, как вы, Генри. Вы все-таки хотите, чтобы я сказал?
— Я знаю, я немного задержал оплату счетов. — Пейдж покраснел. — Но ведь мое имя еще кое-что значит. Вот уже добрых полгода вы отпускаете мне бумагу в кредит.
— Сейчас положение несколько изменилось.
— Не понимаю в чем. Вы же отлично знаете, что получите свои деньги.
— Получим ли?
Генри почувствовал, как от такого оскорбления кровь горячей волной бросилась ему в голову.
— Я признаю, что сейчас мы испытываем некоторые затруднения, но это временно, дела наши снова пошли на поправку. Вы должны дать нам отсрочку. Ведь мы же одни из самых старых ваших клиентов.
— Мы это учитываем. И не меньше вас огорчены, что обстоятельства складываются таким образом. Но в нынешние тяжелые времена бизнес остается бизнесом. А правила правилами. По соглашению, которое существует у нас с другими поставщиками бумаги, мы не можем отпускать ее предприятию, которое задолжало нам. Таково указание совета директоров, и я не могу нарушить его. Обсуждать это бесполезно, Генри, вопрос решен, и решен окончательно.
Пейдж молча смотрел на него, пытаясь справиться с волнением и привести в порядок мысли.
Но не мог. Наконец он сказал:
— Мне необходима бумага. Столько, чтобы я мог продержаться, пока не расплачусь с вами. Где мне ее взять?
Спенсер пожал плечами.
— Право, не знаю. Хотя, сами понимаете, мне очень хотелось бы вам помочь. — С минуту он подумал, затем неуверенно сказал: — Есть тут два места в городе, где можно попытать счастье. Это у маклеров. Я вам дам к ним записку.
Достав из жилетного кармана огрызок карандаша, он написал две фамилии и адреса.
— Мне очень жаль, что дело приняло такой оборот, — сказал он, — надеюсь, мы останемся друзьями.
Спенсер встал и протянул руку; Пейдж распрощался с ним и вышел на улицу.
Так начался день, который не снился Генри даже в кошмарах. Разговор со Спенсером привел его в состояние необычайного волнения, возраставшего с каждым часом. Все его прежние заботы отошли на задний план и казались теперь сущими пустяками по сравнению с одним неумолимым фактом: если ему не удастся достать бумаги, «Северный свет» через десять дней перестанет существовать. Мозг неотступно сверлила только одна мысль — найти, найти немедленно столько бумаги, чтобы избежать катастрофы. Все остальное можно будет уладить позже. В том лихорадочном состоянии, в каком он находился, все прочие беды казались далекими и призрачными.
