Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!
Красавицей дочь Эвальда нельзя назвать ни при каких оговорках. Она представила нас невестке и брату, который внешне очень походил на отца.
Теперь пришла очередь вступить в дело Аннелизе, и она назвалась партнершей Эвальда по урокам танцев в молодости и пояснила, что они возобновили связь лишь недавно, а в юности были милой парой.
— Он нам об этом никогда не рассказывал, — недоверчиво промолвила дочь.
— Это было так давно! Позже мы познакомились и с вашей мамой, и вот теперь подумали, что вам понадобится помощь, — неуверенно оправдывается Аннелиза.
Сын, нахмурив брови, сообщает, что отец тем временем объявлен пропавшим без вести, поскольку нельзя исключать, что он стал жертвой несчастного случая или преступления.
— Преступления? — восклицаю я. — А как идет расследование случая с вашей матерью? Полиция уже вышла на след?
Нет-нет, причины двойной смерти в доме по-прежнему не выяснены, но вряд ли это преступление. Разумеется, личность мужчины установлена, да и сама Бернадетта рассказывала детям, что познакомилась с церковным музыкантом. Они вместе слушали кантаты Баха. Результаты вскрытия будут известны чуть позднее.
Размышляю: жил ли органист у Бернадетты постоянно или приехал ненадолго погостить?
— Что же, у гостя не было чемодана? — интересуюсь я у них. — Он был в пижаме или в обычной одежде?
Невестка Эвальда едва заметно улыбнулась. Похоже, данное обстоятельство ее тоже волновало.
— Нет, у органиста не было багажа; необъяснимым образом он залез под толстое пуховое одеяло в джинсах и свитере.
— Наверное, он привез несколько компакт-дисков, — ответила дочь, которая переживала за честь матери. — Ничто не указывает на какие-либо тесные отношения между ними.
После некоторых колебаний сын все же отваживается сказать правду:
— Вам так или иначе известно, что наша мама по причине тяжелого заболевания страдала медикаментозной зависимостью. Она познакомилась с органистом в специальной клинике, где пациентов лечат воздержанием от употребления сильных средств. Таким образом, можно предположить, что и он… Что у них обоих случился рецидив, они приняли прежнюю большую дозу и не справились.
— У ваших родителей наверняка была уборщица? — предполагает Аннелиза, рассматривая в это время на окне узамбарские фиалки. У цветов хоть и поникли головки, но жизнь в них не высохла окончательно. — Как же так получилось, что вашу маму не обнаружили раньше?
— Пока Бернадетта отсутствовала, домработница регулярно забирала из ящика почту, поливала цветы и иногда производила уборку, но, как нарочно, перед самым возвращением своей хозяйки улетела в Турцию.
В доме все выглядело ухоженным и прибранным. Я пыталась определить, какую мебель Эвальд с Бернадеттой выбирали по своему вкусу. Множество оловянных и латунных декоративных предметов и мягкий гарнитур с цветочной обивкой в коттеджном стиле, скорее всего, появились по воле хозяйки дома. Черный кожаный диван и гнутые тонетовские стулья, видимо, выбирал хозяин. Дорого, но как-то нарочито мелкобуржуазно. На мой вкус, на всем отпечаток мещанства, при том, что хозяева явно старались сделать свое жилище представительным. Мне очень хотелось посмотреть книги и обойти все комнаты.
Дочери Эвальда было не просто в ситуации, когда баловень судьбы в семье твой брат. Природа в очередной раз показала, насколько порой может быть несправедливой, сделав сына Эвальда импозантным, дельным, любезным и вдобавок наградив его прелестной женой и хорошенькой дочуркой. Семейный конфликт на этой почве не закончится никогда.
Неожиданно Аннелиза начинает рыться в своей сумочке, извлекает оттуда, будто козырную карту, почтовую открытку от Эвальда и вручает сыну Эвальда. Тот читает, качая головой, передает открытку сестре и заверяет, что ничего не слышал ни о какой тайной миссии отца, и никакие мысли на сей счет ему в голову не приходят.
Что и требовалось доказать! Я сразу поняла, что это была не спонтанная идея. Аннелиза подготовилась к посещению детей Эвальда. Иначе чем объяснить, что открытка оказалась в ее сумочке?
— А это точно почерк Эвальда? — усомнилась невестка, но дети подлинность подтвердили.
— Не хотим вам больше мешать, — говорит Аннелиза и встает. — Вы позволите на минуту забежать в туалет?
Пока она отсутствовала, сын Эвальда рассказал о последней размолвке родителей. Сестра незаметно толкнула его локтем, но он не замолчал.
— Иногда у нашей мамы случались приступы сильной ревности. Правда, по соображениям лояльности она не посвящала нас во все детали супружеских проблем. Мы знаем только, что мама запретила отцу переступать порог дома, но вряд ли он воспринял это всерьез. Скорее всего, папа отреагировал излишне эмоционально, уехал в Италию, но рассчитывал все же на примирение с мамой.
На какое-то время установилась тишина, и я смотрела в окно. Сад выглядел так же скучно, как и жилая комната, лишь неподстриженный газон и пара цветущих кустов крапивы выделялись на общем фоне.
— Я во всем упрекаю себя, — вздохнула дочь. — Видимо, мама вместе со своим знакомым слушали кантату Баха «С меня довольно»; компакт-диск еще в проигрывателе, а ведь в ней речь идет об окончательном прощании. Если бы я о ней больше заботилась! В общем, похоже на самоубийство!
— Тогда почему она не оставила прощальное письмо? — удивляюсь я. — Полиция искала письмо или какое-либо другое указание на это?
— В порядке обычной процедуры они взяли из холодильника вскрытые продукты и коробку с лекарствами, — сообщила невестка. — Мы же не могли от них скрыть, что она хронически злоупотребляла лекарствами. Догадываюсь, что Бернадетта глотала транквилизаторы и бензодиазепиновые препараты килограммами.
Дочь Эвальда с едва скрываемой антипатией смерила всезнающую невестку взглядом. Однако в этот самый момент вернулась Аннелиза. Я поднялась с черного дивана Эвальда, на котором как минимум сутки пролежала его мертвая жена. Мы обменялись номерами телефонов и попрощались.
На улице маленькая девочка по-прежнему играла в садовницу.
— Я только чуть-чуть потренируюсь. Если у бабушки будет настоящая могила, я каждый день буду поливать на ней цветы! — обещает она, сияя от радости.
Нам с Аннелизой важно было поговорить наедине. Мы открыли рты почти синхронно, но она все же меня опередила.
— Могли бы ради приличия предложить выпить, — жалуется подруга. — На месте невестки я как минимум сварила бы кофе!
— Как выглядит туалет для гостей?
— Бежевый кафель, на каждой десятой плитке маковый цветок. Зато кухня в синих васильках.
— То есть как? Ты и в кухне побывала?
Она кивнула и ухмыльнулась, как школьник, пойманный с поличным.
— Захотелось пить. Как тебе понравился паренек? По-моему, прелестный!
— Если ты о сыне Эвальда, то он действительно производит впечатление, — соглашаюсь я, — чего не скажешь о дочери!
У Аннелизы нет сострадания к той, кого судьба обошла своим вниманием, зато ее восхитила юная копия Эвальда.
— При виде таких прекрасных молодых людей мне хочется снова стать двадцатилетней! Чтобы меня обнимали, ласкали, целовали, любили! Как подло, что данная потребность живет в нас всю жизнь, однако шансы получить все это в нашем возрасте равны нулю.
— Такова цена, которую мы платим за статистически долгую жизнь. И штраф за то, что кто-то преждевременно становится вдовой. Смотри-ка, вон и Моритц с Рикардой дожидаются нас.
Словно желая продемонстрировать, какой золотой может быть молодость, наши студенты обнимались. Чтобы предупредить их о нашем приближении, я громко воскликнула:
— Сейчас самое время зарулить в какой-нибудь сад-ресторан!
Проехав немного, Рикарда заметила кафе, и вот мы уже изучаем меню мороженого.
— Похоже, я где-то оставила свои очки, — ворчит Аннелиза, копаясь в сумке.
На следующий день рождения надо будет подарить ей модель поэлегантнее. Рикки потрясена сумкой-монстром и хотела бы знать, не работала ли Аннелиза ранее акушерской.
Подруга качает головой, продолжая рыться в сумке.
— Без паники, — говорю, — я часто думала, что потеряла связку ключей, и каждый раз они находились либо в боковом отделении, либо там, где им и положено быть. Вытряхни все барахло, очки наверняка где-нибудь в самом низу!
Аннелиза не слушает меня, а я успеваю заметить в ее сумке две средней величины жестяные коробки. Что это? Запасы печенья? Меня разбирает любопытство, и к тому же нельзя упустить случай съязвить на сей счет. Но только я собираюсь расспросить ее про коробочки, как она находит очки и надевает их.
— Вам не понять, — огрызается подруга на ухмыляющихся студентов, — что значит ходить как неграмотная дура, не будучи в состоянии разобрать ни единой буквы!
