М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1
Существуют четыре метода приготовления палитры. Первый - это расположение цветов по спектру, разбег красок от желтой до фиолетовой, подобно тому как мы наблюдаем это в радуге. Адептом такой палитры следует считать Сезанна; такой спектр принято усиливать белой и черной красками, не вполне считая их цветами. Второй метод - расположение красок по контрастам. Здесь каждый цвет уравновешивается неразлучным противником: красный - зеленым, оранжевый - голубым; черный и белый в данной концепции принято считать цветами. Корифей подобного метода - Делакруа, он считал, что подсмотрел его у Веронезе. Третий метод - аранжировка основного цвета его подобиями. На этот метод намекает Гоген в известном совете, данном Ван Гогу по поводу подсолнухов, - «усиливать желтый желтым, а тот, в свою очередь, еще более желтым». Этот метод позволяет цвету раскрыться не через столкновения, а через созвучия. Четвертый метод - приготовление палитры на случай, без системы. Замысел и пристрастия диктуют выбор цветов. Палитра в данном случае не представляет концепцию, но является отчетом о страстях художника. Такова палитра Рембрандта, не употреблявшего синей краски.
Есть школа, учащая работать попеременно с двумя палитрами. Художник держит вторую (как правило, более контрастную) палитру про запас и, исчерпав выразительность первой, переходит ко второй.
Распространено мнение, будто краски соответствуют чувствам. Так, принято считать, что красный - цвет страсти, синий - цвет медитации, белый - цвет невинности, и т. д. Равным образом на особое предназначение каждой краски указывает и принятая в христианском, например, искусстве символика цвета. Трудно оспорить простой факт, что разным человеческим настроениям или страстям созвучны разные цвета. В контексте сказанного любопытно звучит правило «никогда не смешивать более трех цветов - выйдет грязь».
Тот, кто владеет палитрой, владеет своими чувствами.
Глава четвертая
МАЛЬЧИКИ НА ПУСТЫРЕ
I
Когда мальчики гуляли на пустыре, они снимали с себя пионерские галстуки, комкали их и засовывали в портфели. Они делали так не потому, что презирали советские порядки - к тому времени советские порядки уже умерли, пионерская организация доживала последние дни. Просто без пионерских галстуков мальчики казались себе взрослыми. Пустырь начинался сразу за школьным двором; мальчики после занятий вылезали через дыру в заборе и шли по заросшему репейником пространству. Они говорили, как взрослые, не перебивали друг друга и внимательно слушали. Эти мальчики много читали и, как бывает с детьми, верили во все, что написано.
- Ты патриот? - спросил один. Слово «патриот» прозвучало как оскорбление. В те годы «патриотами» именовали себя те, кто не хотел двигаться к западному прогрессу. Все свободомыслящие люди называли людей косных «патриотами».
- Я считаю, что мы три раза спасли мир, вот и все.
- Кто это - мы?
- Русские, понятно кто.
- Мы спасли мир? Мы его замусорили! - и мальчик поддал ногой консервную банку.
- Три раза спасли, зачем спорить.
- Русские спасли мир! Это лагерями, да?
- Нет, не лагерями, а русскими солдатами.
- Когда же это? - горячился мальчик. - От кого же это? - два раза он про себя насчитал, вернее, понял, что имеет в виду собеседник, а третий в голову не шел.
- Татары, французы, немцы.
- Ты с ума сошел? От Наполеона, что ли, спасли?
- От Наполеона!
- А зачем было от него спасать? Нечего сказать, удружили! Он герой, гений!
- Хорош гений, полмира кровью залил.
- Он свободу нес! Демократию! Прогресс! Крепостное право отменить хотел!
- Москву сжег, спасибо за такой прогресс.
- Москву сами русские сожгли! Наполеон бы этого не допустил. Если хочешь знать, он собственноручно расстреливал мародеров.
- Не очень ему это помогло: мародеры на Смоленской дороге себе ни крошки на обратный путь не оставили. Только я думаю, он лично своими ручками ничего не делал.
- Наполеон был лично очень храбр. Помнишь Аркольский мост? Как он бросился под пули!
- Он тогда императором не был. А как стал императором - бросаться перестал.
- Наполеон - воплощение мирового духа! Это Гегель сказал. Ты читал Гегеля? - небрежно спросил мальчик своего одноклассника. Сам он на такие вопросы отвечал утвердительно, а если интересовались подробностями, говорил, что книжку еще не дочитал до конца.
- Не читал, - сказал другой мальчик, - а надо?
- Если историю хочешь понять - обязательно. Вот, например, Гегель пишет, что Наполеон - носитель мирового духа.
- Чтобы дух нести - ему армия нужна, так получается?
- В девятнадцатом веке мировой дух воплотился в Наполеона. Мировой дух - он все время где-то проявляется. Гегель увидел в окно Наполеона и сказал, что это мировой дух сидит верхом на лошади.
- А что мировой дух еще делает? На лошади сидеть всякий дурак сможет.
- Гегель говорил: смеяться над великим - привилегия лакея. Только от этого ни ума, ни знаний не прибавится. Наполеон воплощал историю - в этом его великая задача.
- Ну и воплощал бы у себя дома.
- Не мог он дома сидеть, потому что мировой дух должен действовать. История движется, потому что идет шествие мирового духа. У Гегеля написано про страны, которые в историю попали только потому, что в них пришел мировой дух.
- История, она что, только с кавалерией передвигается? Прямо танец с саблями какой-то! Может, и не надо такой истории? Гитлер, он тоже воплощал историю, да? Мировой дух на мессершмите?
- При чем здесь Гитлер! Гитлер - палач. А Наполеон нес дух свободы.
- Я разницы не вижу! Что тот, что этот - мы никого не звали! У нас своя история, нечего соваться. И знаешь, по-моему, наша история без Гитлера с Наполеоном была бы лучше.
- Если бы ты Гегеля читал, то глупостей бы не говорил, - сказал мальчик высокомерно. - Мировой дух на месте стоять не может. Ему надо познать себя.
- И ходит он по миру, как привидение?
- Почитай Гегеля, там все сказано.
- Не стану. Я вот «Гамлета» читаю.
Поскольку взрослых рядом не было, и никто не мог сказать мальчикам, что в принципе это одно и то же, и самопознание духа завершается в пьесе поголовным истреблением участников, то есть концом истории, - то мальчики остались каждый при своей книжке. Философический мальчик глядел на беллетристического мальчика свысока.
- По-твоему, история - это что такое? Скажи, если можешь.
- Как что? Все. Все, что с нами происходит, и есть история. Тебе пару поставили за контрольную - вот и история. Пошли гулять - опять история. И то, что Наполеону вломили, - тоже история.
- Ничего ты не понимаешь. Это - случайности, никому и не интересные. Мелкие подробности - это истории все равно. История - это движение духа от страны к стране, по континентам. Вот ты, скажем, чем объяснишь, что в Китае нет истории?
- Почему это? Раз люди живут - значит, история есть.
- Китай выпал из истории много тысяч лет назад, если хочешь знать. Его покинул мировой дух. А Россия, как, по-твоему, имеет историю - или нет?
- Конечно, имеет, что она, хуже других, что ли?
- Нет у нас никакой истории, так, дрянь одна. Россия - это внеисторическое пространство, Чаадаева почитай. Мы просто существуем, если хочешь знать, а смысла исторического нет.
- Какой еще смысл нужен, кроме жизни?
- Исторический смысл. Допустим, тебе самому твоя собственная жизнь интересна, а для истории в целом в твоей жизни смысла нет.
- И пусть, главное - мне самому нравится. Что ты мне тычешь Гегеля и Чаадаева. Мало ли чего они там написали! Что я для их удовольствия живу, что ли? У них своя жизнь, у меня своя. И плевал я на их историю.
- Тебе наплевать на историю, а ей - на тебя. Кто дальше плюнет, еще посмотрим. Ведь должен быть смысл в жизни, который важнее самой жизни? Или жить, как трава - от лета до зимы?
- Смысл один - гадостей не делай. И никому не давай. И другого смысла не надо.
- Я про общий смысл говорю. Сказать, почему в России истории нет? Потому что она еще к этому общему смыслу не подошла. Мы, как невоспитанные дети, варвары, одним словом. Учимся плохо, мешаем историческому замыслу.
- Я лично никому не мешаю, лишь бы меня не трогали.
- Если история развивается со смыслом, значит, одни события помогают движению истории, а другие мешают. Ты, может быть, думаешь, что плохого не делаешь, а на самом деле тормозишь прогресс.
- Почему это я прогресс торможу?
- Потому что ты варвар и взгляды у тебя варварские.
- Это у твоего Гегеля так написано? Значит, тех людей, которые истории помогают, надо уважать, а других - давить? Получается, без завоевателей не обойтись. Живем мы, дурни примитивные, перемогаемся, а они, благодетели, нас убьют и в историю впишут. Зачем истории такой смысл? Пусть лучше благодетели у себя дома сидят. А придут к нам - мы их остановим.
- Россия всех спасет!
- Получается, больше некому.
