Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов
Алина любила поезда. До самого поезда добраться было трудно: нужно было сначала ехать из деревни на автобусе до вокзальчика с высоким мостом прямо над рельсами в ближайшем городке. Пока семья ждала поезд, Алина любила стоять на этом мосту, смотреть на составы, снующие взад-вперед, и кидать вниз оборванные с клена сухие «вертолетики».
Она не предупредила родных о приезде, поэтому утром, выйдя из поезда, они с Вовой вдоволь нагулялись. Вова не проявлял беспокойства, как это обычно бывало в незнакомых местах. Спокойно ходил, держась за руку матери, и смотрел на все с интересом, который хоть и не читался в его всегда убегающих глазах, но чувствовался в расслабленной походке и теплой, вялой ладошке.
Было начало июня, деревья в первой, свежей зелени. Летнее солнце заботливо пригревало, Алине радовалась этому теплу и покою. Они дождались автобуса и отправились в новое путешествие, в родную Алинину деревню. В автобусе Вова тоже не отрывался от окна, разглядывал пашни, леса, дома — все, что встречалось вдоль дороги.
Открывая родную калитку, Алина слегка волновалась.
— Батюшки-светы! Неужто?! Наконец-то! Вот уж не ждали, не гадали! А чего ж не предупредила, мы б встретили в городе-то, — целуя дочку, восклицала мать.
Василиса Федоровна в свои шестьдесят с лишним лет была статной и сильной женщиной. Алина всегда восхищалась красотой матери и хотела в старости сохранить такую же силу и здоровье. Отец, Иван Сергеевич, был старше матери на десять лет, но тоже был молодец, активный и здоровый. Алина удивлялась и радовалась, что родителям удается в их возрасте радоваться жизни и быть такими энергичными.
— Да это вы в городе вянете раньше времени! — ответил отец на ее немой вопрос. — Здесь у нас все свежее, свое. На природе, на воздухе вон сколько времени проводим. Я даже сплю теперь на веранде, смотри… — Иван Сергеевич с довольной улыбкой повел Алину показывать новую веранду.
Дом почти не изменился. Ее поразило, как похож дом, который отстроили Юля с мужем, на этот родительский дом. Наверное, сестре тоже казалось, что этот дом самый лучший на земле. Хотя, конечно, изменения с последнего приезда Алины были. Кроме упомянутой веранды, родители провели отопление, теперь им привозили газ в больших красных баллонах. Надстроили второй этаж над сауной и устроили там еще одну спальню. Во дворе сильно уменьшился участок под картошку. Алина еще помнила, как картошкой засаживали весь задний двор, чтобы продать на рынке часть урожая под конец зимы, когда картошка сильно дорожала. Теперь же глаз радовали парники с клубникой и огурцами. А кое-что Алина опознать не могла, похоже, родители стали выращивать что-то новенькое.
— Что это у вас? — указала она на крайнюю грядку, с удивлением глядя на зеленые торчащие листья.
— Да это патиссоны, — сказала Василиса Федоровна, довольная, что удалось удивить «городскую» дочь. — Отец посадил, сказал, что очень полезно для здоровья.
— Господи, патиссоны еще какие-то, я даже не представляю, что это такое…
— Ну, узнаешь еще, у нас маринованные есть, с того лета закатанные. Пойдем к столу. — Мать обняла дочку. Но в этот момент Вова, дико закричав, дернул мать за рукав и начал ее куда-то тащить.
Сразу после приезда он быстро обежал весь участок, посмотрел на дом, на огород, на цыплят в загородке. Видно, понял, что это и есть место, в которое они так стремились, решил, что с него достаточно впечатлений, а теперь главная цель — вернуться домой.
Сначала Вова просто теребил Алину за руку, потом сильно дергал за юбку, потом стал усиленно тащить ее к выходу. Алина пыталась отвлечь сына, но он уже сообразил, что домой его никто везти не собирается, и начал орать еще громче.
Василиса Федоровна встрепенулась:
— Ах, где мой внучек? Пойдем скорее, я тебя накормлю… да ты, наверное, устал с дороги, мой хороший. Вот у нас как раз яички сегодняшние. Сейчас молочка у соседки перехвачу…
— Мама, молочка ему не надо, нельзя, он на диете. — И, переводя внимание матери с щекотливого вопроса, спросила:
— А наша-то буренка куда делась? Уж молока-то никогда не приходилось брать у соседей.
— Так все, дочка, отвез ее отец на мясозаготовки. Совсем уж она стала старая, а новую нам не потянуть, сама видишь… только-только на это хозяйство наших сил и хватает.
Мать пошла накрывать на стол, а Алина присела с кричащим Вовой на лавочку у входа в дом и осмотрелась.
На Алинин взгляд, с таким хозяйством управляться надо было бы вдесятером. И как отец с матерью и старой бабкой Марфушей умудрялись все это хозяйство обихаживать?
Вова не унимался, вцепившись в мать, порывался уйти. Он плакал, вырывался, бил кулаками и ногами, не разбирая, куда попадает. Не давал себя раздевать в надежде, что ему удастся убедить мать вернуться домой. Отпустить его было совершенно невозможно, родные были в напряжении, первый день приезда был скомкан.
Алине удалось соблазнить Вову огурцом и вареной в мундире картошкой. Спать отправились в комнатку на чердаке. И тут на Алину нахлынули воспоминания.
По правде говоря, она никогда не любила деревню. Она хотела уехать из дома как можно скорее. И всеми силами приближала этот светлый, как ей казалось, момент. Впервые попав в ближний городок, она поняла, что всю жизнь провести в деревне не хочет, а когда съездила к сестре в Петербург и посмотрела на городских девушек: как они одеваются, как время проводят, по каким магазинам и театрам ходят, — Алина поняла, что ни за что в деревне не останется.
Теперь же, обустроив свою жизнь так, как мечтала, она вспоминала деревенское детство как светлое и теплое, что, оказывается, незаметно согревало ее долгие годы. Она вспоминала утренних петухов, душистый сеновал, кошку, родившую девятерых котят, которых они с сестрой таскали, пока троих не уморили насмерть — не со зла, а по незнанию. В речке они купались целое лето, обжигали руки и ноги в малиннике, который зарастал крапивой, зато какая сладкая была эта малина! Алина была рада, что родная деревня не умерла, не развалилась, как другие деревни.
В письмах мать ей жаловалась, что все вокруг постепенно умирает, совхозы развалились, работать негде, многие едут в большие города или за границу. Но сейчас после долгой разлуки Алине все нравилось.
Наутро, к удивлению матери и радости бабушки, Вова как будто освоился, и к обеду казалось, что он жил здесь всегда. Он с восторгом пытался ловить своих и соседских котов, подружился с собакой, охраняющей двор, и хотя Жулька сторонилась его навязчивого внимания, уже не тявкала и терпеливо сносила посягательства Вовы на ее уши и хвост — он их нещадно трепал. Потом ребенок обнаружил, что можно выдергивать из земли морковку, и если мать или бабушка не успевали заметить, сгрызал ее целиком прямо с остатками земли. Алина дергалась, но Василиса Федоровна успокаивала ее:
— Не волнуйся у нас здесь все чистое, химии никакой, не отравится.
Постепенно Алина ослабила пристальный контроль за ребенком и просто радовалась жизни. Погода выдалась удачная. Она стала понемногу помогать матери по хозяйству — еще помнила, как полоть и поливать.
Нужно рассказать родителям о Вовином диагнозе, думала Алина. Отцу она об этом даже заикаться не хотела, потому что с детства помнила его суровость. Когда Алина собралась из деревни в город, у нее на лице было написано, что о замужестве она даже и не мечтает. Иван Сергеевич очень ругался. Иметь в семье бездельницу, которая собирается стать домохозяйкой при богатом мужике, было выше его сил. И хотя Алина благополучно вышла замуж и отец вроде смирился и простил, но… В общем, новости про Вову Алина попыталась осторожно рассказать матери. От нее она ждала внимания и понимания, но была разочарована. Мать с удивлением посмотрела на нее и отмахнулась:
— Алиночка, ну что ты на него наговариваешь? Вовочка — самый обычный ребенок. Конечно, он не разговаривает, да что ты от него хочешь в три неполных года-то? Да сколько таких детей, и вырастают нормальными! Ой, да я тебе расскажу, вот у нашей Палны…
Алине хотелось заткнуть уши. За последние год-полтора она эти рассказы выучила наизусть! Теперь ей приходилось слушать истории о разных детях, которые в свои два-три-пять-семь лет не говорили. И всегда это были мальчики. И всегда они потом начинали болтать фразами, предложениями и абзацами! А потом догоняли сверстников за полгода и выучивали наизусть целые поэмы и поражали всех талантами и способностями! И все дело обычно было просто в том, что они «не хотели» или было «не время». Алина слушала эти рассказы сначала благодушно, потом с надеждой, потом с отчаянием, а теперь они вызывали у нее только раздражение.
Когда Василиса Федоровна закончила рассказ о сыне некоей Палны и его триумфальной победе над пятилетним молчанием, Алина пробормотала: «Конечно, конечно, ты права» — и стала снова полоть морковку. Отцу рассказать о Вове она даже не попыталась.
