Кто-то плачет всю ночь за стеною - Ермолаев Александр
Олегу не нравились эти фантазии — не только потому, что они казались ему глупыми, но и потому, что был в них будто какой-то намек на его отсутствие в беззаботном будущем жены. Действительно, их семейная жизнь больше походила на вынужденное проживание в общежитии. Дарья жила мечтами, а тихий и спокойный Олег делал для семьи и для дома все, что было в его силах. Со временем она все больше стала отдаляться от мужа и дочки. Отдаляться — в буквальном смысле.
Ее сестра, которая занималась бизнесом, стала неплохо зарабатывать; вместе с Дарьей они начали путешествовать. Сестра была в разводе, а колесить по миру в одиночестве ей было скучно, поэтому все расходы она брала на себя. Дарью такой вариант более чем устраивал. Пока Олег забирал из школы маленькую Ксюшу, его жена могла в это время радостно плескаться в море или стягивать с себя трусики в номере случайного иностранца. Эта, кстати, тоже была одна из ее давних фантазий: выйти замуж за иностранца.
Удивительно, но их брак продержался больше двадцати лет. И, возможно, срок был бы куда солиднее.
Если бы не Валентин.
Человеком он был не большого ума, но радикальных романтических взглядов. В общем, он решил спасти несчастную женщину от мук брака. Дело осталось за малым — влезть в чужую семью и развалить ее. Дарья не сопротивлялась. Именно этого она и ждала много лет.
Тайных связей за это время у нее было достаточно, однако никто из любовников не собирался связывать с ней свою жизнь, потому как все они понимали, к какой категории женщин принадлежит Дарья; отношения на стороне ограничивались постелью. А вот Валентин ее сути не заметил — не очень умный, как уже было сказано. Более того, если бы и заметил, то благородно принялся бы ее перевоспитывать. Таким он был человеком.
Дарье особенно нравились его планы на жизнь. Он так же любил помечтать. Иногда они вместе часами воображали свое прекрасное будущее. Домик у моря, кругосветные путешествия. Как говорится, были на одной волне. Обоим уже было за сорок.
Валентин работал охранником в частной клинике. После того как Дарья стала жить с ним, он устроился охранником еще в одно место, в автосалон. Там у него сложились хорошие отношения с директором, и он сумел договориться о работе для Дарьи. Она бросила библиотеку и устроилась кассиром. Они стали неплохо зарабатывать. Почти все деньги пара откладывала на прекрасное будущее. В их представлении это самое будущее должно было наступить, когда они уйдут на пенсию. То есть, пока у них была возможность, все деньги они прятали под подушку, ограничивая себя во всем. Порой доходило до того, что они месяцами питались одной только гречкой, а зубы чистили мылом.
Потом Дарью Анатольевну уволили, и она устроилась в 72-ю школу. Уволили ее потому, что салон стал расширяться, справляться с обязанностями ей стало тяжеловато. Она и раньше халтурила, но директор закрывал на это глаза. Но когда работы прибавилось, а подход Дарьи Анатольевны нисколько при этом не изменился, ему пришлось с ней распрощаться. На этом фоне его отношения и с Валентином тоже испортились. Ему стали выделять меньше смен для дежурств. В общем, их семейный доход резко сократился. Однако откладывать меньше они не стали. Стали меньше есть.
Так они жили еще около десяти лет. А перед самым выходом на пенсию Валентин скончался от сердечного приступа. До прекрасного будущего он так и не дожил.
За семнадцать лет они накопили почти пять миллионов. Которые теперь были в полном распоряжении Дарьи Анатольевны. Но это было еще не все.
Оказывается, у Валентина была вторая квартира, которая изначально должна была отойти сыну от первого брака. Но отношения у них всегда были сложные, а после того как Валентин бросил его мать ради Дарьи, все стало еще хуже. Отговорки вроде «Твою мать я не любил, а такого человека, как Дарья Анатольевна, я искал всю жизнь» подростка раздражали еще больше. Отцу он не звонил, а все попытки встретиться и «поговорить по душам» — игнорировал. Валентину надоело это терпеть, он переписал квартиру на Дарью, ничего ей об этом не сказав. Не сказал потому, что допускал примирение с сыном и возврат квартиры ему.
Дарья Анатольевна продала квартиру за три миллиона. Состояние прилично пополнилось.
Так она и шагнула в свое прекрасное будущее.
Она долго раздумывала над тем, как ей стоит поступить со своими миллионами. От домика у моря она решила отказаться. Много денег бы на это ушло. Нет, денег хватало, но вот перспектива расставания с ними казалась теперь такой тоскливой! Она могла бы потратиться на хорошее жилье, но тогда пришлось бы вести более строгий учет, ведь средств на легкую, шикарную жизнь осталось бы меньше. Поменялся бы фон, но образ жизни сохранился бы. А так — она могла сделать себе пластику лица и накачать губы. Или — во время прогулки заглянуть в торговый центр и прикупить новые сапожки. Или — взять отпуск за свой счет и полететь на пару недель в Турцию. Такой вариант ее больше устраивал.
Несмотря на то что ограничений больше не было, Дарья Анатольевна тем не менее от некоторых привычек не избавилась. Она, к слову, долго могла выбирать молоко подешевле; или — поехать в другой конец города, чтобы взять со скидкой капусту. Мясо же так и осталось для нее деликатесом, дорогим и необязательным. В ее представлении здесь не было абсолютно никакого противоречия. Зачем тратиться на продукты, когда эти деньги лучше пустить на что-нибудь от Гуччи, к примеру.
Коллекция ее обуви пополнялась почти каждую неделю. Она покупала бессмысленные наряды и косметику. Она подтягивала лицо. В школе, правда, дети подшучивали над ней, между собой называли ее «кожаным гондоном». Она часто летала отдыхать, прямо среди года. Так как никто работать в школу не рвался, Куча, хотя и фыркала, заявление на отпуск все же подписывала. Она записалась на йогу, еще одна давняя мечта. Она, наконец, все-таки снялась в кино, как бы безумно это ни звучало. В Москве — случилось это во время пересадок — она познакомилась с молодым и амбициозным режиссером. «Просто Дарья» согласилась спонсировать его фильм — при условии, что получит роль. Так она сыграла стареющую проститутку в фильме «Проститутки не стареют». Это была черно-белая артхаусная лента, без диалогов, только с музыкой — невыносимо тяжелой и мрачной. Молодой режиссер в интервью, которое шло после титров, заявил, что своим фильмом хотел ответить «Нимфоманке» Триера; также он сказал, что идея и название пришли к нему в голову после знакомства с главной актрисой. Фильм не привлек никакого внимания. Однако Дарья Анатольевна не переживала по этому поводу. Главное, что еще один пунктик можно было вычеркивать.
Она наслаждалась жизнью. Она покупала мечты, которые копились всю жизнь. Но радостно было до поры до времени. Потому что в какой-то момент она поняла, что для счастья ей не хватает еще одного элемента.
Она изголодалась по мужскому вниманию.
Здесь, однако, следует сделать шаг в сторону и дополнить историю Дарьи Анатольевны одной важной деталью — отношениями с дочерью, потому как без этого дальнейшее повествование теряет всякий смысл.
Начать следует вот с чего. Подобно тому, как в мистических романах дар главного героя объясняется пренебрежительной сноской «передалось по наследству», так и здесь можно сделать похожую вставку: отношения Дарьи Анатольевны с собственной матерью были напряженными, никакой любви там никогда не было, поэтому, когда молоденькая Дарья залетела и после долгих уговоров Олега ребенка оставила, единственное, что ей оставалось, когда дело касалось воспитания, — это копировать поведение своей матери. Та, кстати, до самой смерти была равнодушна к Дарье. Уже будучи обездвиженной, она сообщила медсестре, что хочет повидаться с дочерью и сказать ей что-то важное. Дарья Анатольевна, узнав это, отпросилась с работы и поехала в больницу. Она надеялась, что это будет прощальное воссоединение, взаимные извинения и прощения. Когда она оказалась у койки матери и спросила ее, что та хотела ей сообщить, мать ответила: «Я забыла». Через день история повторилась: с Дарьей Анатольевной снова связалась медсестра. На этот раз она не торопилась сбегать с работы, а ушла оттуда ровно в шесть, как и положено. Когда она зашла в палату и увидела перед собой тело матери, то пустила слезу опоздания; села рядом, прошептав: «Прости». Тело, однако, захрапело. Тогда раздраженная дочь смахнула слезу и поспешила покинуть мать. Больше она не навещала ее до самой смерти. Передавала через медсестру продукты, но в палату не совалась.
