Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме или Страшная история со счастливым концом
— Чё хотела?
— Положить брата в хорошую палату.
— Представилась потом?
— Нет, я ее выгнал, она и ушла. Тут как раз старшая сестра у меня под дверью тусовалась.
— Зачем это старшей сестре под дверью у заведующего торчать? Или у тебя новый порядок в отделении?
Таков Святослав Филиппович – хоть к чему-то, да непременно придерется. Без этого никак нельзя, наверное думает, что авторитет вот на таких придирках и держится. Хорошо хоть, что придирается обычно без последствий – выступит и забудет.
— Я ее попросил поприсутствовать, — ответил Геннадий Анатольевич и добавил: – Понял, что дело нечисто, и попросил.
— А как понял? — заинтересовался главный врач.
Сдавать охранников Лычкину не хотелось. Кто его знает, нашего Святослава Филипповича, может посмеяться, а может и большой разгон устроить. Лучше утаить нюансы.
— По немного неестественному поведению, Святослав Филиппович. Переигрывала она.
— Какой ты приметливый! — не то с одобрением, не то с иронией сказал главный врач.
— Обижаете, Святослав Филиппович, — притворно оскорбился Геннадий Анатольевич. — Я все-таки психиатр со стажем, а не какой-нибудь там травматолог.
— Ну давай, психиатр со стажем, бди!
В трубке зазвучали короткие гудки. Геннадий Анатольевич вернул ее на место и призадумался. Думы его вертелись вокруг сегодняшней провокации. Конечно, хотелось верить, что «обэповцы» (или кто там еще?) приходили наугад, но это навряд ли. Они не идиоты, и у них есть свой план «по посадкам», поэтому им не с руки ходить наугад. Так можно месяц проходить и не поймать никого «на горячем». Нет, здесь, вне всякого сомнения, был сигнал, была наводка, был расчет… Кто стукнул? Да мало ли недоброжелателей? Вон, хотя бы Тамарку взять… В глаза улыбается, а сама явно метит на его место, особенно с учетом своих шашней с главным врачом. Ирке тоже полностью доверять нельзя. Она хоть и выросла в старшую сестру у него на глазах, но разве можно знать, что у нее там на уме?.. Чужая душа – потемки, и кому, как не психиатру, это знать?
Подозревать можно было весь штат больницы, включая и совместителей, поэтому Геннадий Анатольевич вскоре прекратил попытки «вычислить» стукача. Бесперспективное и бессмысленное это занятие. Он пообещал себе, что впредь будет осторожнее и разборчивее. Да, никаких сомнительных кандидатов в личные пациенты. Новичков брать только по рекомендации. Лучше перестраховаться и чего-то там не заработать, чем пожадничать и заработать срок. Жадность – она ведь не только фраеров губит, но и молодых, ну, пусть будет – относительно молодых и очень перспективных заведующих отделениями.
В этом году по-глупому «спалилась» заведующая пятнадцатым женским отделением для лечения острых форм психических расстройств Полина Орловская. Пролечила какую-то психопатку, а на выписке взяла у «признательных» родственников триста долларов в конвертике. С одной стороны – чего бы и не взять, если дают. Благодарят же. А с другой – надо задуматься – с какой такой стати им тебя благодарить, если дочь больной вечно фыркала, выражая свое недовольство то тем, то этим? Образумилась под конец мамашиного пребывания в отделении и решила загладить вину? Черта с два – подобные повороты бывают только в сериалах, где сволочи вдруг превращаются в ангелов. В реальной жизни люди если и меняются, то всегда к худшему.
Геннадий Анатольевич никогда не брал денег (да и не только денег, но и бутылок!) у тех, с кем у него не складывались отношения. И у их родственников тоже не брал. «Подстава» на взятке – это отличная месть ненавидимому врачу, гораздо лучше жалоб в департамент здравоохранения. Тут уж наверняка и с работы попрут, и судить будут, и хорошо, если дадут условно. Тот еще геморрой, капитальный. Так что ну их к такой-то матери с их жгущими руки деньгами. Тем более что лечить приходится кого – придурков и дегенератов, а это означает, что их родственники точно такие же придурки и дегенераты, только пока еще не диагностированные и не взятые на учет. Наследственность, против нее не попрешь. Короче говоря – кусок должен быть таким, чтобы им не подавиться.
Орловская подавилась. Взяла и получила два года условно. Разумеется, лишилась своей должности. Разумеется, в больнице в качестве простого врача оставаться не захотела – ушла в диспансер недалеко от дома. Геннадий Анатольевич в меру своего бездушия жалел Полину. Она была хорошей заведующей, отзывчивой и не кляузной. Между ними было заведено обмениваться клиентами – Геннадий Анатольевич клал к Полине женщин из числа своих пациенток, нуждавшихся в госпитализации, а она укладывала к нему в отделение «своих» мужчин. Сотрудничали они слаженно, без трений при взаиморасчетах. Полина и теперь нет-нет да и подбрасывала Лычкину выгодных клиентов, получая за это свои положенные «проценты от выручки».
Одним из секретов популярности Лычкина и одной из основ его финансового благополучия была щедрость при расчетах с «поставщиками», то есть с теми, кто направлял к нему выгодных клиентов. Ведь процент платится только за первый, так сказать, контакт, дальше клиент обращается к тебе напрямую. Да и потом – деятельность-то такая, подпольно-негласная, рекламу в газетах не пропечатаешь и на радио ролики не пустишь. Хорош бы был ролик: «Психиатр Геннадий Анатольевич Лычкин, врач высшей категории, заведующий отделением, предлагает вам свою помощь в решении ваших проблем. Готов помочь практически в любом вопросе, касающемся психиатрии. Цены умеренные, постоянным клиентам скидка! Болит душа за себя или за родных? Геннадий Анатольевич Лычкин готов прийти на помощь! Та-та та-рам та-та тарам та-ра ра-ра па-ра-рам!»
Увы, приходится обходиться тем, что есть – тщательно, по крупицам, по человечку собранной и всячески лелеемой сетью поставщиков. Пусть их не так уж и много, но они умеют работать… Да, и сдавать они тоже умеют, с потрохами. Может, и сегодняшний случай инспирирован кем-то из них? Ладно, хватит гадать…
Геннадий Анатольевич снова потянулся к трубке больничного телефона. Набрал номер ординаторской, находившейся за стенкой, прождал, машинально считая про себя гудки, до шестого, дал отбой и позвонил на пост.
— Тамара Александровна в отделении?
— Да, в восьмой палате, Геннадий Анатольевич. Позвать ее к телефону?
— Не надо. Просто скажите, чтобы никуда из отделения не уходила – через пять минут я приду смотреть нового больного в шестой палате.
«Тоже очередная помесь придурка с дегенератом. О господи, как же все они мне надоели, кто бы знал!»
Геннадий Анатольевич подошел к двери, поворотом ручки запер ее, вернулся к столу, достал из верхнего ящика пачку сигарет и зажигалку и подошел к окну. Приоткрыл окно наполовину, встал, поеживаясь от хлынувшего внутрь прохладного воздуха (он был мерзляк), так, чтобы его не было видно с улицы, и не торопясь, с огромным наслаждением выкурил сигарету. Плевать он хотел на запрет курения в больнице. Недаром ведь сказано: «Если нельзя, но очень хочется, то можно». И вообще, в своем собственном кабинете всяк волен делать все, что ему вздумается, если это, конечно, не идет во вред работе.
