Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы
От радости, что он наконец заговорил, она вдруг гордо выдала эту похвальбу и, смущенно кашлянув, замолчала. Вот ведь расхвасталась! Вообще-то, ей было не свойственно так выставляться, но недавняя вспышка гнева словно смела все прежние запреты.
— Я слышал от Ирис, что ты…
— Вот как! Она все рассказала?
— Могу предложить тебе работу. Нужно перевести важные деловые контракты. Скука смертная, зато неплохо оплачивается. У нас этим занималась одна сотрудница, но она ушла. Говоришь, еще и русский? И как ты им владеешь? Сможешь учесть все тонкости в деловом документе?
— Да, я хорошо знаю русский.
— Ну тогда проверим. Я дам тебе документ на пробу…
Филипп Дюпен некоторое время молчал. Жозефина не решалась заговорить. Она всегда робела перед этим идеальным мужчиной, но, как ни странно, он оказался весьма человечным. У него вновь зазвонил мобильный, но он не ответил. Жозефина была ему за это благодарна.
— У меня к тебе одна просьба, Жозефина, никому об этом не говори. Вообще никому. Ни матери, ни сестре, ни мужу. Пусть все останется между нами. В смысле, между тобой и мной.
— Оно и лучше, — вздохнула Жозефина. — Не представляешь, как надоело оправдываться перед всеми этими людьми, которые считают меня квелой и вялой…
Слова «квелой» и «вялой» вызвали у него улыбку и мигом сняли напряжение. А ведь бедняжка права. Какая-то она… пресная, что ли. Как раз такие слова он бы употребил, если бы пришлось составлять ее портрет. Он почувствовал симпатию к своей неуклюжей, но трогательной свояченице.
— Я очень тебя люблю, Жозефина. И очень уважаю. Не надо краснеть. Ты добрая и смелая…
— Раз уж не красивая и не загадочная, как Ирис.
— Ирис действительно очень красива, но у тебя другая красота.
— Ох, Филипп, хватит! А то разревусь… Я сейчас чувствительна не в меру… Если б ты знал, что я сейчас натворила…
— Антуан ушел, да?
Она имела в виду не это, но тут же вспомнила: и правда, Антуан ушел.
— Да…
— С каждым такое может случиться…
— Да, — криво улыбнулась Жозефина, — видишь, даже в своем несчастье я не оригинальна.
Они улыбнулись друг другу, помолчали. Потом Филипп Дюпен встал и заглянул в еженедельник.
— Давай завтра в три часа дня в моем кабинете. Годится? Я познакомлю тебя с сотрудницей, ответственной за переводы…
— Спасибо, Филипп. Большое спасибо.
Он приложил палец к губам, напоминая, что все нужно держать в секрете. Она кивнула в ответ.
В гостиной, сидя на коленях у Марселя Гробза и гладя его лысину, Гортензия размышляла, о чем это так долго разговаривают ее мать с дядей, запершись в кабинете, и как ей исправить очередную мамину глупость.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сидя за кухонным столом, Жозефина разбирала счета.
Октябрь. Начался новый учебный год. Она все осилила: книжки и тетрадки, лабораторные халаты, портфели, физкультурную форму, школьные обеды, страховки, налоги и квартплату.
— И все сама! — вздохнула она, положив карандаш.
Настоящий подвиг.
Конечно, это благодаря переводам для конторы Филиппа. Она напряженно работала в июле и августе. Осталась в городе, никуда не поехала отдыхать. Единственное развлечение — полить цветочки на балконе! Белая камелия доставляла много хлопот. Антуан, как и договорились, забрал девочек в июле, а в августе Ирис пригласила их в Довиль. Жозефина приезжала к ним на недельку в середине августа. Девочки выглядели прекрасно. Загорели, отдохнули, подросли. Зоэ выиграла конкурс по строительству замков из песка и хвасталась призом: цифровым фотоаппаратом. «Ого! — сказала Жозефина, — сразу видно, что вы живете в богатом доме!» Гортензия неодобрительно взглянула на нее. «Ох, дорогая, так прекрасно расслабиться и нести всякую чушь! — Да, конечно, но ты рискуешь обидеть Ирис и Филиппа, а они к нам так добры».
Жозефина пообещала впредь быть осмотрительней и не говорить все, что взбредет в голову. Она гораздо свободней чувствовала себя с Филиппом: как будто они с ним коллеги, хотя это было явным преувеличением. Как-то вечером они оказались вдвоем на деревянном понтоне, выступающем далеко в море; он рассказал ей о деле, за которое только что взялся, о том, что именно благодаря ее переводу смог составить о нем верное представление. Они выпили за здоровье нового клиента. Жозефине было очень приятно.
Жили они в красивом доме, с одной стороны море, с другой — дюны; каждый вечер устраивали праздники, ездили на рыбалку, жарили пойманную рыбу на решетках, изобретали новые коктейли, девочки валились в песок и ужасно воображали оттого, что слегка напились.
Она скрепя сердце вернулась в Париж. Но когда посмотрела на чек, выписанный секретаршей Филиппа, жалеть перестала. Сперва подумала: тут какая-то ошибка. У нее возникло подозрение, что Филипп ей переплачивает. Она редко его видела; как правило, имела дело с секретаршей. Иногда он оставлял ей записки, в которых благодарил за прекрасную работу. Однажды даже добавил: «P.S. От тебя я другого и не ожидал».
Сердце Жозефины бешено забилось: она вспомнила разговор в его кабинете и тот вечер, когда… когда поссорилась с матерью.
А потом помощница Филиппа, та, которой она обычно сдавала работу, спросила, по плечу ли ей переводить с английского литературные произведения. «В смысле, книги?» — переспросила Жозефина, вытаращив глаза. — «Ну да, именно…» — «Настоящие книги?» — «Да… — ответила сотрудница, несколько раздраженная дурацкими вопросами. — Один из наших клиентов — издатель, ему требуется быстрый и качественный перевод биографии Одри Хепберн. Я тут же подумала о вас». — «Обо мне?» — повторила Жозефина сдавленным голосом, потрясенная до глубины души. — «Ну конечно, о вас», — ответила мадемуазель Каролина Вибер, уже заметно нервничая. — «Ох… я с удовольствием! — сказала Жозефина, стараясь сгладить впечатление. — О чем речь! А когда нужно сдавать работу?»
Мадам Вибер дала ей телефон издателя, и все мгновенно решилось. За два месяца надо было перевести книгу «Жизнь Одри Хепберн», 352 страницы мелким шрифтом! Два месяца, подсчитала Жозефина — значит, к концу ноября.
Она вытерла пот со лба. Ведь у нее были и другие дела. Она должна была выступить на конференции в Лионском университете, подготовив доклад страниц на пятьдесят о работницах швейных мастерских XII века. Средневековые женщины трудились не меньше, чем мужчины, но выполняли другие функции. По документам суконщиков на сорока одного работника мастерской приходилось двадцать женщин. Им были заказаны профессии, которые считались утомительными, связанными с тяжелым физическим трудом. Например, работа на ткацком станке требовала постоянного напряжения рук. Многие превратно представляют себе эту эпоху, воображая, что женщины затворялись в своих замках, затянутые в корсеты и закованные в пояса целомудрия, но на самом деле они вели довольно активную жизнь, особенно представительницы низших сословий. Аристократки — в меньшей степени, конечно. Жозефина задумалась, как начать доклад. Может, историческим анекдотом? Или статистикой? Или для начала вывести общие закономерности?
