Артур Хейли - Клиника: анатомия жизни
— Сэр, только лечащий врач определяет, сколько времени больной должен находиться в клинике. Думаю, вам следует еще раз поговорить с лечащим врачом вашей жены, а я тем временем выясню у нашего казначея, что можно сделать с вашим счетом. Мы проверим его пункт за пунктом. — И добавил: — Спасибо, мистер Брайан, до свидания.
Томазелли повесил трубку, вырвал из блокнота страницу и положил ее на поднос с надписью «Распоряжения».
— Что случилось? — спросил О’Доннелл, не особенно, впрочем, тревожась. В больших лечебных учреждениях претензии по поводу обслуживания и счетов были не редкостью.
— Он утверждает, что его жену держат в клинике слишком долго без всякой необходимости. Ему придется влезть в долги, чтобы оплатить счет.
— Откуда он знает, что его жену держат у нас слишком долго? — резко спросил О’Доннелл.
— Говорит, что наводил справки, — задумчиво ответил Томазелли. — Может быть, в этом и есть какая-то необходимость, но она действительно провела в клинике три недели.
— И что?
— Я бы не стал придавать этому значение, но в последнее время число таких жалоб значительно возросло. Не всегда люди ведут себя так агрессивно, но суть у всех этих жалоб одна.
В мозгу О’Доннелла что-то промелькнуло, и это было словосочетание: «Патологическая анатомия».
— Кто был лечащим врачом? — спросил он вслух.
Томазелли взглянул в записи:
— Эрни Рейбенс.
— Давайте позвоним ему и попробуем сейчас же все выяснить.
Томазелли нажал кнопку селектора:
— Кэти, попробуй соединить меня с доктором Рейбенсом.
Они ждали молча. Из холла доносился тихий голос, вызывавший по селекторной связи доктора Рейбенса.
Спустя секунду телефон зажужжал. Томазелли поднял трубку и передал ее О’Доннеллу.
— Эрни? Это Кент О’Доннелл.
— Чем могу быть полезен? — С другого конца провода послышался тонкий, отчетливый голос Рейбенса, одного из старших хирургов.
— У тебя есть больная, — он заглянул в листок, который пододвинул ему администратор, — миссис Брайан?
— Да, есть. Что случилось? Вам пожаловался ее муж?
— Так ты все знаешь?
— Конечно, я все знаю, — раздраженно ответил Рейбенс. — Лично я думаю, что у него есть все основания жаловаться.
— Так в чем дело, Эрни?
— Дело в том, что при поступлении я поставил миссис Брайан диагноз — рак молочной железы. Я удалил опухоль, но она оказалась доброкачественной.
— Так зачем же ты продержал ее три недели? — спросил О’Доннелл, подумав о том, что в разговорах с Рейбенсом всегда приходится играть в игру «вопрос-ответ». Информацию из этого врача буквально выуживаешь.
— Спроси об этом Джо Пирсона! — ответил Рейбенс.
— Будь проще, когда говоришь со мной, Эрни, — попросил О’Доннелл. — Это же твоя больная.
В трубке наступило молчание. Потом тонкий голос раздельно произнес:
— Ладно. Я сказал, что опухоль доброкачественная, но прошло две с половиной недели, прежде чем я об этом узнал. Ровно столько времени потребовалось Джо Пирсону для того, чтобы сунуть стекло под свой микроскоп.
— Ты напоминал ему об этом?
— И не один раз! Я звонил ему раз пять. Он бы тянул еще больше, если бы я его не дергал.
— И именно поэтому миссис Брайан так долго была в клинике?
— Естественно. — В голосе на противоположном конце провода послышались язвительные нотки. — Или ты предлагаешь выписать ее без патологоанатомического заключения?
У Рейбенса основательные причины для недовольства, подумал О’Доннелл. Врач оказался в весьма затруднительном положении. Если бы он выписал больную, то не исключено, что ему пришлось бы потом звонить ей и вызывать для следующей операции, как это случилось с Руфусом. С другой стороны, каждый лишний день пребывания в клинике означал дополнительное финансовое бремя для семьи больной.
— Я ничего не предлагаю, Эрни, — уклончиво ответил О’Доннелл, — просто интересуюсь.
Рейбенс думал о том же.
— Тогда тебе лучше поговорить не со мной, — сказал он. — И к тому же я не единственный, с кем такое произошло. Ты же знаешь про Билла Руфуса.
— Да, знаю. Честно говоря, я думал, что положение с тех пор немного улучшилось.
— Может быть. Только я почему-то этого не заметил. Что прикажете делать со счетом Брайана?
— Сомневаюсь, что мы сможем что-то сделать. Его жена действительно провела в клинике три недели. Ты же знаешь, что мы и так ограничены в средствах.
Интересно, подумал О’Доннелл, как бы отреагировал Рейбенс, если бы ему предложили отдать в строительный фонд клиники свои личные шесть тысяч долларов?
— Дело достаточно тухлое, — объяснил Рейбенс. — Муж больной — приличный, но небогатый человек. Кажется, он плотник, выполняет частные заказы. У него нет страховки. Наши счета заставят его надолго влезть в долги.
О’Доннелл молчал, размышляя о том, что же делать дальше.
В трубке снова раздался фальцет Рейбенса:
— Это все?
— Да, Эрни, это все. Спасибо. Гарри, я хочу сегодня же созвать совещание, — сказал О’Доннелл, передавая трубку Томазелли. — Надо пригласить нескольких старших врачей. Мы соберемся здесь, если это удобно. Я хочу, чтобы ты тоже присутствовал.
Томазелли кивнул:
— Это можно сделать.
О’Доннелл начал перебирать в уме имена:
— Мы, естественно, пригласим Чендлера как главного терапевта. Надо позвать Руфуса и, конечно, Рейбенса. Да, надо позвать и Дорнбергера. Он может оказаться полезным. Сколько всего получается?
Администратор посмотрел на записанные в блокнот имена:
— Шесть, если считать тебя и меня. Как насчет Люси Грейнджер?
О’Доннелл на мгновение задумался.
— Хорошо, пусть нас будет семь.
— Повестка дня? — Томазелли приготовился записывать.
О’Доннелл покачал головой:
— Нам не нужна подробная повестка. Вопрос будет один: изменения в работе отделения патологической анатомии.
Когда администратор назвал имя Люси Грейнджер, О’Доннелл колебался только по одной причине: Томазелли невольно напомнил ему о свидании с Люси накануне вечером. Они, как договорились перед клинико-анатомической конференцией, поужинали в «Палм-Корте» отеля Рузвельта — ели роскошную еду и пили коктейли, рассказывая друг другу о себе, о знакомых, о случаях из жизни — профессиональной и обыденной.
После ужина О’Доннелл отвез Люси домой. Незадолго до этого она переехала в Бенвенуто-Грандж, в большую шикарную квартиру в северной части города.
— Не зайдешь пропустить рюмочку на ночь?
О’Доннелл оставил машину одетому в униформу швейцару, который припарковал ее, и последовал за Люси. В сверкающем никелем тихом лифте они поднялись на пятый этаж, прошли по коридору, облицованному березовыми панелями, устланному широким толстым, приглушающим шаги ковром. Глядя на эту роскошь, О’Доннелл удивленно вскинул брови.
