Лорен Оливер - Прежде чем я упаду
— Что такое, детка?
Его глаза мутные и налитые кровью. Возможно, из-за страха мир становится резче, чем когда-либо прежде. Я впервые замечаю, что шрам в форме полумесяца под носом делает Роба немного похожим на быка.
— Здесь нельзя. Давай… давай куда-нибудь уйдем. Например, в комнату. Куда-нибудь, где никого нет.
— Понял, — усмехается он, налегая на меня, дыша алкоголем и пытаясь поцеловать. — Хочешь поговорить, да?
— Я серьезно, Роб. Мне… — Я трясу головой. — Мне не по себе.
— Тебе всегда не по себе. — Он отстраняется и хмурится. — Вечно тебе что-нибудь мешает.
— О чем ты?
Он немного покачивается на каблуках и передразнивает:
— «Я устала. Родители наверху. Твои родители услышат». — Роб качает головой. — Много месяцев я ждал этого, Сэм.
На глаза набегают слезы; голова пульсирует от попытки сдержать их.
— Это ни при чем. Честное слово, я…
— Тогда что при чем? — спрашивает он, скрестив руки на груди.
— Просто ты нужен мне прямо сейчас, — едва шепчу я.
Удивительно, что он вообще меня слышит. Он вздыхает, трет лоб и кладет руку мне на голову.
— Ладно, ладно. Извини.
Кивнув, я начинаю плакать. Роб вытирает две слезинки большим пальцем.
— Давай поговорим, хорошо? Найдем местечко потише. — Он встряхивает пустой пивной банкой. — Только схожу за добавкой, ладно?
— Да, конечно, — разрешаю я вместо того, чтобы умолять его остаться, обнять меня и никогда не отпускать.
Он наклоняется и целует меня в щеку.
— Ты самая лучшая. Не надо плакать, мы же на вечеринке, забыла? Здесь положено веселиться. — Он отступает назад и поднимает руку с растопыренными пальцами. — Пять минут.
Прижавшись к стене, я жду. Не представляю, чем еще заняться. Гости снуют мимо, и я опускаю лицо, завесившись волосами, скрывая от всех слезы. Вечеринка гремит, но почему-то кажется далекой. Слова искажены, музыка напоминает карнавальную, когда все ноты звучат невпопад и налетают друг на друга.
Проходит пять минут, затем семь. Десять минут. Я обещаю себе, что подожду еще пять и отправлюсь на поиски Роба, хотя не знаю, как сдвинусь с места. Через двенадцать минут я набираю эсэмэску «Где ты?», но вспоминаю, как Роб вчера обмолвился, что куда-то задевал телефон.
Вчера. Сегодня.
Снова я представляю, как лежу в другом месте, но на этот раз не сплю. Я лежу на холодной каменной плите, моя кожа белая как снег, губы синие, а руки кем-то сложены на груди…
Я глубоко вдыхаю и стараюсь отвлечься. Пересчитываю лампочки на рождественской гирлянде вокруг плаката фильма «Инопланетянин», затем ярко-красные огоньки сигарет, мерцающие в полутьме, подобно светлячкам. Не думайте, я не фанат математики, просто всегда любила числа. Мне нравится складывать их друг с другом, пока они не заполнят все время и пространство. Однажды я призналась в этом подругам, и Линдси заявила, что в старости я буду учить наизусть телефонные книги и набью дом расплющенными коробками из-под хлопьев и газетами, выискивая в штрихкодах сообщения из космоса.
Но через несколько месяцев я ночевала у Линдси, и она призналась, что порой, пребывая в расстроенных чувствах, читает католическую молитву, которую выучила в детстве, хотя наполовину еврейка и вообще не верит в Бога.
Боже! Мирно засыпая,
Душу я Тебе вручаю.
Если я умру во сне,
Забери ее к Себе.
Она прочла ее на вышитой подушке в доме у учительницы музыки, и мы обе смеемся над тем, какое барахло эти вышитые подушки. Но молитва так и вертится у меня в голове. Вновь и вновь я повторяю единственную строчку: «Если я умру во сне».
Я собираюсь отлепиться от стены и тут слышу имя Роба. Две десятиклассницы, спотыкаясь и хихикая, входят в комнату, и я напрягаю слух, стараясь разобрать слова.
— …второй за два часа.
— Нет, первый прикончил Мэтт Кесслер.
— А по-моему, оба.
— Ты видела, как Аарон Стерн держал его над бочонком? Вверх ногами.
— В этом-то и соль!
— Роб Кокран такой сексуальный.
— Тсс. О господи.
Одна девчонка замечает меня и толкает другую локтем. Та бледнеет. Наверное, перепугалась, ведь обсуждала моего парня (мелкое преступление) и, более того, восхищалась его сексуальностью (тяжкое преступление). Если бы Линдси была здесь, она бы взбесилась, назвала девчонок шлюхами и выгнала с вечеринки пинком под зад. Если бы она была здесь, то ожидала бы, что я взбешусь. По мнению Линдси, мелюзгу — особенно десятиклассниц — нужно ставить на место. Иначе они захватят вселенную, как тараканы, защищенные от ядерной атаки броней украшений «Тиффани» и сверкающими панцирями блеска для губ.
Однако у меня нет сил осадить девчонок, и я рада, что Линдси нет рядом и она не будет возмущаться. Я могла бы догадаться, что Роб не вернется. А как он сегодня распинался, что никогда не подводил меня! И я должна ему верить! Надо было ответить, что это бред собачий.
Мне нужно на свежий воздух. Убраться подальше от дыма и музыки. Найти тихое местечко и спокойно подумать. Я продолжаю мерзнуть и наверняка ужасно выгляжу, хотя плакать больше не хочется. Как-то раз на уроке здоровья мы смотрели видео о симптомах шока. Я могла бы сняться в нем в главной роли. Затрудненное дыхание. Холодные липкие ладони. Головокружение. Оттого что я знаю это, мне становится еще хуже.
Вот видите, от уроков здоровья один вред.
В каждый туалет стоит по четыре человека, комнаты набиты людьми. Уже одиннадцать часов; пришли все, кто хотел. Несколько человек произносят мое имя; Тара Флют загораживает дорогу и восклицает:
— О боже! Какие прелестные сережки. Из…
— Не сейчас, — обрываю я и иду дальше, отчаянно стремясь найти тихий темный уголок.
Слева от меня — закрытая дверь, на которую прилеплены наклейки для бампера. Я хватаю и трясу дверную ручку. Разумеется, закрыто.
— Это вип-комната.
Я оборачиваюсь. Кент стоит за спиной и улыбается.
— Ты должна быть в списке. — Он прислоняется к стене. — Или сунь вышибале двадцатку. Как хочешь.
— Я… искала туалет.
Он кивает в другую сторону коридора, где Роника Мастерс, явно пьяная, молотит по двери кулаком и орет:
— Выходи, Кристен! Мне срочно нужно пи-пи.
Кент снова поворачивается ко мне и поднимает брови.
— Упс, ошиблась, — бормочу я, пытаясь проскользнуть мимо него.
— Все в порядке? — Кент пока не касается меня, но его рука совсем рядом. — Ты выглядишь…
— Все нормально.
Не хватает только, чтобы Кент Макфуллер жалел меня. Я протискиваюсь обратно в коридор и решаю выйти на улицу и позвонить Линдси с крыльца — сказать, что мне нужно уехать как можно быстрее, очень нужно уехать. Но тут подлетает Элоди, обнимает меня, целует и визжит:
