Дмитрий Каралис - Дела семейные
— С Богом! — сказала мама.
Она сидела впереди, а отец рядом со мной на заднем сиденье, чтобы гаишникам не бросалось в глаза его двойняшеское сходство с дядей Жорой. Почему-то, завидев близнецов на передних сиденьях, гаишники тут же бросали все дела и останавливали машину. Наверное, для того, чтобы проверить, не двоится ли у них в глазах. При этом разговор шел с каким-то обвинительным уклоном, словно братья были виноваты в том, что они близнецы, или специально сели в одну машину, чтобы запутать органы ГАИ или скрыть некое преступление. Проверка отнимала время, нервы и неминуемые рубль-другой, без которых никогда не обходится ни одна остановка, если гаишник настоящий.
Дядя Жора вывел машину на набережную, газанул, и батя льстиво сказал:
— Да, «Волга» есть «Волга»! Грандиозная машина! — Ему словно было неудобно перед братом за предстоящую покупку новых «жигулей». — Металл на корпусе толстый, подвеска, как у танка, мотор экономичный! Что еще надо!
— Конечно! — быстро согласился дядя Жора. — Зато у «жигуля» разгон до ста километров за одиннадцать секунд!
— Верно! Но в «жигулях» разве полноценно заночуешь? Вот в «Волге» — другое дело. — Он похлопал ладошкой по сиденью. — Тут и матрасов с перинами не надо. Ну, ты знаешь!
— Зато «жигули» машина юркая, динамичная, тормоза хватают намертво! — дядя Жоре тоже хотелось похвалить скорую покупку.
— Это да! — кивнул отец. — Не смею отвергать факты. А ты, кстати, знаешь, что в шестидесятых годах твоя двадцать первая «Волга» была признана лучшей в мире машиной в своем классе? На экспорт было продано сумасшедшее количество автомобилей. Это была не машина, а сгусток интеллекта, технический прорыв во многих областях! Во всех развитых странах, включая США, до сих пор есть клубы любителей «Волги». А с оленем на капоте — это вообще раритет! Она стоит, как авианосец!
Жаль, Зина не слышит, — польщенно сказал дядька, — но я ей передам!
— А что, в «жигулях» ночевать неудобно? — тревожно обернулась с переднего сиденья мама. Она была в новом бледно-зеленом плаще и красивом платочке с видами итальянских городов.
— Удобно, удобно, — покивал дядя Жора. — Быстрицкие на своих «Жигулях» уже половину Советского Союза объехали, от Карпат до Прибалтики. И все время в машине ночевали. Правда, они маленькие, — подумав, уточнил дядя Жора, — но толстенькие…
Мы засмеялись и стали смотреть на сверкающие обломки последнего ладожского льда, плывущие по Неве.
— Помню, «Зисы» и «Зимы» были, — напомнил я, возвращая беседу к сравнительному анализу советских автомобилей.
— Ха! — засветился от радостных воспоминаний дядя Жора и приоткрыл окошко. — На «Зисах» парады принимали! Он шел, как крейсер по штилевому морю. Плавность хода изумительная!.. — Дядька говорил так, словно он и принимал эти парады.
— На «Ленфильме» до сих пор несколько «Зисов» катается, — поддержал отец, щурясь от яркого солнца. — С них все, что едет и бежит, снимают.
— А на «Зимах» одно время начальство ездило, пока их в такси не передали, — продолжил дядя Жора. — Гидросцепление! Два откидывающихся сиденья за спинкой водителя! Помнишь, Сережа?..
— Еще бы! — отец беспокойно трогал патронташ с деньгами и теребил в руках магазинную открытку. — Интересно, какого цвета будет машина? — задумчиво проговорил он.
— Мне бы хотелось цвета белой сирени, — тихо сказала мама.
— А мне шоколадный нравится! — щелкнул я пальцами. — Но при этом чтобы молдинги были хромированные!
— Сережа, а ты по телефону не спросил, какие у них цвета в наличии? — дядя Жора подбибикнул двум пацанам, крутившимся с мячом на набережной, и мы свернули в холодную, как ущелье, улицу с еще не распустившимися листочками кустов.
— Забыл, — хмуро сказал отец, снимая шляпу. — Узнал только, что доставка автомобиля в черте города двенадцать рублей стоит, а про цвета забыл спросить. Ну, ничего. На месте определимся…
— Имей в виду! — дядя Жора наставительно поднял палец и принялся рассказывать, как работники автомобильных магазинов вымогают деньги у покупателей за якобы редкий цвет автомобиля и отменное качество сборки.
Обширность познаний дядя Жоры в различных областях жизни меня просто поражала.
Он знал, как динамят нашего подвыпившего брата развеселые бабешки, как дурят при обмене квартир, как перекрашивают котят для продажи и обвешивают покупателей с помощью магнитной гирьки. Дядя Жора мог легко отличить лечебные рога марала от рогов банального горного козла; он знал приемы шулеров и разоблачал этих чертей в электричках, поездах дальнего следования и на пароходах. Куда мог плыть на пароходе дядя Жора, я не спрашивал — ясно, что он перемещался по планете Земля в целях самых значительных и легендарных: испытывать секретное изделие на полигоне, добывать жемчуг в карельских ручьях, охотиться на медведя в компании с друзьями-академиками, искать следы тунгусского метеорита или красться по следам снежного человека с берданкой и кинокамерой. Дядя Жора не мог просто ехать в трамвае или метро — он обязательно передвигался с какой-то неординарной целью или даже миссией: купить на Торжковском рынке у проверенного продавца корюшку для угощения героя-атомщика, вручить ноту протеста главному милиционеру города по поводу лживых депеш из вытрезвителя о его якобы пьянках…
Он был главным на свадьбе и поминках, в магазинной очереди, банной парилке и на выставке картин старых мастеров, не говоря уже о походе за грибами.
О способе одурачивания покупателей при выборе новой машины я читал в журнале «Крокодил», но дядя Жора излагал проще и убедительнее:
— А когда ты развесишь уши и поверишь, что накрытая брезентом машина лучше всех остальных, ты сам предложишь им деньги на блюдечке с голубой каемочкой, только чтобы получить ее поскорее. Усек? — дядька обернулся к брату. — Чистая психология…
— Ну да, — кивнул папа. — По принципу — запретный плод всегда слаще. Искусственное создание дефицита…
— Вот паразиты, — покачала головой мама. — Хорошо, что предупредил.
— Ты уехал, а они этим же брезентом накрывают следующую! — дядя Жора весело подмигнул мне в зеркальце заднего обзора. — И так далее, пока последнюю не продадут. По сто — сто пятьдесят рублей с каждой машины! А? Как вам это нравится?
— Вот паразиты, — повторила мама. — И куда только милиция смотрит!
2Мы подъехали к магазину, и папа с дядей Жорой вразвалочку пошли внутрь здания искать старшего администратора. Всем своим видом они давали понять, что для них это далеко не первая покупка — покупали они и автомобили, и катера, и дачи, не говоря уж о югославских мебельных гарнитурах, и прочем мелком дефиците.
Дверь за ними закрылась, и мы с мамой подошли к высокому сетчатому забору, за которым сверкали новенькие автомобили. Они стояли ровными рядами и меж них неспеша прогуливались люди, склоняясь к зеркалящим окнам и пытаясь заглянуть внутрь. Некоторые опускались на четвереньки и смотрели под днище автомобиля. Даже здесь, на расстоянии, я почувствовал, как вкусно пахнет эта сверкающая компания.
Я оглянулся на дядижорину «Волгу» с оленем на капоте: куда ей до наших новеньких пахучих «жигулей»!
Раздался пронзительный свист в два пальца, и я увидел дядю Жору — он весело махал нам рукой, приоткрыв дверь магазина.
— Господи, зачем он оставил Сережу одного! — мама подхватила меня под руку, и мы торопливо направились к магазину. — У него же деньги!
— Ничего, — подбодрил я, — батя у нас конспиратор. А если что, догоним!
Отец стоял, облокотясь на стойку, и что-то внушал крупному мужчине в коричневом сатиновом халате, похожему на обливной пряник. Обливной сидел по другую сторону стойки и терпеливо кивал, давая понять, что кивать он может очень долго, причем, без всякого вреда своему здоровью. На его халате краснел значок «Победителю социалистического соревнования», а за его спиной прохаживалось несколько парней спортивного вида в таких же сатиновых халатах. Они с важным видом перебирали бумаги на полках, листали гроссбухи, шелестели копиркой и хмуро поглядывали на отца и дядю Жору. Меня так и подмывало сказать этим здоровякам, что они неплохо бы смотрелись на БАМе в комплексной бригаде строительно-монтажного поезда.
— Постоим здесь, — дядя Жора отвел нас к стенду с фотографиями и сделал вид, что разглядывает их. — Сейчас Сережа договорится и пойдем… — шепнул он.
— О чем договорится? — так же шепотом спросила мама.
— Пускают смотреть только по два человека.
Я искоса взглянул на отца и заметил, что он сдвинул на затылок шляпу и теперь копается во внутреннем кармане плаща. Сейчас будет подмазывать, чтобы пропустили всех четверых.
Я не ошибся. Отец подошел, и по его лицу я понял, что наши дела лучше, чем были, но не так хороши, как хотелось бы.
