Эльфрида Елинек - Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек
Все мы знаем, что госпожа Рогальски окажется права и что горе Ноймана никак не связано с фирмой. Его тревожат какие-то личные невзгоды.
Михаэль, говорит серьезно госпожа Рогальски, руководитель ты наверняка хороший, но в людях пока не очень разбираешься. Ты меня просто смешишь, думает про себя Михаэль и ничего не говорит матери в ответ. Но совесть его понемногу просыпается и начинает пульсировать. Тук, тук, тук.
К сожалению, мне пора идти, говорит госпожа Рогальски. И она уходит тем путем, каким пришла. А Михаэль тут же переключается на свои многочисленные заботы.
На следующий день Нойман на работу не является, и через день тоже. Безо всяких объяснений. А на третий день телефонный звонок: пять филиалов один за другим возвращают партию кофе обратно. Рекламации. Кофе оказался негодным. Воняет, как в сортире. В чем дело, уже ясно: в эти партии попали зерна-вонючки! Сортировочная машина почему-то не удалила эти зерна. А кто у нас заведует этим автоматом, кто — единственный — умеет с ним обращаться? Ну конечно Нойман. Это саботаж. Только Нойман, и никто другой, мог злонамеренно это сделать. Только он разбирается в этой сложной аппаратуре! Михаэль кипит от ярости. Теперь-то уж с Нойманом будет покончено, и никакие просьбы не помогут. Чаша терпения переполнена. Мы-то все, мы, обыкновенные телезрители, давно бы уже вылетели и за менее значительные промахи! Михаэль отнюдь не зверь, он справедлив, он даже снисходителен, но всему есть мера. Госпожа Рогальски узнаёт новость за семейным ужином.
Она настроена решительно. Завтра утром она претворит свое решение в жизнь. Как всегда, это хорошее решение. Оно будет благом не для кого-то одного, а для ВСЕХ.
~~~
с этими скучными производственными неурядицами наконец-то было покончено? Чтобы госпожа Рогальски наконец-то занялась более интересными и более увлекательными делами? Например, снова посодействовала бы какому-нибудь браку или какой-нибудь любви? Про это нам всем гораздо больше нравится смотреть. Или добилась, чтобы жене Райнера разрешили взять приемного ребенка, ведь она так мечтает о ребенке, а детей иметь не может. Ведь все это действительно самые важные дела в жизни, если смотреть в корень. Дела такого рода или подобные им.
Нам ведь необходимо расслабиться, отдохнуть. Ведь мы каждый день только и делаем, что работаем.
И работа эта нас вконец уже достала.
Но даже то, что у нас бывает каждый день, благодаря телевидению преображается, обретает особое очарование, получает особую значимость, которой ты иначе никогда не заметил бы. Разве не так?
Просто нужно, сидя перед телевизором, пошире раскрыть глаза, развесить уши и распахнуть во всю ширь свое сердце. Все остальное придет само собой.
Только вот штаны ни к чему распахивать. Лучше не надо.
Иначе вы никогда не станете такими, как госпожа Рогальски, а останетесь навсегда гадкими и противными.
действительностьДиджей-любитель Петер: Им удалось то, что удается лишь немногим рок-группам и рок-звездам, — долгие годы возглавлять хит-парады.
Скорее! Время не ждет! Именно сейчас Патриция, волоча за собой Михаэля, может еще успеть подловить госпожу Рогальски у входа. Мама, вернись. Ты нужна нам больше, чем твоему магазину Магазин подождет. Разумеется, мама возвращается, если ее так просят. В магазине без нее не обойтись, в семье без нее не обойтись, никто не может без нее обойтись, она всем нужна. И несмотря на это, она до сих пор в форме, не то что некоторые телезрители. Она даже посвежела в последнее время. Мой маленький господин шеф, говорит она, обращаясь к сыну. Но Михаэль не реагирует. Даже та штучка, которую госпожа Рогальски вытаскивает из его удобного комбинезончика, ни на что не реагирует. Эта штучка напоминает теперь какую-то мягкую, безжизненную тряпочку. Госпожа Рогальски тянет за нее, пытаясь пробудить ее к жизни, подергивает туда-сюда. Напрасный труд. Что случилось с твоей маленькой писюлькой, шеф? — спрашивает мама. Ничего не случилось, уходи, мама. Вот упрямый мальчишка, ну хорошо, я уйду. О’кей, шеф, говорит мама. О’кей, говорит она, прямо как в кино. Коротко и ясно. Понятно даже нашей публике, которая английского не знает!
Герда и Ингрид никогда не говорят «о’кей». Они говорят «пожалуйста, господин шеф», «большое спасибо, господин шеф». А молодой господин шеф тут как тут, причем он ведет себя так, как будто все здесь принадлежит ему. Так оно и есть на самом деле. Все служащие, в том числе и начальники отделов, покорно склоняются перед ним над тем, что лежит у них на столах. Как правило, ничего важного там не лежит. Ни один мускул не дрогнет на лице у Михаэля, но про себя он запоминает каждую мелочь. Здесь — слишком большой живот, там — слишком длинные ногти. Подойдите-ка ко мне, говорит он начальнику канцелярии. Господин начальник канцелярии тут же становится выше ростом, гораздо выше, чем был до того. Наши телезрители тут же представляют себе ситуацию, в которой они становятся еще выше, чем начальник канцелярии, и пугаются до смерти. Пугаются они потому, что и все прочие люди вокруг них становятся невероятного роста. Где же конец этому разрастанию? В бесконечности?
Господин начальник канцелярии, как уже говорилось, подползает к Михаэлю, приникает к его ногам и лопочет что-то про игру в гольф. Молодой шеф не выдерживает, он ударяет по начальнику канцелярии клюшкой для гольфа, и тот летит через всю комнату. Все радостно вопят: спасибо, господин шеф! Тогда большие затевают с маленькими игру в настольный теннис — любимую игру стажеров, практикантов и учеников. Игра ведется головами глупых учеников. Ракетками служат невинные папки с документами. Голова стукается о папку, и раздается характерный звук: пинг-понг! А к папкам прилипает кровь и волосы учеников. О’кей! — кричат служащие отдела торговли, которые чаще бывают в кино и чаще смотрят телевизор и понимают это английское слово. А в офисах его употребляют только начальники. Однако в свободное время мы все употребляем это слово.
Диджей-любитель Хайнц: Все, кто знает, как трудно в жесткой конкурентной борьбе, которая ведется в сфере поп-музыки, сохранять высокий рейтинг, причем на протяжении ряда лет, конечно, восхитятся карьерой нашего Удо Юргенса.
Большое спасибо. Спасибо. Благодарю. Хотя Удо не ученик, не стажер, не служащий низшего разряда, он тем не менее говорит «большое спасибо» и «пожалуйста». Но это вовсе не значит, что он роняет свое достоинство. Он отдает себя людям, он растрачивает свой талант, но не унижается. Большое спасибо. В его устах это звучит как ласка. Герда слушает сегодня песни и мелодии соседней улицы, сидя в зале на гала-концерте. Она говорит: мама, я тоже так могу! И вот Герда во все горло орет: большое спасибо! Пожалуйста! Она в крайнем возбуждении. Она тоже умеет делать так, как Удо! Но ее сосед, пожилой сотрудник канцелярии, зажимает ее голову своими ладонями, пригибает ее, засовывает голову ей между колен, проталкивает ее и вытаскивает с другой стороны. Я вовсе не хочу портить вам вечер, но именно я определяю здесь, что выходит за все рамки, я, а со мной и вся остальная публика, говорит господин сотрудник канцелярии. Теперь Герде остается только разглядывать снизу задние ряды, и она уже не может громко кричать: пожалуйста! Жалко. У Герды такое чувство, что позвоночник у нее сейчас сломается. И всё только потому, что она плохо вела себя на таком хорошем концерте. Удо тем временем говорит: люди, спойте-ка все вместе, громко! (Тихое пение. Слишком тихо. Жалкое звучание.) Удо смеется во все горло. Уважаемые зрители на дешевых задних местах спели очень хорошо, а вот тех, кто сидит впереди, я пока вообще не слышу! Дешевые места внезапно невероятно выросли в своей значимости. Некоторых пожилых чиновников настолько расперло от гордости, что их чуть удар не хватил. Еще раз, все вместе! «Матильда, Матильда…» Мама рядом с Гердой во все горло поет «Матильду». От гордости она подвывает как собака. Удо их похвалил! Значит, они могут петь лучше, чем те люди, с дорогими билетами! Но певец в этот момент уже говорит: спасибо! А теперь поют только передние ряды. И, смеясь, добавляет: чтобы они тоже как следует запомнили слова! А задние ряды прошу ПОМОЛЧАТЬ. Мама Герды, которая только что разобралась в тексте, сидит с несчастным видом, потому что сейчас она с удовольствием еще раз попробовала бы спеть. Она тихонько сквозь слезы поет «Матильду». (Хлюп! «Матильда».) Но вскоре сзади, с еще более дешевых мест, она получает по голове и тогда окончательно затихает. Вам что, отдельное приглашение нужно, сказано же — молчать! Даже «пожалуйста» не сказал этот грубиян сзади. А Удо всегда говорит «пожалуйста». А он всяко поважнее будет, чем тот, сзади.
Вот такой получился длинный текст. Вы всё поняли, мои дорогие? Всё предельно просто. Дело в том, что это произошло в действительности, это никто не выдумал. Тогда как написанное обычно бывает полной выдумкой, даже если это документы и выписки из счетов. Нет, счета, как правило, подлинные. И выписки из текущих счетов господина Кёстера — подлинные.
