KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Владимир Рекшан - Ужас и страх

Владимир Рекшан - Ужас и страх

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Рекшан, "Ужас и страх" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

День все продолжается, и учениям не видно края. Паша по плану Секи воспитывал в нас сперва воинов Пота. Уж потели мы, как новобрачные. Сперва Серега тащил меня на закорках, изображая бег, похожий скорее на прогулку пьяного инвалида по паперти Владимирского собора. Когда бывший поэт рухнул на свежую травку, настала моя очередь. Хотя и нетолстое, однако взрослое человечье тело. Екала селезенка, и невропатические боли дергались в стопах. Паша, гад, орал командным голосом:

— Быстрее, быстрее! Представь, ты выносишь раненого.

— Так, так, — почти каркал актуальный философ, а Женя орал из воронки:

— Хватит меня травить водкой! Виски давайте! Мать, мать!

И я упал. Положил лицо в траву. Такой свежий молодой запах. Вспомнились коровы, которые станут жевать ее, вырабатывать молоко, белую добрую жидкость, вспомнилась жена с молочными сиськами и чмокающий сиську сын; вспомнилось дурацкое время перед оплодотворением — тогда я носил куртку американского пехотинца и высокие ботинки на шнурках; вспомнилось, как прочитал, будто влечение к военизированной одежде означает сублимацию латентного гомосексуализма; вспомнил с облегчением, что недолго носил, да и не очень рвался — просто случайно купил по дешевке; что-то еще вспомнилось, а что-то забылось, так бы и лежать в траве, обнимая землю, но от Пота пришло время переходить к Ярости…

Джинсы на коленях изгваздались. Куртку “Schott” я жалел, надевал ватник. Только он от усердий треснул на локте. Серега не отличался от меня в лучшую сторону. Жена, собирая его на войну, отыскала такие же ватничек и джинсы, вышила разноцветными нитками имя, фамилию, номер воинской части и домашний телефон. Кроме как на воинов Пота мы не вытягивали. Зато Паша и Сека явились на сборный пункт во френчах, а теперь откуда-то подоставали и понавешали аксельбанты, долженствующие означать их начальственное положение. А Злягин пошел на фронт во всем черном и теперь оказался смертником на переднем крае. Хочешь или нет, но форма всегда диктует содержание…

— Переходим к Ярости, — говорит Есаул.

Ему идет быть командиром, как и Секе к лицу оказаться комиссаром. Безумное лицо философа содержит в корявых линиях громы и молнии непредсказуемых положений, и я его боюсь со страшной силой. А Паша только на вид строгий командир — его легко сможет победить водка. Впрочем, и Секу может. Несколько раз на моих глазах побеждала с блеском…

Комиссар и командир устанавливают нас с Серегой напротив друг друга, и Сека объясняет задание:

— Встаньте поудобнее, чуток согните ноги. Будто в каратэ стойка. Глядите в глаза и орите благим матом. Лучше матерную брань орать. Или просто ругайтесь. Ярость, короче.

Мы становимся. Серега смешон в своем изображении каратэ, а я нет. Я давным-давно тренировался в нелегальной секции. Года два или три. Когда был настоящим профессионалом, когда надоело одно и то же, когда ходил на каратэ из-за понтов, но и для того, чтобы заменить тренировки по общефизической подготовке. Руками, ногами. Интересно. Разные хитрые штучки, отжимался от пола на кулаках. Купил черное кимоно, изображал японца, изображал хладнокровие, чему-то научился, проникся духом. Мог подпрыгнуть и попасть ногой в глаз. Бились, как черти, но бесконтактно. Однажды шел с младшим братом по улице Замшина, и на автобусной остановке увидели жанровую сценку. Трое молодых и датых “бакланов” собираются урыть поддатого мужичка. И народа вполне на остановке, только все отвернулись. В молодости легче. Адреналин в глаза. А в руках портфель. Брат и сообразить не успел. Я и сам не сообразил. Оказываюсь возле уродов и говорю: “Считаю до двух! Раз, два…” Не выпуская портфеля, провожу удары ногами. Одному в голову, другому по яйцам. Третий от страха взвыл и убежал. Только никто не пострадал. Я целый год тренировал, останавливая руки и ноги возле тела спарринг-партнера. Вот и в реальном бою остановил натренированно — не бил, а пугал. Напугал классно. Да и сам напугался, думая, что натренировался с помощью японской науки не попадать в человека…

Мы стоим и молчим.

— Начинайте, — в пятый раз приказывает командир.

— Сука, — наконец выдавливает друг Серега.

— Какая я тебе сука, говнюк, — реагирую я и чувствую, как начинаю заводиться.

Да и Серега начинает. Лицо у него заостряется, мягкие сатирические линии ломаются, улыбочка и даже намеки на нее стерты, словно ошибочное уравнение со школьной доски.

— Сдохнешь здесь, и никто о тебе не вспомнит!

Меня задевает. Как это не вспомнит никто? Может, и так, только зачем такую правду говорить?

— И ты сдохнешь позорно! Это вы, блядь, дофилософствовались, вас бы самих в первую очередь! Народ ни при чем!

— А тебя во вторую! И зарыть, мудака, неподалеку от нашей братской могилы. Но одного! Ты и не с нами, и не с ними. Один, как собака!

— Какая братская могила! Какие такие братья! Зависть и злоба всегда! Выискиваете про себя заметочки, после показываете друг другу! Смешно до хохота!

— А зачем же смотришь, козел! Завидно? Завидно! Твое время, старый мудак, прокатило. Не пьешь с нами, а сидишь. Чего сидишь-то?…

— А за козла ответишь. И за мудака! Я, может, и старше всех, только всех вас…

— Хорошо пошло! — одобрительно вскрикивает Паша, а Сека довольно кивает.

— Да и вы, сволочи, — обращаюсь я к ним, чувствуя, как переполняет жилы Ярость, как похожа она на горячий металл, льющийся из печи, на лаву, которая остывает и принимает причудливые формы, после Ярости остаются причудливые формы жизни, а также смерти…

Мы орем, закипаем, прокрикиваем разные справедливые и ложные обиды. Но скоро выдыхаемся, даже матюги, использованные по-дилетантски, не помогают.

— Все, — говорю я, — не хочу больше.

— И я не хочу, — соглашается Серега.

Его лицо принимает привычные формы и становится дружелюбным. Бородка, вставшая было дыбом, ложится обратно.

Командир и комиссар переглядываются, шепчутся о своем, затем Паша оглашает резюме:

— Вы остаетесь на первом уровне, воинами Пота то есть. Воином Ярости окончательно утверждается Женя. А мы с Секой выполним роль воинов Блеска.

— Только не обосритесь, — вырывается у меня, а с шоссе доносится привычный вопль Злягина:

— Виски тащите, вашу-нашу мать!

Тем временем день сворачивается, а про психическую атаку не слышно. И конница более не носилась по холму. Да и наше безумие завершилось — Злягин затих в воронке и ничего не просил, Паша и Сека раскатали плащ-палатку чуть в стороне от блокпоста и позвали нас с Серегой. Мы сели вокруг открытых консервных банок, нарезанного и раскрошившегося каравая. Тут и дольки чеснока, и порезанный лимон. И счастливые лица друзей. Солнце малиновым синяком приближалось к горизонту, который был чист и ровен, не загорожен лесом. В нем не таилось лажи, могущей обернуться преждевременной смертью. Густое солнце рисовало свои оттенки, делая мир мультфильмом из детской передачи. Вылилось в спокойную ночь, в чистый сон. Забытое чувство счастья охватывало, словно женщина ногами. Друзья не прикидывались никем. Молчали про свое. Война покуда походила на туризм. Оставалось поставить палатку и зарыть томагавки в землю…

Под солнцем на поле возникли точки. Два черных пятнышка. Две крошки. Их хотелось смахнуть, но они не смахивались, становились больше, двигались от горизонта, портя малиновую красоту синяка.

— Что-то идет. — И Серега заметил помеху.

Паша и Сека приподнялись и стали вглядываться, как новгородские ополченцы из фильма “Александр Невский”, — беспокойно вертели головами в ожидании немецких рыцарей, скачущих с копьями наперевес.

— К оружию! — воззвал Паша.

Мы побежали к блокпосту и вернулись с винтовками, прихватили гранаты и зачем-то противогазы. Упали за бруствер и стали целиться загодя. У крошек, пятнышек появились ноги и руки. Страх обуял быстро, и пот покатился по спине. Страшно то, что не понятно. Со стороны врага шло непонятное.

— П…ец подкрался незаметно, — проговорил философ.

Серега хохотнул и закрыл рот ладошкой.

Паша буркнул коротко, но воинственно.

Я же хотел и того, и другого, и третьего.

Глава девятая

Обидно излагать схему бытия в двух абзацах. Чертеж вдоха-выдоха оказался слишком прост. Так и Ньютон, так и Эйнштейн, так и я. А поговорить? Посудачить? Надо, но не хочется. Какая может быть болтовня, когда разглядываешь переливающийся гранями кристалл ужаса! Но чувство ужаса еще предстояло заработать. Пока же по спине едким потом катился обычный страх. За что страх? За жизнь. Как представишь, что укокошат, так и дрожь в коленках. То есть инстинкт, подлец, не дремлет. Но уже меньше инстинкта. Скоро стану, как дитя, которое ничего не боится. Однако страшно. Так страшно, что хочется закрыть глаза и не видеть приближающегося. А оно приближается, и пока непонятно. И связи у нас нет, чтобы вызвать на подмогу конницу генерала Уродова. А заминированный Женя лежит в хорошем месте, но в стороне от гипотенузы, которой неизвестное рассекает поле. А какое красивое солнце! Какая ягода! Как легко страх-подлец вытеснил холод ужаса и бросил в жар. Слишком молод я еще все-таки для войны. Еще ничего не произошло, а голова набекрень. Лучше всего воевать восьмидесятилетним, когда жизнь еле дремлет и ничто не мешает понимать…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*