Сюзан Мэдисон - Цвета надежды (в сокращении)
— Может, и не утонула.
Анни Лефо вытаращила глаза:
— Почему вы так решили?
— Вы видели ее, мисс Лефо? Я разыскиваю ее. Изъездила все побережье. Всех расспрашиваю о ней.
— Почему вы думаете, что она жива?
— Инстинкт подсказывает. Просто слепая вера, больше ничего. — Руфь шагнула к Анни. — Вам известно, где она?
— Нет. — Анни энергично помотала головой.
Руфь стиснула зубы, с трудом сдерживая гнев. Она выписала чек и бросила коротко:
— Заверните, пожалуйста. — В дверях она оглянулась. — Я знаю, это работа моей дочери. И знаю, что она написала ее совсем недавно.
В машине Руфь развернула картину и рассмотрела ее внимательнее. На противоположной стороне улицы она заметила кафе. Оставив машину на стоянке, Руфь вошла внутрь, заказала холодный чай и села у окна.
Спустя некоторое время она попросила счет, расплатилась, но уходить не спешила. Скоро на дороге появилась Анни Лефо в «камаро» грязно-зеленого цвета. Руфь быстро поднялась из-за столика и вышла.
Вскочив в машину, она помчалась по дороге, на которую свернула Анни Лефо, и вскоре увидела впереди «камаро», от которого ее отделяли три автомобиля. Через несколько минут Анни свернула направо. На ту же проселочную дорогу съехала одна из машин, кативших перед Руфью. И сама Руфь. Только теперь она сбавила ход, держась подальше от первых двух автомобилей.
Анни подъехала к одноэтажному домику. Руфь проехала мимо, нашла удобное для стоянки место и, заглушив мотор, выждала пятнадцать минут. Потом она подрулила к дому Анни.
Руфь позвонила и потянула на себя дверь. Мисс Лефо вышла тотчас же.
— Как вы здесь оказались? — спросила она.
— Мне нужно поговорить с вами.
— Я уже сказала, миссис Коннелли: мне неизвестно, где ваша дочь.
— Вы лжете, мисс Лефо. Я должна найти ее…
— Полагаю, вы хотите вернуть ее домой? Чтобы отчим продолжал глумиться над ней?
— Что?
Анни подняла руку:
— Только не притворяйтесь, будто для вас это новость.
— Значит, она жива? — Руфь оперлась рукой о косяк. Ноги не держали ее.
Анни отступила на пару шагов.
— И не надейтесь, я не стану помогать вам в поисках дочери. — Она попыталась закрыть дверь, но Руфь уже шагнула через порог.
— Я не знаю, что наговорила вам Джозефина, — сказала она, — но отчима у нее нет и никогда не было. А родной отец ни разу в жизни пальцем ее не тронул.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я знаю своего мужа.
— Интересно, сколько еще жен утверждает подобное?
— Мисс Лефо… Анни, я люблю Джозефину так, что не могу выразить словами. И готова искупить свою вину, если она считает, что я перед ней виновата. Но дело не только в этом. Мой сын, Уильям… Прошу, позвольте мне войти.
— С какой стати?
— Потому что, мне кажется, вы многого не знаете. Прошу вас, разрешите войти.
Анни неохотно провела ее в уютную гостиную, где гармонично соседствовали друг с другом антикварная мебель и современные поделки из стекла и дерева. Они остановились перед камином, украшенным композицией из сухих цветов.
— Я вас слушаю. — Анни беспокойно смотрела на Руфь.
— Для начала сразу хочу сказать: не знаю уж, что наговорила вам Джозефина, но в семье ее всегда окружала любовь. Ее никогда не обижали. Как вам известно, произошел несчастный случай и Джозефина пропала. С тех пор мы все скорбим о ней. Только несколько дней назад я начала подозревать, что, возможно, она не погибла, но почему-то не пожелала вернуться домой. Мой сын смертельно болен. У него лейкемия. Ему необходимо сделать пересадку костного мозга, а мы не можем найти донора. Возможно, ему подошел бы костный мозг сестры. Теперь вы понимаете, насколько важно найти ее.
— Какой ужас. — Анни Лефо прикусила губу. — Почему я должна вам верить?
— Неужели вы считаете, что я все это выдумала?
— Боже всемогущий, я… даже не знаю, как быть.
— Подумайте сами, мисс Лефо, с чего бы мне выслеживать вас. Я в отчаянном положении. Джози может спасти жизнь брату. — Руфь схватила женщину за запястье. — Вы ведь знаете, где она, да? Она ведь жива?
Анни протяжно вздохнула:
— Да, жива.
— Где она? — У Руфи сдавило грудь.
— Мне очень жаль, миссис Коннелли. Очень жаль. Я всегда подозревала, что она что-то недоговаривает…
— Где она?
— Она… она жила здесь, у меня.
Руфь вслепую нащупала кресло и села. Комната закачалась, поплыла перед глазами.
— Она пару раз наведывалась в мою галерею, мы о многом говорили. Она была такая пылкая, такая… сильная. Я ужасно переживала, когда прочитала в газетах о ее смерти. Потому и послала вам тот рисунок. А потом, позже, я… я…
— Что?
— Однажды после обеда, около года назад, кто-то вошел в галерею. Это была она. Я просто не верила своим глазам.
— Что она сказала?
— Точно не помню. Мы разговорились, и она сказала, что ночует в машине, в какой-то старой колымаге, которую купила где-то по случаю. Я предложила ей поселиться у меня, и с тех пор она использует мой дом, как базу.
— Почему же она… — Руфь расплакалась. — Хоть бы раз позвонила… Неужели она так сильно нас ненавидит?
— Я тоже этого не понимала… пока она не рассказала про отчима.
— Джози — моя дочь, — мягко проговорила Руфь. — Прошу вас, Анни, скажите, где она.
— Она доверяет мне. Я просто не могу предать ее.
— Тогда передайте ей, что она нужна Уиллу.
— Даже этого я не могу. Она опять уехала. Рано или поздно она объявится, но когда, я не знаю.
Руфь снова впала в отчаяние. Быть почти у цели и опять остаться ни с чем… Она закрыла лицо руками.
Телефон зазвонил, когда он смотрел по телевизору какую-то чушь. На самом деле не смотрел, а просто бездумно таращился на картинки, чтобы отвлечься от обескровленного лица сына. Он снял трубку и, услышав голос Руфи, убрал звук.
— Руфь, ты нашла то, что искала?
— Почти.
— Может, расскажешь?
— Пол, это касается Джози. Она жива.
— Руфь…
Он жалел, что его нет рядом с ней, что он не может обнять ее и объяснить, что чудес на свете не бывает. Утонувшие дочери не воскресают из мертвых.
— Ты мне не веришь?
— Где она? — осторожно спросил он.
— Думаю, — неторопливо промолвила Руфь, — она хочет, чтобы я нашла ее.
— Я волнуюсь за тебя.
— Спасибо, что вспоминаешь обо мне.
— Ты даже не представляешь, как часто. — Положив трубку, он признался себе: я снова в нее влюблен.
За ту неделю, что она не видела сына, Уилл еще больше ослабел. Он был оживлен, тяжело передвигаясь по дому, дабы удостовериться, что за время его отсутствия здесь ничего не переменилось. Но лицо у него все равно было бледным и распухшим от лекарств, под глазами лежали серые тени.
— Как хорошо, что я снова здесь, — повторял мальчик.
— Я приготовила тебе комнату на первом этаже.
— Но я хочу жить в своей комнате.
— Тебе будет удобнее внизу, ты сможешь выходить на крыльцо.
— Но я… — Уилл хотел еще что-то сказать в знак протеста, но потом увидел лицо матери и произнес через силу: — Спасибо, мама.
Вдвоем они дошли по коридору до кухни.
— Откуда это? — с удивлением спросил мальчик, увидев портрет Джози.
— Подарили.
— А ты изменилась, мам. Год назад ты даже говорить не могла о Джози, а теперь вот повесила ее портрет.
— Я ошибалась, думая, что так легче будет побороть скорбь, — сказала Руфь. — И наконец это поняла.
Уилл присел на краешек стола.
— Как здорово, что я снова могу спать в нормальной постели. Эти больничные люльки с боковинами меня достали. — Он выпрямился. — Не возражаешь, если я схожу к морю?
— Только не переутомляйся.
С крыльца она наблюдала, как мальчик медленно, с усилием передвигая ноги, шагает по лугу к каменистой полоске берега.
— Туман опускается, — заметил Уилл, глядя в темноту.
— Значит, вечер будет холодный, — сделал вывод Пол.
— А мне нравится, как он обволакивает дом. Словно одеялом укутывает.
— Может, затопим камин?
— Отличная идея. На крыльце есть дрова.
Пол взял с очага большую корзину с двумя ручками, и они вдвоем наполнили ее поленьями.
Даже такой труд, как перекладывание дров, был Уиллу не по силам. Он изнемогал. Когда огонь запылал, мальчик сел перед очагом и поднес руки к пламени. Они казались почти бесплотными. Впервые с момента рецидива болезни Пол по-настоящему испугался.
— Может, сыграем в «Скрэббл»? — предложил он.
— Давай.
Они сели за игру, но Уилл не мог сосредоточиться. Его взгляд потускнел, глаза глубоко ввалились.
Когда Уилл пошел спать, Пол сел напротив жены, любуясь игрой огненных бликов в ее волосах.
— Ты выглядишь восхитительно, — сказал он.
— Я? Ну да, разумеется.
