Сергей Костырко - Медленная проза (сборник)
– Как твой бизнес?
– А никак. Сворачиваюсь, – сказал он. – Улетаю в Турцию на лето. Отдохну по-человечески.
Витины вещи стояли у меня до конца осени. После Турции он жил у друзей в Питере, пока, как сказал он, «меня не достали. Пришлось возвращаться».
– Ну и что теперь?
– Теперь новая жизнь. Теперь у меня два магазина, – сказал он как-то без энтузиазма.
– А вещи забираешь?
– Да-да, конечно. Теперь уже все. Теперь – порядок.
Ну а где-нибудь через полгода мы столкнулись у ним
лифта:
– Посмотри рекламу на нашем кабельном. Может, и заинтересует что. Что-нибудь из греческой жизни, например.
Греческая жизнь в плывущей на экране рекламной строчке представлена была словом «Эллада»: массажный салон – «1. Массаж классический. 2. Массаж точечный. 3. Иглоукалывание…» И где-то на седьмой-восьмой позиции, так же бесстрастно – «Массаж эротический», а в конце списка: «Массажистки выезжают по вызову. Наши телефоны…»
Я не поленился, спустился к Вите
– Я правильно понял? Ты теперь публичный дом содержишь?
– Правильно. А что, ебля, в сущности, тот же массаж. Нормальный бизнес.
– С ума сойти! Давай, колись. Рассказывай, как это все устроено?
– Нормально устроено. У меня – нормально. У девок очень даже приличный заработок. Полная безопасность – шофер, охранник. И никаких субботников. Ну, это день, когда они должны бесплатно обслуживать всех – от своих шоферов и охранников до братков и ментов.
– Да нет, Вить, я не про это спрашиваю. Кто у тебя работает? Где ты их берешь? Как ты вообще с ними находишь общий язык?
– Сам удивляюсь. Мы ведь с тобой, Серега, старые уже. Своих девок еще помним, а вот новые, которые за это время наросли, – хрен их знает, какие они. Оказалось, все очень просто. И все непросто. Ты представляешь – отбоя нет от претенденток. И от каких?! Приходит такая вот девочка-игрушечка – чистенькая, аккуратненькая, интеллигентненькая. Хочу, говорит, попробовать. Про деньги даже и не спрашивает. Или другая – медсестрой в больнице работала. Уволилась. Замужем, и муж до сих пор думает, что у нее ночные дежурства. Тут поневоле психологом станешь. Оказалось, чтобы заниматься этим ремеслом, нужно, чтобы самой девке это было в кайф. Нравственность тут ни при чем. Тут – природа. У меня девки постепенно – не все, конечно, – постоянными клиентами обзаводятся. И я вижу, каких они себе мужиков выбирают, и тащусь от этого. Нам кажется, что если, скажем, молодая, классная девка, то ей бы красавца молодого, остроумного. А она на каком-то борове подсела, – видел бы, какую истерику закатила, когда к нему не ее, а другую девку повезли. И у той, которая ездила, спрашиваем: ну а тебе как он? А та: нет, я теперь Юльку понимаю. Мы еще спрашиваем: что, подарки хорошие? А она на нас как на дурачков смотрит, – при чем тут подарки, говорит… У них, у девок, какой-то еще мозг есть, недоступный нам. Они своего мужика, или своих мужиков, чутьем каким-то определяют. Причем точно. Тут почти инстинкт, звериное что-то и вместе с тем – человеческое. Нет, тут не только блядство. Тут еще что-то. И перед этим чувствуешь себя пацаном зеленым. Вот, Серега, что жизнь настоящую обнажает – секс и деньги. Вот где момент истины. Понимаешь?
– Не очень.
– Да и я, честно говоря, понимаю только наполовину. Но вот что я теперь точно знаю – не ту жизнь мы с тобой жили. Неправильную. Сами себя морочили.
Вот это – не только салон, но и все, что происходило с Витей в те годы, – и было, как сам он называл, «моментом истины». Дальнейшее уже было скучным – салон закрыли во время первой кампании властей по борьбе с легальной проституцией, магазины Витины вообще исчезли как морок. Словно и не было их. Витины кураторы, братва наша ореховская, за два года чуть ли не в полном составе перебралась на центральные аллеи московских кладбищ. Но это уже была середина девяностых, а Витя рассчитал все точно, как раз в это время он реанимировал свое архитектурное бюро, и сейчас он процветающий архитектор, работающий по индивидуальным заказам. Строит виллы. Ездит на дорогой «шкоде», живет в той же квартире. Но во дворе появляется редко, теперь он – житель спального района.
2. Витина стрелка (1994 год)
Витя угощал меня на своей кухне чешским баночным пивом. Хорошее пиво. Потом он выложил на стол плоский деревянный ящик:
– Хочешь глянуть? – и двинул ящичек ко мне через стол. – Открой.
Я открыл – в деревянной коробке, тускло отсвечивая синеватым металлом, лежал пистолет. Я взял пистолет в руки.
Тяжесть этой железяки вполне соответствовала угрюмой ее элегантности. Сбоку надпись: «магнум».
– Газовый?
– Если хочешь, думай, что газовый, – усмехнулся Витя. – Сейчас в Москве можно купить все… Все – это буквально. Вряд ли ты даже представляешь себе, что это значит. Слушай, а может, прокатимся сейчас за окружную дорогу? Опробуем его в лесу, а? Я же вижу, тебе хочется?
Хотелось, я видел, Вите. Мне – нет.
– Ну да, эффектная игрушка. Но не для нашей с тобой жизни.
– Почему это?
– Ты хочешь сказать, что намерен воспользоваться им?
– Уже воспользовался. Нет, не стрелял, конечно, но свое дело пушка эта сделала. Я тебе не рассказывал?.. У меня тут месяц назад история была. Я на авторынок в Южном порту ездил. Припарковался на стоянке, мотор заглушил. И тут что-то сзади по багажнику бухнуло. Я выскакиваю – мужик какой-то стоит. Извини, говорит, командир, поскользнулся, за машину твою зацепился. Не волнуйся, говорит, никакого тебе урона. Я смотрю, действительно, ни царапин, ни вмятин. Только странно как-то, тротуар-то сухой, и мужик не пьяный, – с чего это он поскользнулся? Ну и ладно. Я поворачиваюсь к дверце, машину закрыть и борсетку взять с сиденья. Нет борсетки. Я на пол глянул, может, смахнул, когда вылезал? Нету. Только что была – и нету. И мужика этого тоже нет. Испарился. А у меня там все документы: паспорта, гражданский и заграничный, права, техталон, членский билет Союза, клубные карточки. И деньги. Двести баксов, ну и рублей долларов на пятьдесят.
Я – к ментам. Они так кисло глянули на меня, – да нет, говорят, вряд ли чем поможем. Тут у нас профессионалы работают: один отвлекает, другой выгребает. Документы, может, еще и подберем где, ну а про баксы свои забудь, мужик. Не трать себе нервы.
На следующее утро я позвонил кой-кому насчет возобновления паспортов. Нет проблем, говорят. Но ты подожди дня два-три. Не дергайся. В пятидесяти процентах возвращают через подставные лица.
И буквально через час звонок – мужской голос, Толиком представляется, говорит, что совершенно случайно нашел, с земли поднял чужую борсетку с документами, по справочной узнал номер и готов вручить найденное владельцу. Ну и, естественно, рассчитывает на вознаграждение.
– Нет базара, – говорю, – пятьдесят баксов устроит?
– Маловато, конечно, но ладно.
Договорились встретиться через два часа у метро «Проспект Мира».
Я Коляна с собой взял из первого подъезда. Приехали точно, не опоздали. Стоим, ждем. Никого. Десять минут проходит, двадцать. Нет борсеточника. И тут до меня доходит, в чем фишка. По документам и по деньгам в борсетке видно, что человек состоятельный, так? И, назначив время и место встречи, они теперь точно знают, что именно в это время меня дома не будет. Времени – три часа дня. Народ на работе. Двор пустой. Самое время.
Мы тут же зарулили в местное отделение милиции: помощь нужна, ребята. Они – без вопросов лишних – сразу же с нашими ореховскими ментами связались, патрульная машина пошла к нам во двор, а я позвонил Катьке с восьмого этажа, чтобы она с ключами вышла на улицу. Ну, Катьку ты знаешь, которая желтого колли выводит, у нас с ней, так сказать, добрососедский секс… Минут через двадцать ореховские менты связываются с этим отделением, звонят уже из моей квартиры: дверь цела, все вроде на месте. Нормально. Я тамошнюю ментуру, естественно, отблагодарил, Катьке по телефону говорю: сиди в квартире и никому, кроме меня, не открывай, еду.
Приезжаю домой, меня уже от злобы трясет. Телефон мой видишь, «Панасоник» – умная машинка. Вывожу на табло последние звонки. И там только один номер незнакомый, Бауманской АТС. Набираю. Баба отвечает. Я говорю:
– Толика давай.
– Какого такого Толика? Нет здесь таких, – и трубку бросает.
Я на всякий случай перепроверил набор, да нет, все правильно – телефон тот. Набираю снова:
– Значит, так, – говорю, – трубку ты уже не бросаешь, потому что телефон твой у меня есть, значит, и адрес будет. Трубку сейчас бросишь – будешь завтра разговаривать с солнцевскими. А я тебе этого не советую. Лучше слушай меня. Мне нужен Толик. Если его нет рядом, передай, чтоб позвонил Виктору насчет документов. Он знает. Буду ждать до вечера; если не будет звонка, я тебе не завидую. Все поняла?
