Марина Юденич - «Титаник» плывет
Этого мадам Лавертен не сказала.
Потому, похоже, что не знала сама…»
— Lovely! [27] — Стивен Мур решительно захлопнул глянцевую книжку журнала.
— Что именно вас так умиляет, Стив?
— Скорее мобилизует. Итак, дорогие мои, а что нам, собственно, известно о знаменитой мадам Лавертен?
25 марта 2002 года22 часа 30 минут
При желании Рик Терминатор мог начинить взрывчаткой даже яйцо, сваренное всмятку.
Надо полагать, громкое прозвище он получил именно за этот редкий и опасный талант, хорошо известный боевикам террористических организаций в разных уголках планеты. В их душном, замкнутом мире, да, собственно говоря, и не в мире вовсе, а так — сумрачном, уродливом Зазеркалье, изобретательный Терминатор стал личностью легендарной.
Сорокашестилетний американец Ричард Тэлбот был, пожалуй, не менее популярен среди сыщиков Интерпола и сотрудников антитеррористических организаций разных стран. Остальное человечество о его существовании даже не подозревало.
Возможно, это обстоятельство, вкупе с огромными гонорарами, которые он исправно получал за свое дьявольское искусство, позволило Рику Тэлботу устроиться на постоянное жительство отнюдь не в грязных закоулках Бомбея, трущобах Гонконга или афганской глуши.
Он благополучно жил в Лондоне, под самым носом у вездесущего Скотленд-Ярда, не замеченный профессионалами МИ-5 [28] и практически неуязвимый.
Связаться с ним можно было только при наличии серьезных — по его разумению — рекомендаций. Очень серьезных. С годами перечень тех, кто имел право дать такие рекомендации, ощутимо сокращался. Соответственно, сужался круг лиц, могущих воспользоваться страшными услугами Терминатора.
Он вступил в тот возраст, когда жизнь начинает казаться штукой более ценной, чем в молодости, а деньги… Денег у человека, получившего при рождении имя Ричарда Скотта Тэлбота, было уже много больше, чем требовалось.
Теперь, разумеется, его звали совершенно иначе.
И все же иногда Терминатор брался за дело.
Это предложение показалось ему не просто интересным.
Оно разбудило его любопытство. Чувство, давно забытое, но, как оказалось, приятно волнующее. Он долго раздумывал над тем, что предстояло совершить, и вовсе не потому, что вдруг засомневался в своих возможностях.
Отнюдь.
Как осуществить то, что от него требовалось, Рик понял почти сразу.
Другое дело, что он не совсем понимал, кому и зачем на сей раз потребовалось его смертоносное ремесло.
И это будоражило воображение.
Терминатор не просто принял заказ, он согласился — небывалое дело! — лично встретиться с заказчиком. А вернее — заказчицей. Встреча состоялась в одиннадцать часов вечера в Soho [29], в китайском квартале, а если быть совсем уж точным — в небольшом ресторанчике с громким названием — «Golden Dragon».
Такие «золотые драконы» и «дракончики» расползлись, похоже, по всему миру. Приютились во всех мировых столицах и просто в крупных городах, да и мелких, надо полагать, тоже.
Всюду они — как близнецы-братья — удивительно похожи. Одинаковые — алые с золотом — драконы на вывесках. Похожие залы — небольшие, тесно заставленные столиками, — всегда полные народа. Китайская кухня популярна в мире, да и китайцев, предпочитающих традиционную пищу, везде хватает.
Яркие бумажные фонарики под потолком.
Вежливые, проворные — на одно лицо — официанты.
Здесь кормят вкусно и недорого. Рис с яйцом, рис с креветками, просто жареный рис — в больших пиалах. Расплющенная — «по-пекински»— утка с пресными лепешками. «Roast duck» — особая жареная утка — румяные тушки подвешены у кухонного окошка — манит хрустящей корочкой, сочится, истекает прозрачным янтарным жиром Морские гребешки. Кусочки курицы в лимонном соусе..
И неизменные палочки — пластиковые или деревянные.
И светлое китайское пиво.
Впрочем, если клиент пожелает, здесь подадут и дорогое французское вино, и русскую водку.
Ближе к полуночи в Soho многолюдно: туристы жаждут экзотики, местная публика выползает из всех щелей.
China Town символически отгородился от окружающего мира ярко-красным металлическим шлагбаумом. Разумеется, он не способен остановить толпу.
Все они: и туристы, и полуночные обитатели Soho, просачиваются на узенькие китайские улочки, разбредаются по крохотным — сродни «Золотому дракону» — ресторанчикам.
Здесь же — великое множество китайцев и китаянок. Эти честно — или нечестно — отработали днем в разных уголках Лондона. В офисах Сити, гостиницах, ресторана магазинах… Грузчики, горничные, студенты и советники знаменитых британских банков стекаются теперь на маленький островок, осколок далекой родины.
Улицы China Town кишат народом.
Зато машинам, в большинстве — старомодным лондонским кэбам, за красный шлагбаум не проехать — толпа чувствует себя в полной безопасности, свободно плещется меж светящихся витрин.
Здесь легко потеряться.
И очень трудно найтись.
Это обстоятельство вполне устраивало Терминатора.
Он приехал в Soho немного раньше назначенного срока и, отпустив кэб у красного шлагбаума, мгновенно затерялся в пестром людском потоке.
Спустя пару минут моложавый, подтянутый мужчина, с узким бледным лицом и очень светлыми — в белизну — глазами, вынырнув из толпы, переступил порог крохотного уличного бара. Крайний столик, выставленный чуть ли не на мостовую, был занят двумя молодыми людьми, одетыми так похоже, что понять, кто из них девушка, а кто парень, было непросто. Два места за столом оставались свободными.
Узколицый мужчина вежливо спросил разрешения занять одно из них.
Пара была не в восторге, но видимых причин для отказа не было — парень небрежно мотнул гривастой головой. Узколицый спросил пива, закурил тонкую душистую сигарилу и, развернувшись лицом к улице, затих.
Красный шлагбаум, к которому медленно ползла вереница пузатых кэбов-жучков, оказался, таким образом, прямо перед ним — как на ладони.
Меланхолической «unisex»-nape было невдомек, что с той самой минуты, как вежливый незнакомец устроился за их столиком, тот оказался в центре напряженного внимания сразу нескольких человек.
Люди Терминатора придирчиво контролировали обстановку.
Впрочем, не дремал и он.
Женщина, как и ожидалось, приехала на такси и покинула машину, как все, возле красного шлагбаума.
В толпе она чувствовала себя неуютно.
Это Терминатор определил безошибочно по тому, как испуганно она втянула голову в плечи, затравленно оглянулась по сторонам и пошла — торопливо, сбивчиво, не уверенно переставляя длинные ноги в открытых — крокодиловой кожи — лодочках на очень высоком каблуке.
Неподходящая обувь для здешних мест. Совсем неподходящая.
Она и одета была неподобающим образом. Узкое длинное то ли платье, то ли пальто из той же грязно-желтой, разводах кожи. Маленькая лаковая сумочка судорожно при жата острым локтем.
Руки — в тонких лайковых перчатках.
«Вам не часто приходится бывать в Сохо, дорогая леди И вообще на улице, в толпе. К тому же одной», — подумал Терминатор, легко поднимаясь из-за стола.
Пятифунтовую купюру он аккуратно прижал пивной кружкой и вежливо простился с молчаливой парой.
В ответ оба слабо тряхнули грязными кудрями.
Рик поспешил за пугливой женщиной, пытаясь со спины, по походке и прочим признакам, определить, сколько ей лет.
Выходило — не больше сорока.
«Кого же мы собираемся растерзать так безжалостно?» мысленно обратился Терминатор более к себе, чем к испуганной женщине.
И не нашел ответа.
Через десять минут он получил возможность разглядеть ее как следует, но это не прибавило ясности.
Они сидели за маленьким — на двоих — столиком в укромном уголке «Золотого дракона».
Женщина казалась болезненно хрупкой.
Лицо ее было бледным. Белизну кожи подчеркивали густые черные волосы, подстриженные каре. Смоляная челка падала на глаза.
Впрочем, Терминатор довольно быстро раскусил примитивный маскарад.
Женщина была в парике — тончайший, едва различимый волосок, светлый, вроде бы рыжий, выбился из-под темных прядей, но Терминатору было достаточно и этой малости. Парик. Очки с дымчатыми стеклами в пол-лица, за ними почти не видно глаз.
Лайковые перчатки — она не сняла их даже в ресторане.
Наивные, дилетантские уловки.
Он, к примеру, и не думал прятать свои глаза — маленькие, острые, бледно-серые. Взгляд их неприятен и потому — хорошо запоминается.
Что за беда!
Когда-то у Ричарда Тэлбота были совсем другие глаза. Какие — он уже и сам не помнил толком.
И жесткий бобрик на голове, искрящийся сединой, сейчас — самый что ни на есть натуральный.
А прежде…
Что вспоминать?!
Каким только не доводилось ему быть прежде!
