Димфна Кьюсак - Полусоженное дерево
– Ну тебя, малявка, ведь я же заснул.
– Нехорошо спать на голодный желудок, – улыбаясь, ответил мальчик. – Сначала надо поесть.
И он поставил рядом с ним тарелку. У Поля дух захватило при виде обилия пищи: ветчина, помидоры и огурцы, вареная в мундире картошка и хлеб, слегка смазанный маслом.
Он снова удивился, как уже удивлялся не раз, наблюдая за поведением ребенка. Поля поражала его аккуратность во всем. Где же мог научиться всему этому мальчишка-абориген?
Несмотря на недомогание, Поль чувствовал сильный голод. Он с наслаждением опустошил тарелку. Казалось, даже тело стало болеть меньше. Нет, они все же честно заработали свой хлеб. Как странно, подумал с иронией и радостью Поль, он, самый одинокий из всех живущих на земле, постоянно говорит «наш», «мы», вместо «я» или «мое», будто этот заброшенный мальчишка-абориген и дворняжка стали частью его собственной жизни.
Поль съел яблоки, по-видимому, слишком долго пролежавшие в холодном хранилище, но даже не заметил, насколько они безвкусны, выпил приготовленный мальчиком чай, наблюдая, как этот ребенок умело его наливал, наклонив чайник в сторону, чтобы не попали чаинки.
Даже щенок почувствовал себя счастливым, насытившись своей долей.
Сколько же времени понадобится этой женщине, чтобы понять, что он вовсе никакой не садовник? Кто из них первым признает это? Она – дав ему расчет, – или он сам, отказавшись от работы? Поль пожал плечами, и лицо его исказилось от боли. Но ведь у него есть по крайней мере еще два выхода из положения: связаться с военным ведомством и вытребовать положенную ему пенсию или обратиться за подачкой к отцу. Отец, конечно, с радостью предоставит ее, лишь бы держать сына подальше от себя. Но если от работы он чувствовал лишь физическую боль, то оба эти варианта вызывали в нем душевные страдания.
Он съел пирожки и выпил чай с тем наслаждением, какое пища может доставить человеку, уже испытавшему голод, потом с удовольствием выкурил сигарету и сладко заснул еще до того, как малявка закончил мытье посуды.
К вечеру, когда солнце стало отбрасывать багровые тени от гор на песчаный берег, Поль вошел в воду и поплыл далеко-далеко, туда, где уже не было волн. Вернувшись к берегу, он нашел малявку и щенка игравшими на отмели. Мальчик не выносил холодной воды, и одного упоминания Поля о необходимости окунуться было достаточно, чтобы заставить его бежать к берегу. Кемми получал удовольствие от купания в море лишь в полдень, когда солнце стояло высоко в небе, обогревая весь берег. Но даже тогда он оставался в воде совсем недолго и, выскочив из нее, еле-еле выговаривал посиневшими губами: «Холодно, босс, очень холодно».
Иногда Поль относил это к врожденной неприязни аборигенов к воде, – об этом он так много слышал. Иногда считал эту водобоязнь индивидуальной особенностью организма. Но как бы там ни было, присутствие этого мальчика и даже его щенка одухотворяло эту гнетущую пустоту неба и берега, а они, очевидно, так же, как и он, были здесь такими же изгоями.
Глава восемнадцатая
Во сне боль в теле переплеталась с душевными мучениями, Поль пребывал в забытье, вне времени и пространства.
В тисках ночного кошмара он молотил руками, отбиваясь от нависшей над ним угрозы, и попадал во что-то жесткое и мягкое одновременно.
– Пак То! – закричал Поль и открыл глаза.
В ту же секунду увидел, как малявка приложил руку к своей щеке, это он его ударил.
Страх постепенно отступал, оставляя лишь ощущение ненависти к самому себе. Лицо мальчика скрылось, но по тени Поль понял, что он все еще стоит возле его машины. Щенок залаял, и Поль окончательно проснулся. Солнце стояло высоко в небе.
– Который час?
– Почта и магазин уже открылись, – ответил мальчик кивнув в сторону дома за Головой Дьявола.
– Боже милосердный, ведь я же проспал, опоздал.
– Мы все опоздали, босс, – ответил Кемми, – но я уже развел костер, вскипятил воду, приготовил чай.
Поль сел. Тело пронзила острая боль.
Кемми сидел на корточках у костра и смотрел на него глазами, полными сострадания и страха.
Завтрак уже был готов – сосиски, бекон, намазанный маслом хлеб и чай.
Принимая из рук мальчишки тарелку, Поль взглянул ему в лицо и, к своему стыду, увидел покрасневшую отметину на его щеке.
– Извини меня, малявка, – сказал он, отводя от него свой взгляд.
Кемми, как всегда, широко улыбнулся.
– Ничего, босс, я ведь знаю, вы это не нарочно сделали.
– Конечно же, не нарочно. Просто, черт возьми, мне приснился дурной сон.
– Я знаю, босс. Мой дедушка, когда выпивал много вина, тоже видел такие сны.
Поль натянуто улыбнулся и принялся жадно пить горячий чай.
В тот день он обрушился на деревья с яростью, стараясь заглушить злобу против своих же мускулов, которые, казалось, с каждым взмахом топора скрипели, словно у старца. Он наблюдал за тем, как топор глубоко вгрызался в темную кору мандариновых деревьев, крошил щепки от кремовых неподдающихся стволов.
Стиснув зубы, он снова и снова ожесточенно поднимал и опускал топор. Вдруг топор глубоко погрузился в мягкий ствол, словно в вату. Поль отрубил кусок, понюхал и отбросил в сторону с отвращением.
Кемми поднял щепку, надкусил ее зубами.
– Пау-пау, – сказал он нежно, и в глазах у него появилась рассеянность.
Этот запах нельзя спутать ни с чем.
Поль с удивлением посмотрел на ребенка.
– Пау-пау?
– Да, это пау-пау, – подтвердил Кемми.
Поль пожал плечами.
Следующее дерево оказалось обманчивым. На вид оно было гладким и ровным, но никак не поддавалось топору. Поль распрямил затекшие плечи, размахнулся и со всей силой ударил по стволу, но топор лишь скользнул по дереву. Даже мертвое, оно не желало сдаваться. Поль отбросил топор и выругался.
Кемми вскинул на него глаза.
– Манго всегда такие твердые. Лучше спилить его.
Поль еле сдерживал себя.
– А где, сто чертей, взять эту пилу?
– У мисс есть пила.
– Где?
– В доме.
– Сходи попроси.
Кемми перебрался через проволочную сетку, свисавшую у обгоревших столбов, и побежал вокруг сада к почте. Щенок, как всегда, ринулся за ним. Здравый смысл подсказал Кемми, что сейчас не время стучаться с задней двери или мешать какому-нибудь покупателю, зашедшему к мисс почтмейстерше. Осторожно подойдя к двери, он увидел, что на почте никого не было. Хозяйка, как обычно, склонилась над почтовыми реестрами. Мальчик на цыпочках вошел, щенок прошмыгнул следом, высоко поднимая лапы, будто тоже старался не шуметь.
Заслышав шорох, Бренда подняла голову, брови ее от удивления поползли вверх.
– Ну, что там еще?
– Пожалуйста, мисс, босс просит пилу.
– А откуда тебе известно, что у меня есть пила?
– Я видел ее на крыльце у задней двери.
– Ладно, пойди и возьми.
В следующую секунду Кемми как порывом ветра сдуло. Вдогонку ему пронеслось:
– А вообще ничего не трогай без разрешения, глазастый.
Кемми остановился. По его растерянному виду она поняла, он ничего не расслышал или, вернее, не уловил смысла ее слов.
– Пожалуйста… что вы сказали, мисс?
– Ладно уж, ничего, – сказала она, устыдившись своего неожиданного раздражения, и заставила себя улыбнуться.
Под утро Поль почувствовал во сне, как раскаленный напалм прожигает ему спину и руки. Он проснулся от собственного крика и увидел склонившееся над ним лицо мальчика. Тот смотрел на него не отрываясь, стоя чуть поодаль, опасаясь, как бы его снова не достали тяжелые кулаки хозяина.
Еще с вечера Поль наложил мазь и залепил пластырем волдыри на ладонях, поблагодарив мысленно провидение за то, что оно чудом сохранило у него в машине аптечку. В ту ночь, приняв снотворное, он спал все же плохо, жгучая боль в руках постоянно возвращала его к воспоминаниям, о которых ему хотелось забыть. Неделя прошла в страданиях от мучительной боли во всем теле.
Каждое утро начиналось теперь для Бренды со скрипа покоробившейся от ветра, солнца и дождя калитки, со стука топора или с глухих ударов мотыги по твердой, словно цемент, земле Эти звуки преследовали ее всю первую половину дня, как непременный аккомпанемент, и продолжались до того момента, пока она не звала малявку к задней двери крыльца и не вручала ему чайник с чаем, кекс или какое-нибудь печенье. В полдень она обычно звала мальчика снова.
В конце недели Бренда через мальчика передала Полю записку, он скорчил злую гримасу, едва пробежав ее глазами. «По мнению паромщика Джека, мне следует заплатить вам три доллара и пятьдесят центов за проработанные вами дни. Если завтра утром вы пришлете мальчишку с запиской, в которой укажете ваши требования, я постараюсь расплатиться с вами продуктами и деньгами».
Поль зловеще захохотал. Эти отпечатанные на машинке цифры вставали перед ним как приговор его собственной неполноценности. Три с половиной доллара за работу, которая разрывала ему спину, вывернула всего наизнанку. Ничего себе докатился. До службы в армии, изменившей всю его жизнь, он зарабатывал до семидесяти фунтов в неделю от продажи земельных участков, да еще получал комиссионные каждый раз, когда успешно сбывал с рук плохие, неходовые участки. А теперь? Теперь он не только оказался выброшенным из жизни, но и цена ему в двадцать раз меньше. Весьма отрезвляющая характеристика.
