Ядвига Войцеховская - Крестики-Нолики
Я в готовом виде вывалила это Джонсон. Некоторое время она сидела молча, а вот что было потом, я помнила уже какими-то кусками. Я помнила, что мы, пылая праведным гневом, нарезали круги около гаража, то и дело вляпываясь в собачье дерьмо, которым был живописно украшен пустырь по соседству. Но я не совсем понимаю, на кой шут мы хотели угнать БТР, если всё одно не проехали бы на нём и десяти метров. Наконец, мы отловили пацана из автороты, который под покровом ночи крался из самохода, и, прислонив его к стене, принялись доходчиво объяснять, что к чему. Пацан, который смотрел на нас, как кролик на сразу двух удавов, вывел из бокса внедорожник и через минуту мы уже мчались в ночи, замышляя кровавую месть.
За автомобильными стёклами было черным-черно — и это были просто стёкла, а не броня бэтера, и не брезент кузова, где ты сидишь плечом к плечу с товарищем. Это было как когда-то, давным-давно. Там тоже была облезлая легковушка, и дорога за двести километров в один из городков мегаполиса, а потом была дорога обратно, и тёмный ночной лес с липкими шишками и опавшей хвоей, которая скользила под ногами, как намыленная…
Это случилось, когда Ник сообщил, что нашего поставщика взяли с поличным.
— Послушай, у нас проблемы, — заявил он с порога — и тут же замахал руками: — Нет-нет, не то, что ты думаешь.
Ясен пень, при слове проблемы я думала только одно. Проблемы всегда имели две руки, две ноги и тупую башку, в которой требовалось проделать дырку, ну, или изобрести какой-нибудь ещё способ. По изобретению действенных способов специалистом был Ник, а вот всё остальное почти всегда ложилось на меня.
— Откуда ты знаешь, что я думаю? — настороженно спросила я.
Ник плюхнулся на табуретку, которая жалобно пискнула и накренилась на бок, и сообщил:
— Тони засыпался.
— И? — сказала я.
— Что — и? — удивился Ник. — Тебе надо объяснять?
— Зачем? — хмуро справилась я. Сотрясать воздух объяснениями было без надобности. Тони — это был опт, это были деньги, которые мы делали на разнице в цене опта и розницы. А теперь добрая половина бизнеса накрывалась медным тазом.
— Что — зачем? — раздражённо спросил Ник. — Ты же сама сказала это твоё "И?" с вопросительным знаком, или нет?
— Я хотела узнать, что мы будем делать дальше, — пояснила я.
— Мне иногда кажется, что всё пропало, — устало сказал Ник. — Вот знаешь — взяло, и ухнуло куда-то в тартарары. И тогда мне хочется просто сесть и сидеть, не шевелясь.
— Сиди, не вопрос, — разрешила я.
— Сижу, — покорно согласился он. — Но ты прекрасно знаешь, что я всё равно встану и пойду. И ты встанешь и пойдёшь.
— Ну да, — согласилась я.
За окном периодически шкрябали чьи-то ботинки, где-то мяукала кошка — мне казалось, что в подвале, — но на самом деле я не думала, что кто-то по доброй воле полезет под землю ещё глубже, чем я.
Ник потёр пальцами виски и сказал:
— Давай мыслить логически.
— Давай, — согласилась я.
— Тони укатают в качестве ходячего корма для вшей очень надолго. Так что имя "Тони" мы забываем, — сказал Ник и методично выдрал из записной книжки один листок.
— Не сори, — строго предупредила я.
— Не начинай, — возмутился он. — Сейчас мы решаем проблему, пусть даже я засру всю твою хату. Всё равно, хуже ей уже не будет.
— Ладно, — нехотя согласилась я.
Ник порвал листок в мелкие клочки и выкинул под стол.
— Продолжим, — удовлетворённо сказал он. — Теперь будем рассматривать альтернативные варианты. Тащи телефон.
Я притащила раздолбанный аппарат, стилизованный под старину, Ник приволок поближе к столу свою табуретку и положил перед собой записную книжку, придавив её вверху сахарницей. Я скромно сидела в сторонке и наблюдала за процессом.
— О`кей, я понял. Перезвоню. Минут через десять-пятнадцать, — говорил Ник в конце каждого разговора, а потом методично вырывал листок и делил его на аккуратные четвертушки.
Куча бумажных клочков постепенно становилась всё больше и больше, Ник хранил ледяное спокойствие, но толку пока что было чуть. Кого-то арестовали, кто-то драл за товар бешеные бабки, кто-то мог кинуть или слить — в общем, пока не выкруживалось ничего.
— Пусто, — констатировал Ник, закрывая записную книжку, которая стала почти лысой.
— Совсем? — уже обеспокоенно спросила я. Это был облом. Это была спокойная жизнь и пустые кошельки. Нет уж, свой парень по имени "облом" был мне откровенно не нужен.
— Совсем, — мрачно подтвердил Ник. — Если не считать Эла, который знает какого-то чувака в Энске, а тот чувак знает кекса, который продаёт полный весовой грамм по той же цене, что и Тони.
— Ну вот, — обрадовалась я. — А ты сказал "совсем".
— Здесь есть два фактора риска: третьи руки — стало быть, возможен кидок, — принялся объяснять Ник, загибая пальцы. Тут он загнул аж два пальца: посредников было двое.
— А ещё что? — забеспокоилась я, видя, как он намеревается загнуть третий палец.
— И, ко всему прочему, до Энска двести километров. То есть, товар надо везти за чёртовы двести километров, и при этом не спалиться, — третий палец присоединился к двум предыдущим. — Мало того, если всё пройдёт ништяк, его надо будет не просто разово везти, а возить. Часто и понемногу, — он загнул четвёртый и пятый пальцы и стукнул кулаком по столу. Сахарница подпрыгнула и звякнула металлической крышкой.
Мы помолчали, глядя в окно. То есть, на мелькающие там ботинки. Но другого выхода всё равно не было. Ник вздохнул и снова потянулся к телефону.
И вот после полудня мы выловили человека с раздолбанной машиной, по дороге зацепили Эла и на всех парах помчались в Энск.
Оказалось, двести километров — это не так уж и мало. Видать, только в моём подвале было холодно круглый год, а на улице стояло лето, солнце шпарило вовсю, и вскоре наша жестянка нагрелась так, что на капоте можно было жарить яичницу. Мы дружно обтекали и терпели.
В Энске Эл трусцой побежал к чуваку, который знает кекса, который… короче, от этого чувака зависело дело. Мы сидели в душной тачке, проклинали себя и весь этот дом, который построил Джек, и медленно закипали. Если бы Эл усвистел с деньгами, мы были бы уверены, что больше его не увидим — или увидим не так уж скоро.
Наконец, он прискакал, красный, как рак.
— Ну? — требовательно спросил Ник.
— Дома нет. Скоро придёт, — выпалил Эл. — Слушай, Ник, я звонил при тебе, разве нет? Что я сделаю, если у них тут опоздать на стрелку на час — это норма?
— Ничего не сделаешь, — разъярился Ник. — Это ТВОЙ чувак, приятель. Значит, ты отвечаешь. Опаздывает он, кидает или делает ещё какое-нибудь дерьмо. И запомни, — Ник поднял палец, — ты отвечаешь, даже когда он сидит на унитазе и какает. Понятно?
После этой тирады Ник со всей дури хлопнул дверцей и гуляющей походкой двинул куда-то во дворы, где была палатка с пивом или чем-то таким.
— Поганый город, — с ненавистью сказал Эл. Я промолчала.
Ник не возвращался довольно долго — а вернулся без денег и с пакетом порошка.
— Это как это? — обескураженно спросила я.
— А вот так это. Я догулял до первого двора, там на лавочке сидел какой-то крендель. Я подошёл и на шару спросил про зацепить. Понимаешь, просто на шару — ведь если бы он сказал "давай лавандос и жди", то я послал бы его в пень. И, что ты думаешь, было дальше? — гордо спросил Ник.
— Ты зацепил, — по логике вещей предположила я.
— Я не просто зацепил, — презрительно сказал Ник. — Я не знаю, что у них тут за порядки, но он, глазом не моргнув, отвёл меня прямиком к оптовику.
— Быть не может, — поразилась я. В нашем городе — какое там оптовики — розничники-то и те шифровались так, что, работай они на разведку, сделали бы просто головокружительную карьеру.
— Может-может, — довольно сообщил Ник. — Мало того: оптовик при мне достал весы и мешок с этой бедой — так что я взял по максимуму.
— Слушай, — осторожно сказала я. — А ты не думаешь, что здесь дело нечисто? Так вот, на шару, просто не бывает.
— Да нет, вроде… — обеспокоенно начал Ник, но видно было, что он уже погнал. Он пихнул в бок водилу, который старался взглянуть на порошок хоть одним глазком — и через минуту или две мы уже домчались до ближайшего леса: товар требовалось опробовать — и чем быстрее, тем лучше, так как начинало темнеть.
Ещё через две минуты мы убедились, что всё в порядке. А ещё через две поняли, что с нашей головой произошёл караул. Нет, товар был хорош. Товар был очень хорош. Но нам, обторченным в дупелину, надо было везти его чёртовых двести километров по дороге, на которой отсюда и до нашего города было минимум пять постов дорожной полиции.
— Ах, да, — очень вовремя вспомнил Ник и задумчиво поскрёб макушку. — Я кое о чём забыл.
— О чём это? — с беспокойством спросила я, уже чуя подвох.
