KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Роланд Харингтон, "Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Тут раздалась такая овация, что я временно оглох.

Директор поманил мальчика-с-пальчика, сидевшего на коленях у папы. Соломенные волосы, глаза-василиски… То был отличник деревни, который к моему визиту специально сочинил оду на демократические реформы, в стиле vox populi.[136]

Я очаровательно улыбнулся.

— Здравствуй, литературный человечек. Давай-валяй-читай для дорогого гостя.

Юный поэт побледнел от вдохновения и с чувством продекламировал восемь самобытных строк:

— Тятя, эвон что народу
Собралось у кабака.
Ждут каку-то все свободу.
Тять, а кто она така?

— Цыц, нишкни, пущай гуторят,
Наше дело сторона:
Как возьмут тебя да вспорют,
Так узнаешь, кто она!

Я хлопнул мини-Есенина по непокорным вихрам.

— Хорошо зубри и дальше! Если из тебя выйдет толк, дам тебе вольную. Привезу в Соединенные Штаты, устрою бесплатную стипендию. Будешь учиться в Мадисонском университете за счет американского налогоплательщика.

Действительно, стихи так мне понравились, что я тут же запомнил их наизусть. Плюс пока поэтик пищал на сцене, я занес трогательный текст в «Palm Pilot». Когда вернусь в Иллинойс, напечатаю его в журнале «Sintagmata Slavica» — будет научная публикация.

Затем в сопровождении патриархов проследовал на танцплощадь Пятидесятилетия Октября, где в честь меня устроили народное гулянье. Этот старинный ритуал был зрелищем, достойным кисти Венецианова.

Свидригайловцы разделились на гендер-группы и начали плясать. Под залихватский аккомпанемент фисгармошки девки хоровод водили, с музыкальными визгами вокруг меня вертелись. Их чистые, звонкие голоса заставили меня прослезиться:

У диктатора Сомосы
Нос не больше папиросы.
У диктатора Саддама
Нос побольше ятагана.

Девкам отвечали парни, стоявшие выпятив пах, как петухи:

Дай мне, дай мне, дай мне, дай —
А не хочешь, так продай!

Потом самодеятели и самодеятельницы исполнили народные танцы «казачок», «каннибальчик», «ковбойчик». Некоторые молодухи были очень пышные. Кровь с киселем! Я едва успевал глазами вращать, следя за их округлыми формами.

Меня завлекли плясать. Роланд Харингтон не упал лицом в грязь! Искусно гикая, весело выделывал пресложные па и пируэты. Пока пальцами щелкал, сапогами танцплощадь топтал, вспоминал сцены из русских романов, в которых герои охмуряют героинь на балах и балетах. По моим членам пробежало пламя литературных ассоциаций. Я почувствовал, как во мне начинает расти эйфория от дружеского дионисийского радения со смердами двадцать первого века.

— Ловко я ассимилируюсь в народной среде! — крикнул впопыхах Варикозову.

— Как Пушкин в Михайловском, — одобрительно отвечал приятель-писатель.

А музыка все усиливалась, а топот все возрастал, а экстаз все увеличивался. «¡Estoy bailando la rumba rusa!»[137] — гикнул я, чувствуя приближение климакса пляски. Зрители фанатически зааплодировали, ликуя от восторга барина. Прозвучал последний аккорд. Я закатил глаза, вытянулся, как стручок, — и осел на стул, который Варикозов и директор школы притащили из клуба Роланда радостного ради.

Одна из свидригайловок, румяная девица в модном кокотнике, принялась вертеться передо мной.

— Ты чья? — задорно спросил я.

— Колхозная, — ответила она и захихикала.

Только я привстал, чтобы начать флирт с хорошенькой колхозницей, как Варикозов некстати вмешался в наш разговор.

— Пора в гости идти, хозяева уже заждались, — пробурчал он, и я пошел восвояси — на ужин в дом председателя.

Но не тут-то было, чтобы светило ходило! Мое передвижение по главной магистрали Свидригайлова, которая обзывается улицей Коммунизма, превратилось в торжественную процессию. Варикозов с директором подхватили меня, как самого уважаемого человека, под обе руки и понесли в чистую половину села, где жила сельская элита.

Впереди нас шествовал глашатай и з(л)обным голосом кричал: «Расступись, честной народ: барин наш на пир идет», позади на радостном расстоянии брела толпа селян, колебля вечерний воздух гармонической песней.

Мне очень понравилось жилище колхозного лидера. Скотский хутор! На первом плане меланхолический козел пасется, похожий на старого меньшевика, вокруг него скачет сивка-буренка и машет сочным выменем. Рядом колодезь с живой водой. Здесь и собака Злючка. На нарезном крыльце сидит Петушок — Золотой гребешок и вопит человеческим голосом. Дом врос в землю по самую крышу. Стены покрыты зеленым фосфоресцирующим мохом. Избушка без ножек Буша! Я был в русской сказке, как в детстве, когда, уложив меня в колыбельку, матушка на сон кошмарный рассказывала мне истории про Бабу-Ягоду, Змея Горького и Хрущева Бессмертного.

— Стань к лесу задницей, ко мне передником, — произнес я волшебные слова, столько раз слышанные мною из матушкиных уст.

Колоритное строение вздрогнуло, дверца со скрипом распахнулась, и на крыльце приветливо замаячил председатель.

За моей спиной хор колхозников завел песню.

Прощай, профессор Харингтон,
Помещик наш из Иллинойса,
Мудрец, красавец, фон-барон.
Пируй себе, не беспокойся!

Я послал певцам поцелуй, а затем вошел в светлые сени, а оттуда — в голубую горницу, тускло освещенную лампочкой Ильича.

За дубовым столом сиднем сидела избранная колхозная публика: бритоголовый начальник милиции с безбрежным брюхом, скромный колхозный агроном из рассказа Чехова, промасленный менеджер машинно-тракторной станции.

— Ах вы мерзавчики! — воскликнул я при виде дюжины бутылок, выстроенной вдоль середины стола.

Враг водки Варикозов сник.

— Гуляй, раввин, от рубля и выше! — ободрил я его шуткой — прибауткой.

Все ждали моего прихода: ни одна из бутылок не была початой. Для любителей выпивки, каковыми были эти ведущие жители Свидригайлова, такое воздержание было знаком глубокого уважения к приезжей знаменитости.

Памятуя о политических верованиях хозяина, который взволнованно переминался у меня за спиной, атлетически поклонился портретам Ельцина — Путина в красном уголке, а затем подошел к столу.

Сел на лавку. Подбоченился. Огляделся.

— Что, ребята, рады заокеанскому гостю?

Сначала выпили за меня, затем по очереди за мир, урожай и родное село Свидригайлово. Потекла неторопливая, обстоятельная мужская беседа. Говорили о политике, спорте, женщинах, или, как говорят здешние земляки, бабах. Лясы точили, анекдоты травили. С радостью обнаружил, что легко нахожу общий язык с этими прокуренными и испитыми людьми.

Тепло и уютно в доме председателя. Дородная хозяйка в макси-юбке тихо гремит посудой на кухне и плавно, как пава, вносит в горницу подносы с закусками и объедками, каждый раз напевно повторяя: «Кушайте, дорогие товарищи, чем Бог послал». Она кокетливо пищит, когда гордый муж шлепает ее по пространным мясищам, и с конжугальным удовольствием трет их пухлой ручкой. Из красного уголка фотография старого президента доброжелательно нас обозревает, завидуя пьяному застолью, а за стенкой весело трещит сверчок-дурачок. С печки, что ни минута, свешиваются постриженные à la pot de chambre[138] головки председательских отпрыщей. Видно, любопытно им было меня разглядывать. Но я умею вести себя с детками. Как сделал зверское лицо, они сразу завизжали!

Очень плотно нажрался. Так пузо яствами набил, что даже не отрыгнуться. Мой пупок стал выпуклым. Высокооктановый самогон и сытная еда привели меня в благодушие.

Я осоловел.

В избушке царила мужская атмосфера свежего перегара и табачного дыма, сквозь которую смутно светились лица сотрапезников. Для них я был пришельцем из неведомого внешнего мира. Они задавали мне иногда умные, иногда наивные вопросы. Я охотно отвечал: джентльмен должен уметь разговаривать с представителями самых разных слоев общества. Рассказывал о странном своем детстве в далекой Америке, о матушке, воспитавшей меня на русской литературе, чувственно вспомянул бывшую жену.

Говорил с таким огоньком, что в горнице стало светло и тепло. Реакция компании была адекватной. Председатель, агроном и менеджер слушали меня выпучив глаза, директор одиннадцатилетки то и дело крестился, и только многопузый начальник милиции, который по ходу беседы все больше становился похож на бледного, но беспокойного Лорена Кабилу, хмурился от полета моей мысли и чесал себя по пистолету.

Метко метая бисер перед свидригайловцами, повернул разговор в культурологическую сторону.

— Что есть русская печь, сей миловидный белый артефакт, чьи пышные формы расширяются сверху донизу? — спросил я, делая объяснительные движения руками. — Не иностранка-голландка, не холуйка-буржуйка, а цитадель похоти, домашняя фемина, фигура матери. В ее середине зияет жаркая дырка по названию «духовка». Там пылает огонь страсти! Недаром в эту знойную вагину регулярно вводят железный фаллос — ухват, а через положенный срок оттуда выскакивают пухлые хлеба и пироги — символические младенцы, которых мама и папа пожирают за семейным столом в знак подсознательной ненависти к своим реальным детям.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*