Эдуард Лимонов - Лимонов против Жириновского
Владимир Вольфович — влюбленный в себя по уши, по природе своей человек равнодушный. Не я вызываю его такую эмоциональную неприязнь, но идеи и верования, которые он во мне обнаружил при близком знакомстве. Но вернемся к партии.
ЛДП не существовало, потому что партия — массовая организация в конце концов вышла бы из-под повиновения Жириновского. Почему грузовичок ЛДП всегда стоял на обочине митингов коммуно-патриотов? Нет, не только потому, что Жириновского не очень хотела или вовсе не хотела, смотря по погоде, «Трудовая Россия», но главным образом потому, что ЛДП была карманной, кабинетной партией. В одиночку ЛДП могла созвать сотни, ну до тысячи человек. Потому Жириновский паразитировал на патриотах.
Зачем ему понадобился теневой кабинет? Во-первых, еще раз следовало привлечь внимание к Жириновскому. Тогда средства массовой информации заняты были анпиловскими битвами против — «Империи лжи» и событиями в Приднестровье. Во-вторых, Владимир Вольфович разумно решил усилить себя за счет союза с известными в оппозиции людьми. В то лето он организовал обед для лидеров оппозиции. Пригласил, заплатив, как он утверждает, много тысяч, в ресторан (если я не ошибаюсь, в «Крутояр», принадлежавший Венгеровскому, ныне второму человеку в ЛДПР и зам. председателя Государственной Думы) Анпилова, Зюганова, Роханова, Алксниса, Стерлигова и многих других. «Представляешь, Эдуард, — жаловался он мне позднее, — стол накрыт, всякие там яства, икорка, все что ты хочешь… Не пришли. Алкснис, правда, явился, кушал с удовольствием. Анпилов подъехал в такси, спросил, есть ли среди нас депутаты России, и, узнав, что нет, уехал, сказав, что без присутствия депутатов не останется, боится ареста, якобы выпущен ордер на его арест… Не явились, большие деньги я заплатил из моего собственного кармана…» Говоря на пресс-конференции в день презентации кабинета о том, что «некоторые министры кабинета не могут объявить себя сегодня, потому что занимают посты», Владимир Вольфович имел в виду далекую и туманную возможность того, что ему удастся уговорить еще несколько «звезд» оппозиции, помимо меня. Помню, что он и я собирались уговорить полковника Алксниса занять какой-нибудь пост в кабинете, но, кажется, ни он не собрался сделать это, ни я.
Короче, Владимир Вольфович, сопровождаемый Владимиром Михайловичем с бычьей шеей (легенда гласит, что В.М. бывший телохранитель Брежнева, а тот в свое время передал его Бабраку Кармалю, к Жириновскому же он якобы пришел благородно ведомый политическими убеждениями последнего), ходил по всем тусовкам, где присутствовали журналисты, а кабинет занимался собой. В один из июньских дней, на серебристой «Вольве» Бузова — министра внешней торговли, я посетил дачу Митрофанова, министра иностранных дел, на Николиной Горе. Был еще Жариков, конечно Архипов, и какие-то свободно заменяемые девочки. Позднее жена моя Наташа Медведева, познакомившись с «молодежным крылом партии», с присущим ей чувством образности назвала моих тогдашних товарищей министров командой «КВН».[16] Юмористы, шутники, любители выпить и разыграть. Талантливый и хаотичный Жариков. Казавшийся добрым, но оказавшийся злым сплетником Архипов, — это ему Жириновский обязан доброй частью уток и розыгрышей общественного мнения, благодаря им создалась легенда Жириновского, «коммерсант» Юра Бузов и его «телки», интриган Леша Митрофанов, отпрыск «благородных» родов номенклатуры.
Дача же Митрофанова заслуживает того, чтобы описать ее подробно. Портрет дачи Митрофанова нужен здесь, чтобы понять, кто такой Митрофанов, а это, в свою очередь поможет понять, интересы кого же защищает Жириновский. Летом 1992 года этот портрет дачи был опубликован в газете «Советская Россия».
«Конец июня. Посещение бывшей дачи Мураховского, экс-друга экс-Горбачева. До этого дача была местом обитания предыдущих вельмож. Меня и нескольких молодых людей из партии Жириновского привез сюда на поучительную экскурсию человек из Министерства иностранных дел. Я никогда не видел мест обитания советских вельмож. Придя в сознание в одной комнате, я так и ушел впоследствии от родителей из одной комнаты во взрослую жизнь, где меня тоже ждали… комнаты…
Как корабль, оснащенное палубами многочисленных террас и трюмами сауны, бассейна, гимнастических залов стоит в старом сосновом бору нелепое, где трех, а где и четырехэтажное сооружение. Бесполезно огромные спальни. Банкетный зал на черт знает сколько персон. Террасы. Самая огромная — асфальтирована! Мебель, очевидно лучшая из возможных, поражает своим вычурным мещанством едва ли не 19-го века. Множество дверей, переходов, лестничных маршей, вешалок… Нет, однако, библиотеки, нет вообще ни единой книги! И как я не старался, я не нашел ничего похожего на рабочий кабинет хозяина.
В сонном кисловатом мареве, в паутинах, в запахе плесени плавает вокруг сосновый лес. Зудит комарами. Сосны, судя по чудовищной толщине ствола, — столетние, если не двухсотлетние.
В настоящий момент дача находится в ведении Министерства иностранных дел. Министерство собирается дачу сдавать за 22 миллиона в год. По-прежнему живет в глубине участка, если пройти по асфальтовой дороге — семья обслуживающая дачу. К сосне привязана темная, неприятно-молчаливая, худая немецкая овчарка со злыми глазами. У семьи лакеев свой дом о двух этажах, сам по себе приличная дача. Лакей-мужчина до сих пор сговорчив, послушен, и заискивает перед человеком, приведшим нас. Женская половина семьи зло ворчит и время от времени отказывается выполнить приказания: отпирать ту или иную дверь. Она этого не произносит, но поведение ее ясно выражает следующий текст: «Ездят тут всякие! Нет на вас настоящего хозяина!»
Я попробовал углубиться в природу, в участок. Трудно. Когда воздвигали жилища вельмож, их воздвигли в лесу, разгородив лес на участки заборами. Я обнаружил гигантский ствол сосны, спиленный, да и брошенный. Видны попытки распилить ствол и убрать его. Но работа не закончена, распилы старые, перестройка и здесь не удалась. Отступились перед тяжелой работой. Будет гнить мощное дерево.
На чудовищной величины банкетном столе съели мы привезенные с собой припасы: колбасу, огурцы, помидоры, и выпили пива. Из двери обшарили стол, я успел увидеть торжествующе-презрительные глаза прислуги. И спрятались. Вероятно, подумала: колбасу! На таком столе! Где гусей и кабанов, и медвежатину поедали!
Шофер свозил нас к Москве-реке. Мелкая, с быстрым течением и довольно чистой водой. Пустые гнезда ласточек ли, стрижей, в обрыве на том берегу. На песке несколько групп купальщиков и купальщиц с холеными лицами и телами. Дети вельмож, их внуки? Искупавшись, мы вернулись.
Я побродил еще по дому, пытаясь понять: что за жизнь была тут у советских вельмож? Дачная, по Чехову, сытая и сонная. Завтракали, обедали, спали после обеда. Парились в сауне, пили водку и ликеры, принимали гостей, подолгу засиживались на террасе, сплетничая. Натирались мазями от комаров. Ездили купаться в Москве-реке. Окруженные толстыми детьми, смотрели в банкетном зале телевизор. Ну ладно, книги, предположим, вывезли. Но никаких следов работы какой бы то ни было, умственной ли, физической ли, я не обнаружил. Давно не ремонтированные, стены, однако, девственно нетронуты: никаких следов кнопок ли, гвоздей ли, приколоть к стене карту, диаграмму, да, черт возьми, просто фотографию старых родителей, да последнюю депешу АПН или «Ассошиэйтед Пресс», чтоб вчитаться, на несколько часов приколоть… Я нашел великолепную светлую комнату на третьем этаже и, расхаживая по ней, думал: здесь он мог поставить себе «зирокс-машину», здесь — «факс», тут бы можно было поместить несколько телетайпов — чтоб получать новости прямо сюда. Здесь — стеллажи с нужными справочными изданиями… Но нет, никаких следов РАБОТЫ я не нашел. Лишь следы ПРАЗДНОСТИ.
Вот как они потеряли власть. Вот здесь они потеряли власть, задолго до того, как ее вырвали у них из рук. (Их завистливые, менее ожиревшие, чем они — ЗАМЫ и эксперты. Ельцины и юристы Собчаки.)
Когда умер истовый тиран, не дававший отдыха ни себе, ни другим, чье окно светилось в Кремле до трех утра, партия стала быстро терять форму и обрастать жиром. Дотоле великолепный военно-монашеский орден — мускулистый и суровый — партия, изнежилась и всего лишь в тридцать лет стала организацией, возглавляемой дачниками. Здесь, в сытой жаре, под писк комариный, в пару сауны, под цветное мелькание телевизора и потеряли они власть, задолго до 1985 года. Так жиреют неизбежно и наживают себе болезнь сердца небегающие охотничьи собаки.
Если чеховский «вишневый сад» стал символом крушения помещичьей жизни, то Дача партийного вельможи — символ одряхления партократии. Правящий класс-импотент, увы, изгнан с дач классом-полуимпотентом. Когда я уезжал, шофер МИДа отвозил меня в Москву, через улицу в даче напротив ворота были настежь распахнуты. Рабочие сгружали с грузовика новенькие радиаторы. Многие десятки. «Утепляются! — вздохнул шофер. — Мне бы один такой». «Чья дача?» — спросил я. Он назвал фамилию известного аппаратчика. «Во время революций, первыми всегда овладевают властью те, кто при старом режиме был к ней наиболее близок. В 1789 г. аристократы были первыми, кто взял власть…», вспомнил я слова Маркса. Разумное наблюдение это подтвердилось с тех пор множество раз, стало правилом. Главой первого правительства, сформированного после февральской буржуазной революции, был князь Львов, главами сегодняшних буржуазных и националистических республик, образовавшихся после буржуазного государственного переворота 21–24 августа 1991 г., стали секретари ЦК и партвельможи: Ельцин, Кравчук, Шушкевич и иже. Но долго они в хозяевах дач не удержатся. Закон исторического детерминизма неумолим. У злых и голодных неизбежно оказывается больше энергии и воли к власти.
