Анна Бялко - Счастливый слон
Что использовалось для обозначения этого статуса раньше – конный выезд, высота и изощренность парика, количество рабов или размеры левреток, – мне неизвестно. Но в наше время именно сумочка у фей прочно занимает в этом качестве свое почетное место.
– Куда едем? – спросил у феи водитель с переднего сиденья. Машина легко и плавно скользила по утренне-пустому шоссе в направлении Города. Фея задумалась.
Причин ее раздумья было несколько. Во-первых, она пока и сама не знала, где именно суждено ей найти себе временное пристанище. Насколько временным оно окажется, она даже и думать пока не хотела. Феи вообще – исключительно внезапные создания, живущие текущим моментом.
Второй же причиной было то, что феи никогда и никому не открывают местоположение своего логова, даже несуществующего. Логичными существами их тоже назвать нельзя.
– В центр, – небрежно выдохнула наконец фея. – А там я скажу, где остановить.
Водитель, завороженный волшебными переливами этого голоса, не стал ни спорить, ни уточнять.
В центре Города фея, как и собиралась, остановила машину. Выйдя из нее и отпустив водителя с миром, она направилась... Нет, вовсе не на поиски жилья, как мог бы, возможно, вообразить себе читатель, незнакомый с образом жизни фей. Фея направилась позавтракать в кафе. А то, что она покинула машину как раз неподалеку от одного из самых модных кафе города, можно считать совпадением.
Вообще-то феи, как я уже замечала, практически не едят. Будучи существами эфирной природы, они вполне довольствуются в качестве ежедневного пропитания каким-нибудь листком салата (лучше модной рукколы, конечно же), ложечкой нектара и несколькими чашками зеленого чая. Жизненную силу, как мы знаем, феи черпают совсем в другом. Но завтраки, так же как и ланчи, причем непременно в кафе, имеют под собой несколько иную цель, нежели пошлое поглощение материальной пищи. Это – ритуал, а феи, при всей своей внезапности и нелогичности, а может быть, как раз благодаря им, к ритуалам относятся с уважением. Наградой за скрупулезное соблюдение этого и некоторых других ритуалов, которых у фей на самом деле немало, им служат те встречи и то небесполезное общение, которые в процессе этих ритуалов неизбежно проистекают.
Так вышло и на этот раз. Войдя в кафе и присев там за лучший столик, который, естественно, оставался свободным в ожидании нашей феи, она немедленно заметила одну из своих многочисленных подружек-фей.
Отношения между феями несколько своеобразны. Они могут быть как знакомы между собой, так и нет – это совершенно неважно. С одной стороны, феи все равно не помнят таких мелочей, а с другой – все они, будучи образованы из одного и того же всемирного запаса волшебной пыльцы, находятся между собой в своеобразном родстве. Поэтому, встречаясь, феи тут же, одним взглядом на сумочки, определяют свой взаимный статус. Затем они немедленно вступают в дружескую, но соответствующую статусу болтовню, в процессе которой каждая из участниц может получить какие-нибудь ценные для себя сведения. И можно с удовольствием отметить, что в данном случае наша фея оказалась выше другой на несколько порядков, явным свидетельством чему являлись различия в сумочках.
В результате беседы, приводить которую здесь как невозможно, так и бессмысленно, потому что разговоры фей цитированию практически не поддаются, более того – сторонним слушателям они зачастую кажутся бессодержательными, так как идут на сплошном подтексте, наша героиня узнала много полезного о Городе, в котором оказалась. Она выяснила, сколько в нем приблизительно фей, какие места считаются среди них модными и интересными, велики ли запасы свободной пыльцы и прочие значимые для фей подробности.
Уже к вечеру этого дня наша фея, обогащенная новыми знаниями, устроилась в Городе наилучшим возможным образом. Никаких подробностей по этому поводу мы, конечно, узнать все равно не сможем, но они, в сущности, не так уж важны. Тот из читателей, кому совсем уж не терпится хоть одним глазом взглянуть на фейский домашний быт, может пролистать странички по интерьеру все в тех же толстых журналах мод – впечатление, я думаю, будет примерно правильным. А фея, решив текущие вопросы жилья, немедленно занялась обустройством своей светской жизни.
Это не совсем верно. Это мы назвали бы подобную жизнь светской – для фей же не существует никакой другой. Фея должна порхать, обвораживать, обольщать, щебетать и вызывать зависть у окружающих, неважно, какой природы. Они, то есть феи, в основном для этого и существуют. Они, конечно, при желании могут заниматься в процессе этого чем-то еще, но это «что-то» всегда будет для них вторичным, и это нужно воспринимать, как данность. На то они, знаете ли, и феи.
ЧАСТЬ 2. Москва
Россия – родина слонов.
НародноеНаконец, после бесконечного многочасового перелета, скорченного сидения без сна в узком самолетном кресле, очередей в тесный туалет и суетливого толкания в проходе, утомительного ожидания в очереди на паспортный контроль, общения с неулыбчивыми суровыми пограничниками и отвратительно долгого получения багажа, аэропорт «Шереметьево-2» выплюнул меня, одуревшую, изрядно помятую и почти побежденную, в толпу нетерпеливых встречающих, где я немедленно угодила в объятия двоюродного брата Мишки.
Я с раннего детства не люблю, когда меня тискают, целуют и вообще трогают, и делаю исключения разве что только для самых близких людей, а Мишка еще курит, как паровоз, вся его одежда пропахла застарелым табачным дымом, и усы у него колючие. Но я все стоически вытерпела, и даже улыбаться не перестала (спасительная американская выучка – что бы ни случилось, keep smiling, держи улыбку – за пятнадцать лет, оказывается, въелась в меня глубже, чем я могла ожидать), и задавала нужные вежливые вопросы, и слушала его пространные суетливые ответы, и весело щебетала, и наконец мы подцепили мой чемодан и повезли его к выходу, на стоянку, и вышли за расползающиеся двери аэропорта, в подмосковное раннее утро, и я вдохнула поглубже, желая получить в измученные легкие порцию свежего воздуха...
Не получилось. То есть вдохнуть-то, конечно, получилось, а вот с воздухом вышла заминочка. Удивленная, я вдохнула еще раз, полным ртом, что было совсем уж напрасно: дым, углекислый газ, никотиновые пары, бензин, асфальтовые испарения, выхлопы машин – все что угодно попало в мой несчастный организм, кроме вожделенного кислорода. Так бывает высоко в горах, где воздух сильно разрежен, – дышишь-дышишь, а толку чуть. Но в горах хотя бы все остальные компоненты натурального происхождения и пахнут свежестью. Н-да. А еще говорят: волшебный воздух родины, сладкий и приятный дым отечества... Интересно, они это самое и имеют в виду или все-таки что-то другое? Может, у них какая-то другая родина? Хотя почти наверняка та же самая, потому что очень многие в своих описаниях трогательного момента упоминают о том, что у них перехватило дыхание. Ну точно, как у меня. Вот оно, оказывается, как бывает-то. Будем считать, что и я приобщилась к благодати.
Мишка тем временем, не замечая моей борьбы с окружающей средой, бодро потрусил куда-то вдаль, волоча за собой подпрыгивающий всеми колесиками на неровном асфальте чемодан. Он явно направлялся к выходу с парковки и никакого намерения сесть в машину не проявлял. Я, сделав усилие и окончательно запыхавшись, догнала его.
– Миш, а куда мы идем-то? Ты разве не на машине?
– На машине, конечно. Как еще?
– А где же она? С парковки-то мы вышли...
– Не волнуйся, Лизка, все будет. Что же я, лох какой, на этой парковке вставать? Тут они, знаешь, какие деньги лупят. Я там вон встал, не доезжая чуток, две минуты – и будем в машине.
Я покорно потелепалась за ним, и действительно, не так уж и далеко, за петлей поворота, на выезде, у обочины стояла целая вереница запаркованных машин. Мишка, очевидно, был здесь не единственным умником. Мы подошли к небольшому пикапчику неопределенного зеленоватого цвета, и Мишка достал ключи.
– Садись, устраивайся, я пока сумку твою в багажник закину.
Я села. Сиденье подо мной как-то подозрительно скрипнуло. Мишка, справившись с моей сумкой, сунул ключ в замок зажигания, повернул его там со скрежетом, мотор заскрипел, зачихал, завелся – и мы поехали.
Потом я привыкла, конечно, но тогда, в первый раз, это показалось мне чудом. В смысле то, что мы вообще могли как-то передвигаться на этом агрегате. Но ведь ехали. Машина тряслась, дребезжала, вибрировала и скрипела разными местами, пытаясь, очевидно, развалиться на ходу, и я искренне не могла понять, какая, собственно, сила заставляет ее детали держаться вместе. Да еще и перемещаться при этом в пространстве.
– Миш, – осторожно спросила я, – это у тебя какая машина?
