Леонид Сергеев - Вид с холма
Каждое утро мы с Вадькой вбегали на станцию и сразу в каптерку — покемарить полчасика после ночных похождений.
— Работа не медведь, в лес не убежит, — с невообразимым нахальством подмигивал мне Вадька, заваливаясь на боковую.
Иногда удавалось храпануть и часок, но все равно казалось — только прикорнули. Просыпались от грохота, думали — грабители, война началась. Это грудью ломился сторожевой пес Буран. И как это у него, черта, получалось? Говорили, он и звонить умел. Насчет этого не знаю, а вот около сотни слов он понимал четко.
— Ты поначалу не шебурши, не зарывайся, — натаскивал меня Вадька. — Поосмотрись, оклемайся, потом втянешься и дуй. Здесь горячка не нужна, все надо делать с толком… Сачкуй, но делай вид, что работаешь. Начальство зашло — потрудись, но особенно не уродуйся, хребет не гни. Покажи, что технику уважаешь. Они показуху любят. Ну да по ходу дела сориентируешься.
Каждое утро на станцию катили «Победы», «Эмки», разные трофейные. По тому, как въезжали клиенты, сразу можно было определить — грамотный водитель или козел. Почерк водителя в тормозах. Услышал душераздирающий визг тормозов — все, «козел» точно, «козлы» педаль тормоза любят больше всего. Да что там тормоза! Только откроет дверь, чтоб влезть в машину — уже все ясно.
Чаще всего водители приезжали растерянные — чуть где застучит, тупо глазели, думали «керосинке» кранты. Ничего не секли, лопухи! Вадька, к примеру, сразу, без осечки, по физиономии водителя определял, сколько с него можно содрать.
— У частников, — вещал он, — крупы полно. Ну скажи, честным трудом можно три куска заработать? Отвечу — можно. Если рубать, как верблюд, раз в месяц. И уж не позволять себе еще чего. Гнилые заходы! То, что мы здесь чирикаем — чепуха. Есть шустряки, ворочают ого как! Гребут все, что плохо лежит, и башляют, у них не заржавеет.
Въедет клиент на подъемник.
— Что с агрегатом? — бросит Вадька.
А тот вякнет что-нибудь такое: «Движок, мол, стучит».
Вадька послушает для приличия с минуту и сразу:
— Гнилые мысли! Не дроби! В голове у тебя стучит. Горшки работают как надо. — И с невероятным пижонством хлопнет клиента по плечу. — А вот мосток перебрать не мешало б. Трухлянка, а не мосток.
— Ты что, шеф! Он новый, в прошлом году только ставили.
— Не лепи! Что ж, что новый, а металл не устает?
— Так ведь почти не ездил.
— Не знаю, выработка налицо. Смотри, как люфтует. Дело, конечно, твое. Можешь не менять. Мое дело предложить, твое — согласиться. Хочешь гробануться — пожалуйста.
Клиент поохает, покрякает, взвесит стоимость моста и своей жизни — и согласится. А куда денешься? Всем жить хочется.
Вадька выписывал новые детали, получал их на складе у дяди Вани, клал в стол. «Козлу» клепал детали с другой машины, а на ту машину — детали «козла». Ясное дело, получал деньги и со второго клиента. Тоже за ремонт моста.
— Так вот и набираются детальки, — хвастливо пояснил мне Вадька. — В магазины-то запчасти не выбрасывают, а на черном рынке всегда есть. Волокешь? Так и свою тачку ремонтирую. Без дураков. Достал разбитый кузов, жестянщики его выпрямили, маляры покрасили. Только так. А как ты думал? А попробуй не покрась! Завтра придет ко мне за гайками, я — во-о дам. В натуре.
Три месяца я работал с Вадькой на пару, потом он кое-что стал доверять мне одному.
Первый мой клиент был какой-то директор, хлипкий хмырь с коричневой кожей. Он въехал на «доджике», который когда-то получали по лендлизу.
— У него написана регулировка клапанов, — бросил Вадька, — подтяни немного, перебьется, да возьми трояк и поморщись, чтоб в следующий раз кончал гнилые заходы, гнал пятерку, скажи: «За трояк мы только ворота открываем». Или вот что. Сейчас постой…
— Сам понимаешь, — обратился он к клиенту. — Можно сделать на совесть, а можно тухлое дело. Кумекай!
— Я отблагодарю.
— Тогда вот, здесь без бутылки не разберешься. Пустяковое поручение — сшастай в магазин.
Клиент притащил бутылку «Солнцедара», и я, работая под Вадьку, небрежно ему бросил:
— Говорите… Говоришь, барахлят клапана? Пошли покопаемся. Щас все сделаем.
«С ними только на „ты“ — поучал Вадька. — Хоть академик. Ты ему нужен, а не он тебе, понял?»
Я немного подтянул гайки.
— Ну вот, теперь в норме, заводите. Заводи… Вот теперь нормально пошептывают.
— Да, как надо, — заулыбался «козел».
Следующий у меня был клиент чистоплюй, из тех, что целыми днями лижут свои колымаги и говорят о них как о невестах. Этот тип, какой-то журналист, прожужжал мне все уши. Я менял в его «виллисе» пальцы на тягах (по наряду), а он протирал свою машинешку, сдувал с нее пылинки и свирепо вздыхал:
— Ну и станция у вас! Начальник спрашивает: «Что не работает?». Я говорю: «Не знаю, что-то с рулем». А он мне сразу: «Диагностику не ставим. Пойдите, разберитесь, потом приезжайте!». Как же так? Ну, а если больной придет к врачу, а тот скажет: «Разберитесь, что болит, потом приходите». Безобразие! Сфера обслуживания называется! «И консультаций бесплатно не даем», — говорят… Всех нужно упрашивать. А он еще наорет на тебя, считает, что делает тебе одолжение.
Собрал я тяги, закурил и с видом знатока бросаю:
— Движок-то у тебя хреново фурычит. Не мешало б карбюратор поменять. Четко.
— Никто ничего не говорил.
— Я говорю… (дальше я шпарил точь-в-точь как Вадька) — Хочешь вообще движок запороть, пожалуйста… Жмотничаешь на десятку раскошелиться, потом два куска заплатишь.
— Нет, уж если надо, то конечно. Только мастер слушал, говорил: «Все нормально».
— Мастер! Ему-то что, не свое, не жалко. Сбагрил быстренько, галку в наряде поставил для наглядности и порядок. Я советую, а там как знаешь. Не мне ездить, тебе.
Короче, поставил я ему старенький карбюратор, а его положил в ящик про запас… Двадцать рубликов как-никак.
Тяжеловато мне далась эта игра. Как-то чувствовал себя погано. В обед поплакался Вадьке, а он прямо захохотал, удивляясь моему тупоумию:
— Не возникай! О ком печешься-то? Перебьется. Да у частников работенка не бей лежачего. Гнилые заходы! Знаешь, в натуре, чем больше на станцию привозят раскуроченных агрегатов, тем больше я радуюсь. Так им и надо. А то расплясались! А трудящиеся на них пашут. В шахты бы их всех чохом! Железно!
Дальше у меня пошло все, как положено: суетился, полоскал мозги «козлам»… Конечно, не каждого клиента можно было облапошить. Попадались жуки те еще, над каждой копейкой тряслись.
Но это все поигрульки. Раза два в неделю мы вкалывали как бульдозеры, на износ — какому-нибудь тузу капремонт без передыха сандалили, а в конце месяца работы бывало совсем невпроворот. Уставали зверски, не успевали отмываться соляркой — в транспорте народ шарахался.
Разок-другой занимались «полуночной» работенкой: вечером, когда уходило начальство, давали трояк сторожу, он открывал ворота и пропускал машины клиентов. Мы загоняли их в боксы и горбатились до утра. И нам заработок, и клиент не в обиде — без очереди и работа добротная, на совесть.
А бывали дни, когда с утра кемарили, часок раскачивались, потом до обеда вкалывали, а после обеда сплошные перекуры. То и дело подходил мастер Василь Петрович:
— А ну, кончай перекур, «система»! Да пошли мне подсобите малость.
Петрович все корчил из себя строгого начальника, но это у него плохо получалось — все видели его мягкосердечие. У него была сильная привязанность к технике, в каждой детали как бы видел душу; относился к ней нежно, уважительно, называл ласково: «колесико, капотик». И все крепил добротно, надежно (понятно, стабильность мастеров — решающий фактор; молодые могут что-то выдать, но могут и напортачить). Нас с Вадькой Петрович звал «система», а мы его меж собой беззлобно — «Очкарик» (он носил очки).
— Кончай разводить курево, — тянул Очкарик. — Я железный человек, шутить не люблю. Мне, понимаете, бездельников не надо… Перед вами тут работали одни, шутники с левой резьбой: только и знали языками чесать да за девицами ухлестывать. Бывало, появится на станции какая цаца, сразу работу побоку. Я с ними прям измучился. И нельзя сказать, что дуралеями были. Врать не буду. Если по-честному, руки золотые имели и соображали, что к чему… Дело знали досконально, сильные по знанию пареньки были, все делали с умом, работали не варварски, а рассудительно, как хирурги. Даже в побочных вещах разбирались, про ковкость и плавление понятие имели… Но вот заклинило их на девицах. Прям доконали меня… Пять лет работали бок о бок и все удивлялись, как я их терплю. Но раз я сказал: «Все! Баста! Хватит с ними церемониться!». На своем веку я сотню выгнал таких лоботрясов, как вы, целую сотню, не меньше. С места не сойти!..
Эту легенду он заливал каждый день. Мы-то знали, в мастерской до Вадьки работало двое, и оба уволились по «собственному желанию», но Очкарик все продолжал сыпать угрозы:
