Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа
— У нас есть «Столичная золотая» 1953 года. Это водка тройной очистки.
— Давайте я догадаюсь — из запасов самого Сталина?
— За Сталина поручиться не могу, миссис Флек. Но предположительно — это нечто удивительное.
— Тогда, пожалуйста, подайте нам ее… И немного белужьей икры на закуску.
Гэри вежливо поклонился и, ушел.
— Разве вы не были на яхте вместе с мужем, миссис Флек? — спросил я.
— Меня зовут Марта… и мне никогда не был близок Хемингуэй. Я не вижу смысла в том, чтобы провести несколько дней в море, гоняясь за какой-то там рыбой, которую Филу важно поймать.
— Значит, вы ездили в Нью-Йорк по делу?
— Я потрясена вашей дипломатичностью, Дэвид. Если у вашего мужа двадцать миллиардов, никто не ожидает, что вы займетесь хоть какой-нибудь работой. Но да, я была в Нью-Йорке, чтобы встретиться с правлением небольшого фонда помощи нуждающимся писателям, которым я руковожу.
— Не знал, что такая разновидность существует в природе.
— Большинство писателей, прежде чем поймать Синюю птицу за хвост, сталкиваются с неудачами. Вы ведь тоже через это прошли.
— Да… Но все равно это было везение.
— Меня начинает беспокоить ваша чрезмерная скромность, Дэвид, — сказала она, легонько касаясь моей руки.
— Вы ведь когда-то работали редактором сценариев? — спросил я, убирая руку.
— О да, вы хорошо информированы. Я действительно была литературным редактором… в маленьких, никому не известных театрах. Я правила чужие сценарии и работала с авторами. Иногда среди кучи дерьма мне попадалась интересная пьеса, над которой стоило погрузиться.
— И таким образом вы встретили…
— Мистера Флека? Да, именно так распорядилась судьба. Она свела нас в романтическом местечке, которое называется Милуоки, штат Висконсин. Вы бывали в Милуоки, Дэвид?
— Боюсь, что нет.
— Очаровательный городок. Венеция Среднего Запада.
Я засмеялся:
— Как же вы там оказались?
— В Милуоки есть довольно приличный репертуарный театр. Им требовался редактор, а мне нужна была работа, все очень просто. Деньги были пристойные — двадцать восемь тысяч в год. Больше, чем я где-либо зарабатывала. Видите ли, театр неплохо субсидировался благодаря мистеру Флеку, который решительным образом настроился превратить родной город в свою собственную Венецию. Новая картинная галерея… Новый центр связи в университете… Неплохо подобранный киноархив… Именно этого Милуоки и не хватало. Да. Забыла сказать — новое помещение для местного профессионального театра. Почти что шедевр архитектуры. Думается, Филипп потратил четверть миллиарда на все эти проекты.
— Очень щедро с его стороны.
— И знаете, очень умно, поскольку он умудрился таким образом избавиться от налогов.
Вернулся Гэри с тележкой, на которой стояли небольшая вазочка с икрой, обложенная колотым льдом, тарелка с маленькими кружочками черного хлеба, бутылка водки, также во льду, и красивые рюмки.
Гэри вынул бутылку из льда и торжественно передал ее Марте. Она взглянула на этикетку. Этикетка выглядела древней, надписи на ней были выполнены кириллицей.
— Вы по-русски читаете? — спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
— Я тоже. Но уверена, что цифры — 1953 — обозначают год производства. Давайте, Гэри, наливайте…
Гэри ловко открыл бутылку и наполнил рюмки. Марта подняла свою и чокнулась со мной. Мы выпили. Водка оказалась очень холодной и очень мягкой. Я даже сморщился от удовольствия, когда почувствовал, как она охватила холодом мое горло, а затем направилась прямиком в мозг. Похоже, Марта испытала такие же ощущения.
— Срабатывает, — сказала она.
Гэри снова наполнил рюмки, затем предложил каждому из нас кружок хлеба с горкой икры. Я попробовал. Марта спросила:
— Одобряете?
— Ну, вкус как у икры.
— Гэри, я и сама смогу управляться с бутылкой, вы можете идти, — отпустила она помощника.
— Знаете, — сказала она, когда Гэри ушел, — раньше, до Филиппа, я совсем не разбиралась в модных трендах и не могла отличить… ну, не знаю… сумку «Самсонайт» от Луи Вьютона. Мне это никогда не казалось важным.
— А теперь?
— А теперь я обладаю обширными знаниями в этой области. Я знаю, например, что иранская икра стоит 160 долларов за унцию. Я также в курсе, что рюмка, которую вы держите, это «Баккара», а кресло, в котором вы сидите, настоящий «Имс», Филипп купил его за $4200.
— А до того как вы все это узнали…
— Я приносила домой 1800 долларов в месяц, жила в маленькой квартирке на одну спальню и ездила на «фольксвагене», которому было двенадцать лет. Между мной и дизайнерским ярлыком лежала пропасть.
— Вас расстраивало, что у вас нет денег?
— Мне это даже в голову не приходило. Я работала в секторе, не приносящем дохода, я скучно одевалась, и мысли у меня были скучные, но это нисколько меня не беспокоило. Наверное, я не ошибусь, если предположу, что вы ненавидели бедность? — спросила она неожиданно.
— С деньгами проще.
— Это верно. Но когда вы работали в «Книжном супе», разве вы не завидовали всем этим удачливым писателям, которых вы видели в магазине, с их семизначными гонорарами, «порше» на стоянке и часы от Картье на запястье…
— Откуда вы знаете о книжном магазине?
— Я читала ваше досье.
— Мое досье? У вас есть на меня досье?
— Вас это удивляет? Люди моего мужа собрали его, когда вы согласились приехать сюда.
— И что конкретно было в этом досье?
— Только газетные вырезки, ваша биография, список ваших заслуг и немного теневой информации, которую удалось разыскать по крохам…
— Например?
— Так, ничего особенного — что вы предпочитаете пить, какие фильмы смотреть, состояние ваших банковских счетов, портфель ваших инвестиций, фамилия вашего психотерапевта…
— Я не хожу к психотерапевту, — обозлился я.
— Но ходили. Сразу после того, как вы ушли от Люси и съехались с Салли. Вы ведь тогда полгода посещали доктора… Как же его звали?.. Может, Тарбак? Да, Дональд Тарбак, он принимал на авеню Виктории в Западном Лос-Анджелесе. Простите, возможно, я лезу не в свое дело?
Внезапно я почувствовал беспокойство.
— Кто вам это рассказал? — спросил я.
— Никто мне ничего не говорил. Это было в досье.
— Но кто-то должен был сообщить вашим людям все это. Так кто именно?
— Честно, я понятия не имею.
— Готов поспорить, что тут приложил руку этот маленький поганец Бобби Барра.
— Похоже, я вас расстроила, хотя не хотела этого. Но позвольте мне уверить вас: Бобби Барра вовсе не подсадная утка, а вы не в Восточной Германии, где большая часть информации — тайна за семью печатями. Просто мой муж очень основательный человек, он хочет знать как можно больше о тех, кого собирается нанять.
— Но я не просил никакой работы!
— Понятно. Филипп всего лишь хотел поработать с вами, вот и решил, что должен ознакомиться хотя бы с основными фактами вашей биографии. Сейчас все так делают. Конец истории. Хорошо?
— Я вовсе не параноик…
— Конечно нет, — сказала она, наполняя рюмки. — Давайте-ка пропустим еще по одной.
Мы чокнулись и выпили. На этот раз водка проскочила легко — явный признак того, что мое горло и мои мозги начали неметь.
— Теперь лучше? — спросила она.
— Хорошая водка.
— Вы считаете себя счастливым человеком, Дэвид?
— Что?
— Просто мне любопытно, не ставите ли вы под сомнение свой успех… ну, в глубине души, что ли?.. Действительно ли вы его заслужили?
Я засмеялся:
— Вы всегда так провоцируете людей?
— Только тех, которые мне нравятся. Но я права, верно? Потому что чувствую: вы не верите в свои достижения и втайне презираете себя за то, что бросили жену и ребенка.
Последовала длинная пауза, во время которой уже я потянулся за бутылкой и разлил водку по рюмкам.
— Простите, Дэвид, я задаю слишком много вопросов, — наконец сказала она.
Я поднял свою рюмку и залпом выпил.
— Но можно мне задать еще один вопрос? — спросила она.
— Какой?
— Скажите мне, что вы на самом деле думаете о фильме Филиппа?
— Я уже сказал…
— Нет, вы назвали его претенциозным дерьмом, но вы не объяснили, почему вы так считаете.
— Вы на самом деле хотите знать? — спросил я.
Миссис Флек кивнула.
Я сказал ей, что хуже этого фильма мне не доводилось видеть ничего прежде. Разобрав его сцена за сценой, я объяснил, почему герои совершенно абсурдны, почему диалог в точности подпадает под определение «искусственный» и даже придает ему новые оттенки.
— Вся эта затея не стоит и выеденного яйца, — позволил я себе откровенную оценку.
Я говорил, говорил и говорил, делая паузы только для того, чтобы принять от Марты очередную рюмку водки. Когда я наконец замолчал, то в ответ услышал давящую тишину.
