Али Смит - Отель – мир
Конечно, разбились, сказала девушка, кивая, круги под глазами совсем потемнели.
Не знаете, они были авторской работы? спросила Пенни.
Она с опаской подошла к отверстию и заглянула в глубину.
Как же их теперь достать? спросила она.
Мрак. Пустота. Спертый воздух шахты. Пенни решила: она заявит, что никаких часов не было. Она снова отступила назад; да, полный разгром; но она тут ни при чем. Если придется, она напишет жалобу на фирменной бумаге «Глобал», утверждая, что ее заставляют платить за предмет, которого она в глаза не видела и которым никогда не пользовалась. В указанный день в моем номере часов не было. Я отказываюсь платить за пропажу вещи, которой, насколько мне известно, в номере не было. Я не имею к этому отношения.
Если из моего номера что-то пропало, вам следует потребовать возмещения ущерба или пропажи в первую очередь у обслуживающего персонала.
Кроме того, я вынуждена пожаловаться на шум и беспорядок, устроенный вашим персоналом во время ремонтных работ, проводимых в позднее время суток в коридоре рядом с моим номером в ночь моего пребывания в отеле. Это причинило неудобства не только мне, но и другим постояльцам, из которых никто не был предупрежден заранее, а впоследствии не получил извинений.
Тем временем девушка что-то говорила.
Более тяжелый предмет упал бы быстрее, намного быстрее, бормотала она. То, что весит больше, падает быстрее, потому что тяжелее. Чем предмет тяжелее, тем быстрее он летит вниз. Правда же?
Да, несомненно, сказала Пенни.
Нет, сказала женщина.
Вы уж не обижайтесь, но я знаю, что говорю, сказала Пенни. Представьте, что вы бросили в это отверстие рояль. Конечно, при условии, что в моем номере есть рояль и я разрешила вам бросить его вниз, повернулась она к девушке (вежливо, но с намеком). Так вот, рояль, несомненно, упадет на землю куда быстрее, чем часы, которые вы только что бросили.
Огромный сверкающий рояль словно в замедленном кино падает на дно бездны, превращаясь в груду деревянных обломков и струн, солидная гладко лоснящаяся крышка трескается и разлетается в какофонический хаос, обнаженные ребра с молоточками покачиваются во тьме, словно обломанные камыши вдоль речного берега.
Нет, повторила женщина.
Образ рояля в воображении Пенни тут же испарился. Она терпеть не могла, когда с ней спорили.
Женщина складывала монетки по два, десять и двадцать пенсов в отдельные кучки на ковре, сидя среди россыпей серебра и меди.
Галилей, сказала она, продолжая сортировать монеты, бросил со знаменитой Пизанской башни горошину и перо. Они упали на землю одновременно.
Да, сказала Пенни, но сейчас речь не об искусственных условиях. В реальности рояль падает намного быстрее, чем часы, часы – намного быстрее, чем монета, монета – намного быстрее, чем горошина…
Нет, снова сказала женщина. Она прекратила свое занятие. С минуту она взвешивала на ладони монеты разного достоинства, а потом осторожно опустила их в соответствующие кучки.
Все предметы, брошенные вниз из одного и того же места, начала она. Упадут на землю в одно и то же время. Примерно. Но если они различной формы. Как, например, перо и горошина. То из-за своей формы перо встретит большее сопротивление воздуха. Хотя и не намного. Но. Представьте себе. Что мы очутились на Луне. Там нет воздуха. Поэтому перо и даже рояль, брошенные вниз. Упадут на поверхность в один и тот же миг. Я говорю про Луну. Просто предметы будут там падать медленнее, вот и все. Это на Луне. У нас же гравитация всего в шесть раз больше. Если сравнивать Луну с Землей. А падающие предметы, даже рояль. Так малы. Рояль, горошина, перо, монета, да что угодно. Все равно, что ни возьми. Потому что сопротивление воздуха здесь, у нас, почти не играет роли. Все предметы, считай, одного размера, чуть больше, чуть меньше.
Женщина замолчала, задумавшись. Впрочем, продолжала она, если в одно и то же время бросить вниз два предмета, которые сильно отличаются по размеру, то падать они будут с огромной разницей в скорости. К примеру, если бросить монетку там или горошину. А вместе с ней – планету, размером, скажем, с Землю.
Она сдвинула кучку монеток по пять пенсов в сторону. Потом сгребла к себе обеими руками кучки по пятьдесят пенсов и по фунту и начала складывать монетки друг на друга, в столбик, старательно пересчитывая.
Пенни знала, что женщина не права. Опустив глаза, она открыла было рот и почти увидела, как у нее изо рта полились невысказанные слова. Все-таки у нее хорошая реакция; Пенни боялась оскорбить женщину, вдруг она важная персона. Мало ли. Кто знает? Хорошо, что Пенни заставила себя смолчать. Но невысказанные слова, вырвавшись у нее изо рта, змеей закрутились вокруг шеи. Тварь шипела и собиралась ужалить. Пенни ненавидела эти фокусы своего воображения. Зло берет: вечно оно подсовывает ей змей, дохлых тварей да раздолбанные рояли потрясающей красоты. Вечер обещал закончиться весьма неприятно.
Неугомонная девчонка сняла одну кроссовку. Подошла вплотную к дыре в стене, которую сама же выломала. Расстегнула, сняла комбинезон и завернула в него кроссовку. Затем опустила руку в дыру. Женщина наблюдала за ней, придерживая шаткий столбик монет на полу. Пенни промолчала. Девушка разжала пальцы, и вещи полетели вниз. Пенни сомневалась, она действительно слышала или только вообразила звук при падении свертка – глухой удар кроссовки с мягкой резиновой подошвой да совсем легкий выдох форменной ткани.
Девушка сползла на пол, спиной по стене. У нее был изнуренный вид. Казалось, она сейчас заплачет.
Женщина в пальто поднялась. Она взяла полстолбика монет достоинством по одному фунту и поменьше и опустила их в подкладку пальто. Монеты неприятно задребезжали.
А вы знаете, сказала она. Что лондонский Биг Бен идет так точно благодаря двухпенсовым монеткам? Их кладут столбиком на маятник. И тогда часы идут правильно.
Она показала сначала на дыру в стене, потом на рассортированные монеты на ковре. Это ваши, сказала она девушке. Тридцать два фунта с полтиной. Минус те, которые вы бросили туда.
Она перешагнула через столбики монет, кивнула девушке, потом Пенни. Засунув руки в карманы, плечом распахнула двери на лестницу. Пропустив ее, створки на петлях снова тесно прижались друг к другу.
Пенни почувствовала себя ужасно одинокой. В довершение всего девушка начала беззвучно плакать. Сев на пол, она опустила лицо в ладони и стала слегка раскачиваться взад-вперед. Пенни поднялась. Без кроссовки нога девушки казалась совсем маленькой, над носком повыше щиколотки виднелась полоска белой кожи.
Не надо, сказала Пенни, не двигаясь с места. Не надо плакать. Ну, будет вам. Все хорошо. Все будет хорошо.
Девушка раскачивалась и рыдала. Пенни в растерянности оглянулась. Она могла просто вернуться в номер и запереть дверь. Но девушка все равно будет плакать в коридоре, и, находясь так близко, всего лишь за тонкой перегородкой, Пенни будет это чувствовать (а что хуже, наверняка и слышать). Правда, можно вызвать сюда по телефону кого-нибудь из служащих. Кто-нибудь поднимется по лестнице наверх и успокоит коллегу.
Пенни подняла выломанную панель, отнесла в самый дальний конец коридора и прислонила к двери чужого номера. Внимательно осмотрела обе руки на предмет заноз. Потом присела на корточки и подобрала из кучи монет и обломков свои косметические принадлежности. Сложила обратно в косметичку. Сдула крошки голубой краски с зеркальца и протерла его чистым концом ковра.
Вернувшись к себе в номер, она нажала на телефоне единицу. Она хотела как лучше.
Добрый вечер, дежурная слушает.
Добрый вечер, сказала Пенни. Это из номера 34. Кажется, в коридоре у моей двери плачет ваша служащая.
Пенни влезла в пальто. Надела сумку на плечо. Захлопнула за собой дверь, убедилась, что заперто надежно. Перешагнула через столбики монет и пошла по коридору. Нажала кнопку вызова лифта и стала ждать, пока перед ней раскроются двери. Ждать пришлось долго.
Стоя у дверей лифта, она окликнула девушку; та сидела и плакала, скрестив ноги, опираясь спиной на изуродованную стену. Ход в бездну нависал у нее прямо над головой.
Сейчас к вам кто-нибудь поднимется, сказала Пенни бодрым голосом. Потерпите немного.
На дне шахты лежали невидимые в темноте кроссовка и смятая форма; они еще хранили тепло, но постепенно остывали. Рядом лежали монеты, штуки три-четыре, может, больше. А еще разбитые часы. Пластмассовый корпус расколот, циферблат в паутине трещинок.
Звякнул колокольчик. Двери лифта открылись. Пенни зашла внутрь. Двери лифта закрылись.
Она всем телом навалилась на дверь-вертушку и толкала ее вперед, пока не оказалась на улице. Вместе с настоящим, некондиционированным воздухом на нее снизошло облегчение. Слава богу, у нее не было комплекса вины, а если и был, то разве что вины мимолетной, в общем, ерунда, каприз воображения. Ей и требовалось-то всего ничего – сменить атмосферу. Она стояла у входа в отель и дышала, вдох-выдох.
