Рейчел Сейфферт - Темная комната
– Ты преступник?
Томас сдвигает набок шляпу, не отвечает.
– Что ты сделал?
Его челюсти раздвигаются в неком подобии улыбки.
– Перед тем как угодил в тюрьму?
Лора пожимает плечами. Ей больше не хочется этого знать. Она оборачивается на бредущих позади детей; она знает, что сказала слишком много.
– Я воровал. Деньги. И имена.
Лора шагает с Томасом бок о бок, молчит и надеется, что он больше ничего не скажет.
– А где ваш отец?
Лора резко отстает. Томас продолжает идти, не оборачиваясь, но тоже замедляет шаг. Детские шаги все ближе, все слышнее, Лора уже различает лепет малыша. Она пристраивается за Томасом и, глядя ему вслед, идет, соблюдая дистанцию между ним и своей семьей.
* * *– Когда я тебя позову, ты должна молчать, я сам все скажу. Я ваш брат. Ваши папа с мамой умерли. Наши папа с мамой. Просто соглашайся. На этот раз можно сказать, что мы направляемся в Гамбург, но говорить лучше буду я. Притворись, что не понимаешь, если тебя о чем-нибудь спросят. Я сам им отвечу. Запомни, я ваш брат.
Томас отправляется к пограничному пункту. Они стоят и наблюдают, как он говорит, жестикулирует, переминается с ноги на ногу. Закатав рукава, он протягивает документы. Солдаты их разглядывают, а он все говорит, жестикулирует и пожимает плечами. Получив обратно документы, он возвращается ни с чем. Не глядя на Лору, виновато качает головой. Тогда он уводит их обратно по той дороге, по которой они пришли. И как только контрольная будка скрывается из виду, они сразу берут в сторону и держатся вдоль границы.
Идут по опушке леса весь вечер без остановки. А с восходом луны сворачивают в лес. Похоже, привал делать Томас не собирается. Его черный пиджак растворяется в густой темноте, и Лора его почти не видит. Она бросается за ним, зовет, но дети слишком устали и не могут бежать вместе с ней. Она изо всех сил напрягает зрение, чтобы во тьме на что-нибудь не налететь, останавливается, снова зовет Томаса. Прислушивается, но под ногами только хруст веток да шорох листьев.
Томас наконец откликается, и они находят друг друга.
Вернувшись к детям, они ищут место для ночлега. Засыпая, Петер тихо плачет, и Лора убаюкивает его.
* * *Утром они выходят к железной дороге и решают идти по ней. За весь день ни души. Только к вечеру они набредают на маленькую железнодорожную станцию. Станция разрушена. В воронках живут кролики; кругом руины; однако пути восстановлены.
На платформе толпятся мужчины. Такие же тощие, как Томас. Лора наблюдает, как он с ними разговаривает. У них щербатые рты и впалые щеки; руки и ноги с опухшими запястьями и щиколотками кажутся неестественно длинными. Некоторые предлагают ждать поезда. Другие говорят, что надо попробовать перейти границу. Кое-кто из них уже пытался. В большинстве случаев заворачивают обратно, но бывает, что кому-то везет. Говорят, если идти по дорогам, то стрелять не будут. Тут Петер просыпается и начинает плакать, и Лора идет обратно к детям, помогает Йохану заново подвязать ботинки.
Томас, взволнованный, поспешно возвращается.
– Мы зашли на русскую территорию, пересекли границу. Скорее всего, в лесу. Ночью, наверное.
Он крепко сжимает Лорину руку.
– Нужно идти обратно в тот лес. Идти прямо сейчас, не делая привала. Отоспимся, когда рассветет, а ночью снова пойдем.
– Но как же нам идти, мы шли целый день. Давай переночуем здесь, Томас. Прошу тебя. Я не хочу снова спать под открытым небом.
Томас отводит ее от детей, уговаривает шепотом. Его лицо так близко, что поля шляпы упираются ей в макушку, но глаза смотрят в сторону. На стоящих на платформе мужчин, на деревья.
– Ночью безопаснее, гораздо безопаснее.
– Может быть, подождем поезда?
– Нам необходимо пробраться через лес на британскую территорию. Подальше от солдат.
– Но эти люди сказали, что они стреляют, только если сойти с дороги.
– Они имели в виду, если ты побежишь с дороги прямо на границе. А нам лучше держаться подальше от солдат, вообще от русских.
– А что, если русские везде?
– Не везде. Просто нужно быть осторожными.
– Я думаю, нам лучше подождать поезда, Томас.
– У вас нет документов. Документы есть только у меня, и тех недостаточно. А в лесу можно спрятаться. На дороге спрятаться негде.
Томас оборачивается к людям на платформе. Лора смотрит на его ресницы, на пульсирующую под кожей жилку.
– Это русские?
– Нет, в основном немцы.
– А почему они такие?
– Они были в тюрьме.
Кожа вокруг глаз у него тонкая, почти прозрачная.
– В той же, что и ты?
– Нет, они были в тюрьме для солдат.
Скользнув взглядом по ее лицу, он снова смотрит на лес.
– Ни слова об этом, понимаешь?
Лора кивает.
– Скоро совсем стемнеет.
Отпускает руку. Лора сзывает детей, перевязывает узел на спине повыше. Возвращаясь по рельсам в лес, они проходят мимо станции. Мужчины, улегшись рядком на платформе под остатками крыши, спят. Только посвистывают да постанывают во сне. Лора глядит на них поверх темного силуэта Томаса. Особенно привлек ее внимание мужчина, лежащий ближе всего с краю, – с большим бугристым черепом и дряблой кожей. Станционная крыша загораживает его от лунного света, поэтому не видно, закрыты или открыты у него глаза.
Они уже далеко зашли в лес, когда Томас наконец разрешил лечь. В полусне Лоре чудится, что деревья – это людские скелеты. Корни – ноги, наполовину засыпанные землей, ветви – пальцы, которые, того и гляди, вцепятся в волосы. Сквозь черную листву Лора видит луну, чувствует, как в уши сбегают слезы. Кладет Петера на грудь, греет о его теплую спинку замерзшие ладони. Он шевелится, но продолжает спать, и Лора тоже засыпает.
Подъезжает поезд, чтобы перевезти их через границу. Билеты лежат в ранцах, столько раз сложенные, что все разлохматились. Лора протягивает их кондуктору, а тот заводит их в вагон и заставляет лечь. Люди, которые заходят после них, ложатся на верхние полки. Лоре жутко от этого зрелища.
* * *Томас поднимает их еще до рассвета и ведет дальше, пока совсем не светает, Где-то там, впереди, за деревьями, британская территория. Томас в этом не сомневается и, расстилая для них плащи, ободряюще говорит, что осталось немного. Он нашел лощинку, заросшую кустарником: в ней можно переждать до ночи. Томас рассаживает каждого по отдельности, укрывает ветками. Потом выбирается наверх, чтобы проверить, хорошо ли они спрятаны; снимает с головы Лизель красную тряпку, которая маячит сквозь листву.
Томас просит сидеть очень тихо, целый день. А еще нужно набраться сил перед ночным переходом. Лора прислушивается к шепоту Томаса, угадывая в кустах его едва заметные движения. Ей не видны Лизель и близнецы, отделенные от нее густой растительностью. Березы покрыты светло-зелеными листочками, дрожащими на ветру. Земля в лесу укрыта мшистым ковром, мягким и сыроватым. Петер крепко спит на Лорином плече. У него припухшие, желто-серые веки, на висках просвечивают голубые жилки. Лора проводит пальцем по его высокой скуле, гладит по голове, ощущая ладонью туго натянутую и сухую кожу. Закрыв глаза, пытается вспомнить, когда она его кормила в последний раз. В кронах деревьев поют птицы. Тишина и прохлада. От влажной земли промокла юбка. Сквозь деревья сочится запах горячей еды.
Лизель с близнецами шепотом обсуждают, что бы это могло быть. Сходятся на мясе. Лора велит им угомониться и спать, а у самой подводит живот и от обильной слюны ломит челюсть. Йохан переползает к ней по кустам, вцепляется в платье голодными пальцами.
Томас тоже уловил запах. Он подается вперед, просовывает сквозь листья голову и пытается уловить, откуда доносится запах: когда налетевший порыв ветра уносит дух пищи, он немного пятится назад и опять его поджидает. Встает и выбирается из лощины. Пробираясь мимо Лоры, шепчет, чтобы они оставались на месте, сидели смирно. И ждали. Она с надеждой думает: еда сейчас куда важнее, чем граница. Слушает его шаги, треск веток под ногами. Перекладывает Петера на другое плечо и вслед за Томасом идет к еде.
За ней по пятам идут Лизель и близнецы. Томаса нигде нет. Она останавливается и озирается по сторонам.
Перед ними открытое пространство, а вдали дом, окруженный деревьями. Людей не видно, но из трубы поднимается дым. До дома метров, наверное, сто. Длинными рядами высится трава, а садовые кусты усеяны маленькими зелеными ягодками. Черной тенью Томас осторожно подбирается через лес к дому.
– Вон он!
Йохан указывает туда рукой, в утренней тишине далеко разносится его голос. Лора сердито шипит, пытается поймать его за руку. Но тот уже мчится через лес. На солнце грязно-белым пятном вспыхивает сквозь листву его рубашка.
