Алекс Тарн - Иона
Масуд ожесточенно трясет головой. Эх, знал бы он заранее, что толстяк окажется бесноватым… тогда можно было бы не тратить попусту драгоценное время на бесполезные уговоры, а просто сразу оглушить его хорошей плюхой по дурной башке, да волоком, волоком… вдвоем-то успели бы дотащить… Эх, жаль, что там не догадался, на реке. Он вздыхает, встает и подходит к Андрею, объясняться.
Андрея бьет крупная дрожь. Теперь, когда адреналиновое опьянение побега прошло, он ощущает жуткий холод от мокрой одежды. Дать бы по морде этому сраному курду… «по щиколотку»… подлец. Еще и Мишаня гикнулся. Хотя Мишаня, если честно, сам виноват. Курд здесь ни при чем.
«Ну и что? — зло обрывает сам себя Белик. — Ну и что? Если этот сучий койот думает, что я ему за троих заплачу, то он, гад, сильно ошибается. Плюс багаж потерянный. Шести тысяч хватит. Если, конечно, целыми отсюда выберемся. А то и пяти. Сволочь.»
Стуча зубами, он слушает сбивчивую англо-курдскую речь, качает головой и показывает знаками — после, после. Не до этого сейчас. Сейчас — согреться… как там насчет костерка?
Масуд испуганно машет руками — какой костерок? Что они, все с ума посходили, эти клиенты? Вон же турки — там, внизу, в километре отсюда… или не видно? Надо двигаться, идти вперед, быстро, быстро… а ну-ка, вставайте. Вперед — так и согреетесь.
Яник встает вместе с койотами. Вперед так вперед. Думать потом будем, а сейчас — чем хуже, тем лучше. Он еще помнит армейские учения в зимнем Негеве, так что этими ассирийскими горами его не испугаешь. А что до мокрой задницы, то и это терпимо — главное, можно двигаться, согреваться, не то что в снайперской засаде где-нибудь под Рафиахом. Как там Андрей? Яник наклоняется к Белику, трогает его за плечо.
— Андрей!.. Эй, Андрей!..
Белик пытается что-то ответить, но кроме стука зубов ничего не выходит.
— Что?
— Сколько… осталось… спроси его, сколько осталось?
Яник поворачивается к Масуду.
— Сколько?
— Два! — Масуд поднимает вверх сложенные буквой V пальцы, как давеча. «Врет, сука,» — понимает Яник.
— Два километра, — вслух говорит он. — Вставай, Андрюша. Вставай, братишка. Держись, немного осталось. Надо идти. Давай-ка я тебе помогу… ну, вот и хорошо.
Вниз идти нисколько не легче, особенно в полной темноте. Вязкая грязь липнет на ботинки, камни предательски опрокидываются, выворачивая ступни, острые скальные сколы врезаются в щиколотки. Яник сосредоточивается на качающейся перед его носом спине Масуда, изо всех сил стараясь повторять его уверенные простые движения. Главное — не сломать ногу, вот что; упасть не страшно, а вот ногу… Он падает, поскользнувшись в грязи, и тут же вскакивает — как там ноги? Ноги, слава Богу, в порядке, а что спину ушиб — то черт с ней, со спиной… вперед, вперед…
Он слышит впереди журчание воды; спуск кончился. Что это — опять река? — Нет, на этот раз — небольшой ручей; этот и в самом деле по щиколотку. Привал? Нет, Масуд, не останавливаясь, продолжает движение вверх по склону. Яник начинает чувствовать усталость. По его расчетам, они идут уже около четырех часов. А это значит, что, скорее всего, сразу же за этим подъемом можно будет увидеть огни Заху, или дорогу со ждущим их автомобилем, или хрен знает что — неважно… главное, чтобы эта «легкая прогулка» закончилась. Эта мысль придает ему силы, он упрямо тянется за масудовой спиной с болтающимся на ней калашом, оскальзывается, падает, раздирая локти и колени, подтягивается, хватается за ветки редких низкорослых кустов.
Интересно, как там Андрей? Уж если ему, Янику, с его недавней армейской тренировкой, настолько тяжело, то Андрею и вовсе не позавидуешь… Но Яник гонит от себя эту мысль: в конце концов, ведь Белик там не один — рядом с ним, сзади, еще четверо проводников; за что-то им деньги платят, черт побери? Подъем продолжается неимоверно долго, все в том же ровном и быстром темпе, задаваемом стожильной масудовой спиной, раскачивающимся маятником калаша, глухим тамтамом крови в висках. Краем глаза Яник видит белое пятно, еще и еще… снег?.. точно, снег… высоко же они забрались… Только тут он понимает, что очень хочет пить, так что снег как нельзя кстати. Яник зачерпывает пригоршню мокрой массы и сует в рот… кайф… как мало нужно для счастья.
Гребень появляется внезапно, когда надежда на него уже исчезла, втоптанная в подернутую ледком грязь. Масуд останавливается на небольшой скальной площадке, поджидая Яника.
— Ты — о'кей! — говорит он и одобрительно хлопает Яника по спине. — Стой. Жди.
Яник переводит дух. Он распрямляет спину, согбенную долгим карабканьем. Он поворачивается в ту сторону, где по его расчетам должны светиться огни Заху, и сердце его падает. Там нет ничего — только мокрая, расцвеченная пятнами снега темень, только контуры гор, слабо вычерченные наклевывающимся рассветом. Яник хватает Масуда за плечо.
— Где? — кричит он. — Где? Заху? Где?
Масуд делает неопределенный жест на северо-восток. Там. Далеко? Масуд улыбается и поднимает вверх два пальца, растопыренных латинской буквой V. Два. Два километра. Яник кивает.
— Слушай, ты, мечта дантиста, — говорит он Масуду по-русски. — Тебе сильно повезло, что автомат сейчас у тебя, а не у меня… Очень сильно. Ты даже не представляешь себе, насколько.
— Йес, — радостно соглашается койот. — Ту.
Два.
Подтягиваются остальные. Андрей едва передвигает ноги. Один из проводников обвязал его своим кушаком и теперь тянет за собой на прицепе. Другой подталкивает сзади прикладом автомата. Выйдя на площадку, они останавливаются, и Андрей, почувствовав слабину, немедленно опускается на землю, как лишенная поддержки марионетка. Глаза его закрыты.
«Плохо дело,» — думает Яник.
— Масуд, — говорит он. — Отдых. Здесь.
— Нет, — качает головой Масуд. — Мы должны вперед. Сейчас.
Яник подходит к нему вплотную и указывает на полубессознательного Андрея.
— Он не сможет. Ты не получишь ничего. Ничего. Деньги — нет. Аут.
Подумав, Масуд снова качает головой и напряженно улыбается.
— Почему? Уже близко, — он поднимает свое V. — Два.
— Нет, — кричит Яник прямо в чернозубую улыбку. — Нет! Не два! Один!
И он тычет под нос койоту свою правую руку с оттопыренным в неприличном жесте средним пальцем.
— Это ты понимаешь, чурка гнилозубая? Один!
Улыбка исчезает с лица курда. Глядя в его непроницаемые глаза, Яник слышит сзади отчетливый металлический звук взведенного затвора.
«Обидно так умирать, — думает он. — Мишане-то сразу повезло, а мы еще целую ночь промучились…»
Масуд выстреливает несколько резких гортанных слов. Он смотрит на Яника в упор, пытаясь распознать непонятную природу этого странного русского. Чем угрожает ему этот слабый глупец? Пальцем? Или собственной смертью? И насколько серьезна его угроза? Может, просто надавать ему хорошенько по шее, и все образуется? Нет, не похоже… этот не уступит. Да-а… наградил шайтан клиентами… Связать и тащить волоком? Трудно… двоих даже впятером не вынесем… еще ведь багаж… и скальная полка — там особо не развернешься… нет, отпадает. А может, дать ему этот отдых?
— О'кей, — говорит наконец Масуд. — Отдых. Час. Один.
— Два! Два часа! — мстительно отвечает Яник и, закрепляя победу, демонстрирует V собственного изготовления. — Два!
Масуд кивает и начинает расстегивать вьючные ремни.
Для начала Яник осматривает багаж. Пропала антенна и большая часть аппаратуры, личные вещи — на месте. Вот и славно. Где-то тут у Мишани был спирт… На протирку объективов он уже не понадобится, а вот на воскрешение из мертвых… Он быстро собирает нужные шмотки и приступает к делу. Андрей даже не открывает глаз, когда Яник стаскивает с него мокрую одежду и разбухшие кроссовки. Тело его холодно, как у мертвеца. Яник плескает на него спирт и принимается безжалостно растирать шерстяным носком. Покончив с ногами, он натягивает на Белика сухие штаны и обувь и передвигается выше, к животу и груди.
— Боо-о-льно, — жалуется Андрей. — Отстаньте… спать…
— Больно — значит жив… — Яник неумолимо работает носком. — Ты куда это собрался? Завел меня неведомо куда, а теперь — в кусты? К Мишане захотелось, репортажи делать?..
Ну вот, вроде все. Он покрепче укутывает Белика во все свободные куртки и свитера. Теперь хорошо бы и самому переодеться… Один из проводников трогает его за плечо. Что такое? Чай. Койоты тоже времени не теряют — на газовой плитке булькает чайник. Яник бережно принимает горячий стакан, делает один глоток и доливает спирта. Так-то оно лучше, по-нашему… а то напихали сахару… Он приподнимает голову дремлющего Белика: а ну-ка, Андрюша, хлебни живой водицы… Андрей глотает торопливо, жмурясь от удовольствия. Ну и чудно… теперь дрыхни.
Затем Яник переодевается сам. Сейчас бы покурить… но сигареты намокли. Может, стрельнуть у этих, как их там — койоты позорные?.. Масуд, будто подслушав его мысли, подходит с пачкой. Понаблюдав за яниковыми реанимационными усилиями, он проникся к нему дополнительным уважением. Настолько, что решился на неформальные контакты.
