Анастасия Заворотнюк - Начало
На своем первом шоу «Хорошие песни» несмотря на такое драматичное начало я в какой-то момент все-таки поняла, что мне нравится быть ведущей. В беготне между съемками, я заметила, что рядом со мной стала мелькать одна барышня. Эля Келлер была редактором с телеканала Россия, и все уговаривала меня на какую-то авантюру – просила меня посмотреть кассету с записью какого-то английского шоу, снятого на BBC – что-то про танцы. Я не знала, как мне выкроить время, чтобы чаю попить, а тут еще эта кассета. В общем, барышня ходила за мной, ходила. Уговаривала, уговаривала. Она была настойчивой, и как выяснилось, – даже еще более настойчивой, чем все, кого я встречала в этой жизни. Уникальный, в общем-то, человек. И вот я в очередной раз ей говорю: «Вы поймите меня, я в полном мраке, я недавно вышла из больницы, где лечилась от астении, я вас практически не вижу – вы у меня расплываетесь в глазах, я устала, я не могу…» Но она меня все-таки уговорила, и просто чтобы избавиться от назойливых уговоров, я села и посмотрела эту кассету. И влюбилась в это шоу с первых секунд просмотра. Там было двое ведущих: солидный мужчина в возрасте и такая, знаете, прекрасная английская корова – крупногабаритная блондинка, симпатичная, молокообильная. Она практически ничего не говорила, а просто стояла, улыбалась и «продавала молоко». В общем, явно не мой типаж. Я сразу поняла, что я, пожалуй, буду вот этим вот дядечкой. И вот что я сказала: «Вы знаете, у меня абсолютно нет времени для вашего шоу. Но я его проведу. И буду я – вот им. О'кей? А теперь идите и передайте это вашему руководству». Наверное, для ее руководства это был шок, когда она пришла и сказала: «У Заворотнюк нет времени, но она сказала, что проведет это шоу и будет вот этим вот мужиком».
А вскоре после этого журнал «Семь Дней» проводил церемонию награждения – кого-то награждали за красоту, кого-то за талант, Полищук тогда стала «самой популярной», а мне, кажется, дали «самую сексуальную»… Я уже плохо помню, что там было, но присутствовали все воротилы шоу-бизнеса, все большие люди с телеканалов, все директора и продюсеры. И вот все сидели за столиками, поглядывали на меня и что-то там между собой обсуждали. В какой-то момент ко мне подошел Сергей Леонидович Шумаков – продюсер РТР и спросил:
– Настя, угадайте, о чем сейчас все говорят?
А все говорили о том, что я ухожу на «Россию». И всех это известие потрясло – для многих это выглядело как предательство с моей стороны. А я честно отвечала:
– Я понимаю ваше возмущение, но ничего не могу поделать. Я влюбилась! Влюбилась в это шоу!
И признаться честно – это постоянная любовь. Первое время я была вообще в каком-то зачарованном состоянии: я не могла оторвать глаз от пар. Все же взрослые люди, у всех трудовые будни, семейная жизнь, устоявшиеся привычки и представления о себе, о своих возможностях. И вот эти люди выходят на паркет (на льду, например, очень отвлекает сама техника фигурного катания, скорость, страх падения и травмы, поэтому лед – это не так интимно), и эта тактильность, эта уязвимость, не в физическом, а скорее – в эмоциональном смысле, это что-то невозможное. Это чудо. Они начинают танцевать, они смотрят друг на друга, между ними происходит просто взрыв энергий. Электричество. У всех глаза были – просто на пол-лица. Я не могла сидеть, пока какая-нибудь пара танцевала. Это было так искренне, так трогательно: эти люди делали что-то впервые в жизни. Невероятно. К сожалению, телевидение не может передать эмоции, до телезрителя доходит только небольшая часть всего того, что на самом деле происходит с участниками. И домыслить это невозможно.
Я страшно уставала – тогда «Няню» снимали по 16 часов в день, и мой единственный выходной я тратила на это шоу. Я выкладывалась по полной программе, ведь это было ново для меня, непривычно. Я страшно переживала, болела за участников, волновалась. Для меня это было совсем не просто – такой накал страстей. К тому же с семи вечера и до двух часов ночи – все то время, пока пишется это шоу – я стояла на шпильках. Спина, ноги, плечи, руки, голова – все отваливалось и раскалывалось от боли. Но моей жалости к себе хватало только на то, чтобы выпить обезболивающее. И вперед. Дальше. И вот когда ты садишься в машину, чтобы твое тело отвезли домой, ты сидишь и уже ничего не чувствуешь – ни усталости, ни эмоций, ни обиды. Ты опустошенная, вымотанная, как случайно постиранная в машинке шляпка от Филиппа Трейси. Ты даже не можешь говорить. И только боль. Пульсирующая боль сигнализирует, что ты еще жива. И ты уже радуешься этой боли как единственному ощущению, которое у тебя еще осталось, как ниточке, которая связывает тебя с реальным миром. Хочется только одного – чтобы тебе дали маску, ты подышала наркозом и погрузилась в сон.Примерно через год после запуска проекта «Моя прекрасная няня» съемки прервались на два месяца. Бригада выдохлась на крутом подъеме. Но вот что странно: именно первый, самый тяжелый год мы всегда вспоминаем с удивительной теплотой. Память оставила все только хорошее.
Я наконец-то отдыхала! Это было нечто из области фантастики. Я наслаждалась жизнью! Проводила много времени с детьми – то, к чему я так привыкла в своей «прошлой» жизни, до того, как устроилась на работу «няней», и чего мне так не хватало в жизни «новой», рабоче-стахановской. Конечно, я продолжала работать, вела «Хорошие песни». Но я могла высыпаться, и одно это значило для меня так много. Простые человеческие вещи, доступные в общем-то каждому нормальному человеку, для меня стали какими-то чудесными рождественскими подарками.
В ноябре 2005 года я получила ТЭФИ. И это была первая в моей жизни большая награда. Какое восхитительное чувство быть лучшей! Признание коллег очень много значит, и только теперь у меня появилась возможность оглянуться. Я молодец! И главное, я уже соскучилась по своей прекрасной няне.
За день до возобновления съемок я созвонилась с друзьями и узнала удивительную новость. Мне сообщили, что Заворотнюк сошла с ума. Она заломила такой гонорар! Да что там гонорар – она голову потеряла. У Заворотнюк началась форменная «звездочка» – известная голливудская болезнь.
И это говорили люди, которые расставаясь со мной на съемочной площадке, где я чуть не умерла, целовали мне руки. Акопов нам всем дал шанс, мы все заработали славу и деньги, не только я одна. И мы все заработали эти блага ценой нервов и здоровья, ценой наших отношений с близкими и наших отношений с миром. Это говорили люди, которые пришли в проект, когда фильм уже шел и набирал обороты. Они выросли на «Няне» и стали начальниками. Получили огромные зарплаты, бонусы, премии. Они купили себе машины, оделись, обрели лоск и шарм. Почему-то они воспринимали свой рост как должное. А мой – нет.
Видимо такая грязь – это неминуемая расплата за успех. Такой обязательный смертельный побочный эффект, который мелким шрифтом указывают в самом незаметном уголке аннотации на чудо-лекарство от всех болезней.
Я очень переживала этот первый публичный удар. Но самое неприятное состояло в том, что я вдруг начала понимать – это всего лишь начало. И обращать внимание на эти злобные выплески просто не имеет смысла. К этому надо относиться так же, как и к ослепляющим софитам. Это обычные атрибуты славы. Нельзя тратить себя на переживания такого рода. Нужно смотреть вперед и видеть перед собой свою цель. А все остальное – суета. И тогда я сгруппировалась, сделала глубокий вдох и приготовилась к очередному погружению.17
Слава и успех принесли с собой не только радость, но и боль.
Когда уже шла запись программы «Танцы со звездами», у меня начались серьезные проблемы с желтой прессой.
Мы с Димой тогда уже окончательно разошлись, и репортеры из разных бульварных газет, в том числе и из небезызвестной скандальной газеты «Жизнь», буквально подначивали его, чтобы он говорил про меня какие-то, скажем так, не очень приятные для меня вещи. Ужасные вещи. «Вы видели ее без грима? Да она же старуха! И ей совершенно наплевать на детей: она их не кормит, не одевает, не воспитывает, бросает и бежит к Жигунову!» Он был оскорблен моим уходом, но при этом пытался меня вернуть. А я не понимаю как относиться к мужчине, который сначала тебя порочит, а потом говорит: «Вернись, я люблю тебя!»
Пресса устроила нам всем слежку, гонки с препятствиями и все остальные прелести публичной жизни. А Дима, как человек неопытный, соглашался на интервью, не понимая реальных намерений этих пройдох, у которых нет ни совести, ни такта, ни сочувствия к предмету своего заработка – живым людям, которые для них больше напоминают такой, знаете, источник калорий.
Люди, которых когда-то связывала любовь, семейные отношения и главное – дети, обычно легко не расстаются. Сами понимаете – эмоции, боль, взаимные обиды и упреки, выяснение отношений – без этого практически ни один развод не обходится. Но когда ты у всех на виду, и информация о ситуации в твоей личной жизни просачивается наружу словно капелька крови из маленькой царапинки, «акулы пера» тут как тут – они чуют сырое мясо за версту. Дима, к сожалению, не отдавал себе отчета в своих поступках и действиях. Он не мог предвидеть, какие последствия принесет каждое его неосторожное слово. Репортеры буквально говорили ему: «Давай, давай! Говори! Рассказывай!» Я не держу зла, боже упаси, я простила его. Ему было так непросто.
