Кристофер Мур - Ящер страсти из бухты грусти
– Да, это очень здорово, – подхватил Гейб и вновь обратился к Тео: – Как бы там ни было, вот эти десять никуда не пошли.
– Да, ты уже говорил. Ты еще думал, что они сдохли.
– Они не сдохли. По крайней мере, те шесть, которых я нашел. Их не смерть остановила, а секс.
– Что?
– Я отловил живьем двадцать особей из той группы, которая ушла, но когда пошел искать тех, что остались, их даже ловить не пришлось. Там было три пары, и все занимались совокуплением.
– Так отчего тогда ушли остальные?
– Не знаю.
– А остальные, значит, это... размножались?
– За одной парой я наблюдал целый час. Они сделали это сто семнадцать раз.
– За час? И крысы так могут?
– Могут, но не делают.
– Ты же сам сказал, что они это сделали.
– Это аномалия. Но это делали все три пары. Одна из самочек умерла, но самец продолжал ее обрабатывать, когда я их нашел.
Лицо Тео окаменело от усилия понять, что, к чертям собачьим, Гейб пытается сказать и зачем он это вообще говорит.
– И что это значит?
– Понятия не имею, – ответил Гейб. – Я не знаю, почему началась массовая эвакуация первой группы, и я не знаю, почему меньшая группа осталась совокупляться.
– Ну, спасибо, что поделился с нами.
– Пища и секс, – сказал Гейб.
– Может, тебе тоже следует что-нибудь съесть, Гейб? – И Тео поманил официантку.
– Что вы хотите этим сказать – пища и секс? – спросила Вэл.
– Все их поведение нацелено на пищу и секс.
– Это Фрейд.
– На самом деле – Дарвин.
Вэл склонилась к нему, и Гейб ощутил запах ее духов. Вот теперь, казалось, ей действительно стало интересно.
– Можно ли это утверждать? Поведение – гораздо сложнее.
– Вы думаете?
– Я знаю. И чем бы ни были ваши исследования радиокрыс, они говорят о том же. – Вэл развернула к ним монитор. – У вас шесть крыс занимаются сексом, но если я все правильно понимаю, то... в общем, гораздо больше крыс просто снялись с места без всякой видимой причины. Так?
– Причина есть, я просто пока ее не знаю.
– Но это не пища и, очевидно, – не секс.
– Я еще не знаю. Может, они насмотрелись насилия по телевидению.
Тео сидел, откинувшись на спинку стула, и с удовольствием наблюдал, как два человека с тремя десятками лет образования на двоих пыхтят и толкаются, точно задиры на переменке.
– Я психиатр, а не психолог. А наша наука за последние тридцать лет больше сместилась к физиологическим причинам поведения, слыхали? – Вэл Риордан уже откровенно ухмылялась.
– Я в курсе. Проанализирую мозг особей из обеих групп на предмет нейрохимического объяснения.
– А как ты это делаешь? – спросил Тео.
– Перемалываю им мозги и смотрю химический состав.
– Это же, наверное, больно, – сказал Тео.
Вэл Риордан рассмеялась:
– Если бы я могла так ставить диагнозы моим пациентам. Хотя бы некоторым.
Вэл
Вэл Риордан не могла припомнить, когда она в последний раз получала такое удовольствие, но подозревала, что это случилось на распродаже “Нойман-Маркус” в Сан-Франциско два года назад. Вот уж точно – пища и секс. Парнишка такой наивный. Но все равно – она со времен мединститута не видела человека, столь страстно относящегося к чисто исследовательской работе, очень приятно поболтать о психиатрии не только с точки зрения финансов. Она поймала себя на мысли: интересно, как Гейб Фентон выглядит в костюме – после того, как примет душ, побреется и прокипятится, чтобы извести всех паразитов. Неплохо, решила она.
– Мне, кажется, – рассуждал Гейб, – пока не удается идентифицировать ни одного внешнего стимула подобного поведения, но приходится исключать возможность того, что этот стимул – химический или относится к окружающей среде. Если же он воздействует на крыс, то и на другие виды должен. А я видел кое-какие признаки этого.
Вэл подумала о волне блуда, захлестнувшей ее пациентов в последние два дня.
– Может, все-таки что-то в воде, вы как считаете? И воздействует на всех нас?
– Может. Если дело в химии, то для млекопитающего размером с человека потребуется больше времени. Вы оба ничего необычного в последние дни не наблюдали?
Тео чуть кофе не поперхнулся:
– Да весь город – сплошной дурдом.
– Я не вправе говорить конкретно о своих пациентах, – ответила Вэл. Ее била дрожь: ну еще бы поведение не было странным. Она сама же его и вызвала, – сразу сняв пятнадцать сотен человек с медикаментозного лечения, разве нет? Нужно отсюда проваливать. – Но, в общем и целом, Тео прав.
– Я прав? – переспросил Тео.
– Он прав? – переспросил Гейб.
Дженни вернулась к столику подлить им еще кофе.
– Простите, что подслушала, но я тоже должна согласиться с Тео.
Все посмотрели на нее, потом – друг на друга. Вэл глянула на часы.
– Мне пора начинать прием. Гейб, мне бы хотелось знать результаты ваших анализов химии мозга.
– Правда?
– Да.
Вэл положила на столик деньги, но Тео вернул их ей вместе с долларовым гонораром.
– Мне нужно поговорить с вами о другом деле, Вэл.
– Позвоните. Хотя не думаю, что смогу вам помочь. До свидания.
Вэл вышла из кафе. Ей хотелось побыстрее встретиться с пациентами – хотя бы для того, чтобы представить, как она перемалывает им мозги. Все что угодно – лишь бы взять на себя ответственность за то, что она свела с ума весь город. Но, быть может, сводя их чуточку с ума, она сможет спасти многих от самоуничтожения. А это – неплохой повод сходить на работу.
Гейб
– Мне тоже пора, – поднялся Тео. – Гейб, вызвать аналитиков из округа, чтобы проверили воду или что-нибудь в этом роде? Мне все равно сегодня ехать в Сан-Хуниперо.
– Пока не нужно. Тест на общие токсины и тяжелые металлы я сам могу сделать. Я это постоянно проверяю у популяции лягушек.
– Тогда пошли?
– Мне нужно заказать чего-нибудь Живодеру.
– Ты же говорил, что поймал десять крыс, которые отбились от стаи.
– Да, но мы нашли только шесть.
– А что стало с другими четырьмя?
– Не знаю. Исчезли – и всё. Смешно, ведь эти чипы практически неуничтожимы. Если даже особь умерла, я смогу найти их через спутник.
– Может, из зоны досягаемости вышли?
– Этого не может быть, зона охвата – больше двухсот миль. И даже больше, если я их специально искать буду.
– Так куда же они делись?
– В последний раз их видели у ручья. Около трейлерной стоянки “Муха на Крючке”.
– Ты шутишь. Там же в последний раз видели мальчишку Плоцников.
– Карту показать?
– Нет, я тебе верю. Мне пора. – Тео повернулся к выходу.
Гейб схватил его за рукав:
– Тео, тут это...
– Что?
– А Вэл Риордан незамужем?
– В разводе.
– Как ты думаешь, я ей понравился?
Тео покачал головой.
– Гейб, я понимаю. Я тоже слишком много времени бываю один.
– Ты чего? Я же просто так спросил.
– Увидимся.
– Эй, Тео, а ты... э-э... сегодня бодрее выглядишь.
– Не укурен, ты хочешь сказать?
– Прости, я не хотел...
– Все нормально, Гейб. Спасибо, наверное.
– Держись давай.
Дженни
Проходя мимо столика Эстелль Бойет, она услышала, как пожилой чернокожий господин сказал:
– Не нужно никому ничего рассказывать. Я эту тварь полста лет назад видал. Она, наверно, обратно в море ушла.
– И все-таки, – ответила Эстелль, – мальчишка пропал. Что если это как-то связано?
– Тебя никогда чокнутым ниггером не называли, правда?
– Я такого не припомню.
– А меня называли. Лет двадцать после того, как я последний раз об этой твари рассказал. Никому ничего я говорить не буду. Это наш с тобой секрет, девочка.
– Мне нравится, когда ты зовешь меня девочкой, – сказала Эстелль.
Дженни отправилась на кухню, пытаясь в уме собрать утро воедино – все обрывки разговоров, сюрреальные, как головоломка Дали. В Хвойной Бухте явно что-то происходило.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Молли
Хвойная Бухта – городок декоративный, его выстроили напоказ. Он лишь на один градус функциональнее Диснейленда. Ему решительно не хватает предприятий торговли и обслуживания, предназначенных для местных жителей, а не для туристов. В деловом сердце городка расположены десять художественных галерей, пять винных дегустационных залов, двадцать ресторанчиков, одиннадцать сувенирных магазинов, где продаются игральные карты, и одна скобяная лавка. Должность продавца скобяных товаров пользовалась большим спросом среди мужского населения пенсионного возраста: мужчине, пора расцвета которого давно миновала, нигде больше не удается принимать позы, разглагольствовать и вообще, как подобает настоящему самцу, с большим самомнением предаваться заносчивому биению себя в грудь – так, чтобы в это занятие не вмешалась никакая баба и не напомнила, что герой порет заведомую чушь.
Переступить порог “Скобяной лавки Хвойной Бухты” и пересечь луч сигнализации равносильно сигналу тревоги для тестостерона. Дай продавцам волю, и они бы сконструировали приспособление, которое распыляло бы посетителей на атомы струями мочи: колокол тогда бы звонил по ком-нибудь из незваных пришельцев наверняка. По крайней мере, так показалось Молли, когда она вошла в лавку субботним утром.
