Айрис Мердок - Итальянка
— Ты обманываешь себя, — возразила Изабель. — Тебе хочется так думать. Но ничего подобного она нам не скажет. У нее есть копия завещания, пусть она и хранила ее в секрете. Она предъявит ее, вот увидишь. Она выживет нас.
Поразительно, как быстро семья возродилась перед лицом угрозы потери собственности.
— Я согласен с Изабель насчет того, что у нее есть копия завещания, — сказал я. — Но она не станет делать ничего опрометчивого. Думаю, она предложит не обращать на завещание никакого внимания.
— В конце концов, это несколько странно, — добавил Отто.
— Не вижу ничего странною, — опять возразила Изабель. — Я не имею в виду, что она немедленно выгонит нас из дома. О нет, она будет очень благоразумна и добра, но станет обращаться с нами как с посторонними. У нее нет никакой семейной привязанности к нам.
— Должна быть, — не согласился я. — Она фактически вырастила нас с Отто.
— Не она. Я знаю, Отто воображает, будто она толкала его коляску, но это иллюзия. Она заботилась только о Лидии. Лидия отлично умела превращать людей в свою личную собственность.
Это ужасно расстроило меня. Внезапно я со всей остротой почувствовал, что Мэгги — отдельное, независимое и непредсказуемое существо. Я уже наделил ее этими человеческими правами — правом на тайну, правом на неожиданное действие. Но в то же время мне трудно было отказаться от мысли, что Мэгги… ну, что Мэгги любит нас. До меня вдруг дошло, что это довольное смелое предположение, а также несколько сомнительное. Возможно, я обманывался, как и Отто. В конце концов, наша фамильная няня — это всего лишь что-то вроде легенды. Мария Маджистретти — совсем другое дело.
— Не понимаю, почему мы не нашли завещание раньше, — говорил Отто. — Мы уже смотрели в том месте.
— Как по-твоему, живых денег много? — спросил я.
— Ой, да уйма, — ответила Изабель. — Лидия была скареднейшей из женщин, но в деньгах просто купалась. И она собаку съела в игре на фондовой бирже.
— Мастерская окупается, Отто?
— Нет, — ответил он, избегая моего взгляда. — В последние годы она… дотировалась.
— Похоже, мне придется выйти на работу! — вульгарно хохотнула Изабель.
— Как Лидия могла быть такой противной!
— Что ж, если подумать, мне жаловаться не на что, — сказал я. — Шшш, она идет.
В дверь постучали. Мы хором крикнули: «Войдите!» Вошла молодая женщина в красном платье. Короткие черные волосы были искусно подстрижены, серьезные темные глаза смотрели с худого, гладкого, молодого лица. Мэгги приобрела то, чего у нее никогда прежде не было, — внешность. Она больше не была невидимкой. Я с изумлением созерцал эту метаморфозу, и внезапно меня словно ударило воспоминание, принадлежащее более юному возрасту: фигура, осиянная светом детства, темная, чуть покровительственная богиня.
Мы с Отто зашаркали ногами, изобразив видимость вставания, необходимость которой стоящие на ногах мужчины инстинктивно ощущают при появлении красивой женщины. Изабель отъехала в своем кресле еще дальше, неприятно царапнув по полу. Налетев на Отто, я поставил у огня стул для Мэгги.
Она села и принялась разглядывать нас.
— Мэгги, — начал Отто, — полагаю, ты знаешь, зачем мы вызвали тебя…
Прозвучало довольно зловеще, поэтому он поспешно добавил:
— В смысле, все совершенно нормально, разумеется…
Теперь вышло слишком снисходительно. Он наугад продолжил:
— В смысле, нам показалось, ты захочешь сообщить нам о…
— О своих намерениях?
— Ну да.
Отто, который мычал и топтался во время своей речи, явно отступил по всем фронтам. Он отскочил почти к окну. Его большие руки теребили ворот пижамы в поисках несуществующей пуговицы. На самом деле ему не приходило в голову, что Мэгги может иметь намерения. До последнего времени это не приходило в голову и мне.
— Полагаю, ближе к концу года я вернусь в Италию. Но на ближайшее время планов у меня нет.
— Ты вернешься в Италию навсегда? — спросила Изабель.
— О да, — ответила Мэгги с веселой и беспечной уверенностью.
Повисла неловкая тишина. Отто покусывал костяшки пальцев. Изабель хмурилась, свернувшись клубочком. Я повернулся посмотреть на дождь.
— Думаю, ты понимаешь, — наконец произнес Отто, — что завещание моей матери довольно сильно удивило нас.
— Неужели?
— Что ты собираешься делать с домом и его содержимым? — спросила Изабель.
— Естественно, я предоставлю вам право преимущественной покупки.
— А что я вам говорила! — сказала Изабель.
Она встала и присоединилась ко мне у окна.
— Хочешь сказать, — медленно произнес Отто, — что предлагаешь нам купить дом?
— Ну, это было бы справедливо, вы согласны?
Отто немного подумал.
— Да, пожалуй. К сожалению, я не в состоянии его купить, — признался он и воскликнул: — О боже!
И принялся безумно хохотать.
Мэгги сидела и улыбалась. Она положила ногу на ногу и аккуратно расправила красное платье. Внезапно мне стало ясно, что она играет роль и развлекается за наш счет. Она вовсе не думала того, о чем так уверенно говорила. Я импульсивно произнес:
— Ты говоришь не всерьез, Мэгги. Ты должна прийти к какому-то цивилизованному соглашению с Отто. Завещание Лидии безумно и несправедливо, сама знаешь.
— Не безумно. Быть может, несправедливо. Но жизнь вообще несправедлива. По крайней мере, так я всегда считала, Эдмунд.
Ее невозмутимая речь и обращение ко мне по имени расстроили меня. Неужели она, именно она может быть недоброй? Она, само воплощение доброты? Я растерянно смотрел на нее как зачарованный, пока она с каким-то рассеянным весельем безмятежно разглядывала нас. Она казалась юным генералом, у которого вышла стычка с тупыми старыми младшими офицерами.
— Да не спорь ты с ней! — воскликнула Изабель.
Она подошла к комоду и принялась вываливать на пол груды белого нейлонового белья.
— Что это ты делаешь? — спросил Отто.
— Собираю вещи.
— Бога ради, — вклинился я, — что это за шум?
Странный звук только что прорезался где-то вдали от дома. Мы смотрели друг на друга, прислушиваясь. Глухое громыхание, которое превратилось в топот бегущих ног и ропот недоуменных голосов. Я задрожал от страха, словно начиналась какая-то ужасная революция. На мгновение почудилось, что этот шум связан с Мэгги и должен стать разрешением загадочного конфликта, в который мы все втянуты, что это ее сторонники, ее люди явились захватить дом. Изабель тревожно вскрикнула. Топот все приближался. Дверь рывком распахнулась, и в комнату вбежала Флора. Она за руку тащила кого-то за собой. Это оказалась Эльза.
— Вот они, вот они все! — крикнула Флора и толкнула Эльзу вперед.
Мэгги вскочила и придвинулась поближе ко мне. Изабель, спотыкаясь, отступила в груду нижнего белья. Отто согнулся, пряча лицо, внезапно сморщившееся, перекошенное от боли и шока. Эльза вышла на середину комнаты. Ее металлические волосы длинными безжизненными прядями свисали на плечи, точно волосы статуи, на ней было надето длинное бесформенное платье, словно принадлежащее какой-то другой эпохе. У нее был совершенно сумасшедший вид, бледное лицо с широкими ноздрями кривилось и ухмылялось. Широкий лоб и высокие скулы блестели, как будто смазанные жиром. Она вызывала одновременно тревогу и бесконечную жалость, как хрупкая умирающая, сбежавшая из больницы.
Казалось, она не видит никого, кроме Отто. Тихим хнычущим голосом она произнесла:
— Нет-нет, ты не можешь… Идем со мной. Идем со мной… Пожалуйста, пожалуйста…
Она скулила, как животное.
Отто застонал и тяжело упал на колени. Он вытянул руки перед собой, уронил голову и взмолился:
— Уходи, уходи отсюда…
Едва не споткнувшись об Отто и жестоко пнув его в бок, отчего брат растянулся на полу, Изабель подошла к Эльзе и попыталась вывести ее из комнаты. Эльза сопротивлялась.
Флора завела высоким истерическим голоском: «Ой, ой, ой!» Изабель продолжала что-то бормотать злобно и испуганно, уговаривая Эльзу уйти. Эльза отчаянно отпихнула Изабель и стала отступать назад, пока чуть не шагнула в камин. Она принялась выбрасывать ногами на коврик у камина раскаленные алые угольки. Изабель завизжала. Запахло горелым, язычки пламени побежали по приплясывающим ногам Эльзы. Отто сидел на полу, прижав ладонь ко рту, — похоже, он не мог двигаться. Эльза начала вытаскивать из огня полено. В комнате стало еще жарче, словно мы сидели в печи; все было залито золотистым светом. Я столкнулся с Изабель, которая, продолжая визжать, спасалась от горящего полена, катившегося по полу, и стал затаптывать тлеющий ковер.
Флора закричала:
— Я вас ненавижу, я вас всех ненавижу! — повернулась и выбежала в дверь.
Мэгги крикнула мне:
