Журнал - «Подвиг» 1968 № 04
Тревожно зашумела кучка зевак, собравшихся вокруг них. Пронзительно закричала какая-то женщина.
Арсен ударил. Блестящее лезвие мелькнуло в воздухе. Секунду Жежен стоял неподвижно, вытаращив от недоумения глаза, с отвисшей челюстью, потом спокойно, как бы засыпая, поднес руки к груди и, сделав поворот на месте, тяжело рухнул на тротуар. То был знаменитый итальянский удар. Смертельный.
Круг зевак отшатнулся, кто-то стал звать на помощь. Арсен машинально бросил на землю сумку, висевшую у него через плечо, глянул невидящими глазами на люден и с ножом в руке поплелся прочь, словно сомнамбула. Круг разомкнулся — его пропустили, и он ступил на асфальт.
Он не заметил черного автомобиля, на полной скорости мчавшегося по улице. Левое крыло зацепило Арсена Его подбросило в воздух, толкнуло на противоположную сторону улицы и ударило головой о грузовую машину, стоявшую у тротуара. Он попытался подняться, но ни руки, ни ноги больше не повиновались ему. Арсен понял: у него сломан позвоночник. Скоро он встретится с Жеженом в том мире, куда тот ушел с пробитым сердцем.
Смежив глаза, он спокойно ждал смерти, желая, чтобы жизнь покинула его раньше, чем кто-нибудь придет ему на помощь.
Сквозь вату помутненного сознания услышал шум моторов, скрип тормозов, резкие команды на чужом языке. Немцы! Он вспомнил русского, за которым тоже охотилась смерть, и погрузился в небытие.
Оберштурмбаннфюрер фон Шульц вышел из черной машины, сбившей бродягу, и, даже не взглянув на труп, четко отдавал команды своим людям и солдатам вермахта, окружавшим Галери де Жод.
«Превосходная мысль — напечатать объявления только на французском языке. Русский если и видел их на стенах, то ничего не заподозрил».
Тихо падал легкий, пушистый снег.
Сергей Ворогин стоял в магазине над отдушиной воздушного отопления и отогревался. Приятное тепло обволакивало уставшее тело. Он готов был отдать год жизни за то, чтобы лечь вот тут, прямо на эту решетку, откуда струился теплый животворный воздух. Невероятным усилием воли сдерживал в груди кашель: привлекать к себе внимание он не хотел.
Таких, как он, случайно забредших в магазин — не покупать, а погреться, — было много. Присутствие шумной толпы создавало иллюзию безопасности. Единственное, что выводило его нз себя, — бесчисленное множество всяких товаров. Он стоял совсем близко от них и думал, что все эти предметы дали бы ему возможность спастись и продолжать борьбу, но как подступиться к ним?
Вспомнил, что необходимо раздобыть продуктов, и пошел искать продовольственный отдел.
«Возможно, мне повезет?»
Людей в магазине было много — женщин, детей, а также немецких солдат, покупавших дешевые ювелирные изделия, французскую парфюмерию, безделушки из гипса и дерева. Бесцеремонные, они, громко переговариваясь, с видом бравых вояк норовили ущипнуть продавщиц. В стороне спокойно стояли два немца и ломаным французским языком объяснялись с продавщицей неопределенного возраста, толстой, как нотариус, с темным пушком на лице. Можно было подумать, что она бреет бороду. Один из немцев, приземистый толстяк с седыми усами и широкими, грубыми ладонями крестьянина-баварца, время от времени вытирал лоб большим цветным платком, сбив на затылок пилотку. Лицо у него было сообразительное и хитрое, как в общем у всех крестьян на свете.
Другой, худощавый, все время нервно поправлял указательным пальцем тесный воротник выцветшей шинели и поглаживал петушиную шею, словно лианами обвитую склеротическими голубыми жилками. Когда он смеялся, огромные желтые зубы делали его похожим на смеющуюся лошадь.
Над нижним этажом магазина, который являл собой как бы широкий торговый ряд под стеклянной крышей, высились еще четыре галереи. Сергей поднимался на второй этаж, когда тихая музыка из громкоговорителя неожиданно оборвалась, как бы остановленная властной рукой. Гнетущая тишина, неожиданная и неестественная для огромного стечения народа, поразила его. И сразу же, не дав никому опомниться, чей-то властный голос наполнил огромное помещение.
Все в магазине замерли и стали смотреть на первую галерею, но с того места на лестнице, где стоял Сергей, ничего не было видно. Рядом не было никого, кроме парня и девушки, которые стояли двумя ступеньками ниже. Юноша был одет довольно скромно, но девушка в шубке имела элегантный вид.
Магазин напоминал огромный резонатор, металлический голос гремел отовсюду. Сергей не понимал, о чем идет речь, но интуитивно почувствовал: случилось что-то из ряда вон выходящее. На лицах людей, идущих ему навстречу, он видел ничем не прикрытый страх.
Сердце его тревожно забилось, он так стиснул ручку «люгера» в кармане пальто, что хрустнули суставы пальцев.
Это говорит немец! Разумеется, по-французски, но акцент! Он не мог ошибиться.
Сергей через силу вдохнул воздух — грудь как будто сжимала чья-то железная рука. Ему казалось, что он дышит чересчур шумно и его вдохи слышны всему магазину.
Он испуганно остановился, потом пожал плечами. Разве теперь не все равно? Минутой раньше, минутой позже.
«Так или иначе, я погиб. Сейчас они устроят облаву. У выходов из магазина как пить дать стоят немцы. Проверяют документы, и когда подойдет моя очередь…»
У него потемнело в глазах. На этот раз конец. Попробовал представить, что здесь случится через несколько минут. Напряженный мозг рисовал хаотические картины; Сергею уже слышались выстрелы, и в то же время сознание с точностью кинокамеры фиксировало все, что делалось вокруг. Теперь люди в магазине почему-то оглядывали друг друга. Кое-кто делал это открыто, другие украдкой.
Немец продолжал говорить.
Внезапно все, кто был внизу — мужчины, женщины, дети, — все, за исключением продавщиц, сели на пол и заложили руки за голову. Громко заплакал ребенок. Наверное, мать закрыла ему рот — плач сразу же оборвался.
Двое немцев, флиртовавших с продавщицей, насторожились. Они ничего не понимали из того, что объявлялось, но то, что они видели, само по себе было слишком красноречивым.
Сергей тяжело вздохнул: все-таки облава! Он беззвучно рассмеялся. Судьба снова бросила ему вызов.
«Выше голову! У тебя осталось семь пуль, а это значит, что. если повезет, можно уничтожить четырех или пятерых немцев».
И неожиданно его охватило удивительное спокойствие. Он будет действовать трезво и точно. Он это знал, но тяжелая горечь и тревога стиснули его горло.
После короткой паузы тот же самый голос заговорил снова, на этот раз по-немецки:
— Капитан Сергей Ворогин, мы знаем, что вы находитесь в магазине. Отзовитесь! Все выходы перекрыты. Квартал оцеплен. У вас нет ми единого шанса спастись. Обещаю награду каждому, кто узнает и выдаст вас. Не вздумайте оказывать вооруженное сопротивление: это приведет к смерти ни в чем не повинных людей. Взгляните!.. В магазине полно женщин и детей.
Сергей Ворогин разжал пальцы и вытащил руку из кармана. Оружие теперь ни к чему. Невероятная усталость навалилась на него, подогнула ноги, ослабила каждый его мускул. Он погиб. Он должен сдаться не сопротивляясь. Действительно, он не имеет права рисковать чужими жизнями.
Взглянул на часы. Двадцать минут третьего! Острый приступ кашля снова согнул его, и он спрятал лицо в ладонях, чтобы хоть немного сдержать его, теперь-то уже не было потребности быть незамеченным.
Когда он поднял голову, увидел около себя ту парочку — скромно одетого парня и девушку в шубке. Энергичными жестами и мимикой они показывали, чтобы он молчал и не двигался.
Он встрепенулся. Помощь! Они хотят помочь ему! Теплая волна залила его тело, возродила надежду, радостная и опьяняющая, как молодое вино.
Девушка взяла его под руку и повела за собой. Они, осторожно ступая, поднялись на площадку между вторым и третьим этажами. Там у стены стоял белый кухонный шкаф и несколько стульев. Юноша прикрывал их. Он приблизился к шкафу, огляделся вокруг, чтобы убедиться, что с первого этажа их никто не видит. Открыл шкаф, вытащил одну полку и положил ее между двумя стульями, подтолкнул Сергея. Он уже закрывал дверцы, когда продавщица со второго этажа, миниатюрная, пухленькая женщина, случайно глянула в их сторону и, поняв, в чем дело, побледнела как смерть.
Чувствуя, как ему стиснуло горло, Жюль Грак сел перед шкафом и сделал знак Мари-Те, которая ничего не заметила. Они сели рядом и заложили руки за голову.
Немцы уже шли через магазин, поднимались по лестнице. Солдаты тяжело топали коваными сапогами по мозаичному полу, зловещей тенью двигались за ними люди в штатском.
Бряцание оружия и отрывистые, лающие приказы, казалось, усиливали мертвое и гнетущее молчание многих людей, замерших там, где их настиг металлический голос с акцентом. Война, от которой кое-кто из них пытался отмахнуться, как и от событий 1939 года, снова ворвалась в их жизнь, и в самый неподходящий момент.
