Лорен Грофф - Судьбы и фурии
Салли вздрогнула и принялась с преувеличенным интересом изучать свою салфетку.
– Она… не отлучала меня, Лотто, – тихо сказала Рейчел, и повисла долгая пауза. Лотто моргнул.
– Мне пришлось подписать брачный контракт, – сказал Пит. – Согласно ему, я получу только два миллиона. – Он скорчил притворно-печальную мину.
Все опустили взгляд в свои стаканы с «Кровавой Мэри». Пит покраснел и добавил:
– Я имею в виду… если что-то случится.
– Ничего не случится, милый, – сказала Рейчел.
Однако его опасения не были напрасны. Через шесть месяцев светлокожая, светловолосая Элизабетт с мягкой грудью и кошачьими глазами вернулась к Рейчел, и уже навсегда.
В театре Лотто наблюдал за сестрой и тетей. Через десять минут, когда их тушь потекла, он облегченно вздохнул и потер лицо.
После всех выходов на бис, поздравлений и объятий, а также речи, которую он прочитал обожающим его актерам с горящими глазами, Матильда увела его через заднюю дверь в бар, куда ассистент уже привел всю его семью.
Салли рыдала у него на груди, Рейчел с силой обняла его за пояс, и, пока они тискали его, Пит все пытался пролезть между ними и похлопать его по плечу.
– Подумать не могла, что ты так хочешь детей, – прорыдала ему на ухо Салли.
Лотто удивленно взглянул на тетушку.
– С чего ты это взяла? Что я хочу детей? – спросил он.
– Ну, это… пьеса о семье, о том, как многое передается от поколения к поколению, – сказала Рейчел. – О том, как человек прикипает сердцем к земле, на которой родился. Это очевидно. К тому же Дороти беременна, у Джули тоже есть ребенок. Даже Гувер носит ребенка в переноске, как кенгуру. Разве не очевидно?
– Нет, – рассмеялась Матильда.
Лотто пожал плечами.
– Возможно, – сказал он.
«Элеонора Аквитанская», 2006 год
Невысокий мужичок ворвался в темную клетушку ВИП-зоны. Его седые волосы растрепались. На нем был длинный зеленый плащ с широкими рукавами, который делал его похожим на гигантскую бабочку сатурнию.
– О, мой милый мальчик, мой дорогой, дорогой Лотто, ты это сделал! Я всегда знал, что ты добьешься успеха! Театр у тебя в крови. Позволь же Талии поцеловать тебя в щеку!
Лотто улыбнулся коротышке, подражающему Талии, и позволил ему расцеловать себя в щеки. Он взял бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта.
– Мне всегда нравилась Элеонора Аквитанская, – сказал Лотто. – Она гениальна, мать современной поэзии. А теперь, простите меня, я вижу, что мы с вами знакомы, но напомните, как мы познакомились.
Коротышка отстранился, удивленно моргая.
– Ох. Мой милый мальчик, не знаю, простишь ли ты меня, но я следил за твоей карьерой, и с таким удовольствием! Твои пьесы… Я вижу тебя в каждой из них! Я следил за тобой так долго, что мне начало казаться, что и ты знаешь обо мне все. Старый учительский предрассудок! Да-да, я был твоим учителем в средней школе. Дентон Трэшер. Это… – Он вдохнул, и выглядело это несколько наигранно. – Это имя никак не отзывается у тебя в памяти?
– Простите, мистер Трэшер, – сказал Лотто. – Но нет. Не припоминаю. У меня просто беда с памятью. Но все равно спасибо, что вы пришли и… – Он улыбнулся коротышке.
– Ты… не помнишь? – заикнулся тот, а затем вдруг резко покраснел, и вид у него сделался такой, словно он готов был лишиться чувств прямо на месте.
Матильде, которая все это время стояла рядом с мужем, стало любопытно. Память Лотто была поистине феноменальной, острой, как грань алмаза. Он не забыл еще ни одного лица и мог запросто пересказать пьесу, прочитав ее дважды.
Под ее пристальным взглядом Лотто обернулся к какой-то очередной звезде и поцеловал ее руку. За всем показным обаянием и легкими смешками она ощутила в нем внезапный всплеск каких-то странных эмоций.
Дентон Трэшер удалился.
Матильда тронула мужа за руку. Лотто договорил со звездой, а когда та отплыла в сторону, неожиданно повернулся к Матильде и уткнулся лбом в ее плечо. Пара минут – и он снова вернулся к остальным.
«Стены, потолок, пол», 2008 год
– «Стены, потолок, пол»? – недоверчиво спросил продюсер. Он был мягким человеком с очень сонными глазами, во влажной груди которого билось поистине каменное сердце.
– Первая часть трилогии о потере наследства, – сказал Лотто. – Та же семья, другие главные герои. И они теряют фамильное поместье, где хранилось все самое ценное, вся их история, воспоминания, вся их любимая мебель. Трагедия. Мы надеялись, все три части можно будет запустить параллельно.
– Параллельно. Боже. Как амбициозно, – сказал продюсер. – И какая часть трилогии эта?
– Самая важная, – твердо ответил Лотто. – Психологически.
«Последний глоток», 2008 год
– «Последний глоток». Хм, дайте угадать. – Продюсер призадумался. – Тема – алкоголизм?
– Лишение права выкупа закладной, – сказал Лотто. – А последняя – «Благодать» – про ветерана Афганистана, который только что вернулся домой.
– Военная история под названием «Благодать»?
– Я две недели прожил в корпусе морских пехотинцев в Афганистане, – сказал Лотто. – И каждую минуту мне казалось, что я вот-вот умру. И не умирал. Я чувствовал на себе чье-то благословение, и это даже несмотря на то, что ушел от религии еще в детстве. Верите или нет, но это самое подходящее название.
– Вы меня убиваете. – Продюсер на секунду прикрыл глаза, а затем сказал: – Ладно. Я прочту их, и если они мне понравятся, мы ими займемся. Вы сразили меня своими «Источниками» и «Гримуаром». У вас в голове определенно происходит что-то интересное.
– Договорились, – прозвучал голос Матильды со стороны кухни, где она выкладывала на тарелку свежеиспеченное бельгийское печенье.
– Только не на Бродвее. Где-нибудь в Нью-Джерси.
– Первое время. – Матильда примостила поднос и чай на столике.
Продюсер рассмеялся, но его никто не поддержал.
– Вы не шутите, – ухмыльнулся он.
– Прочтите это и увидите, – ответила Матильда.
Неделей позже продюсер перезвонил им и сказал всего одно слово:
– Увидел.
– Я не сомневалась, – отчеканила Матильда. – Это трудно не увидеть и не понять. Все понимают. В основном.
– Не сомневались, значит? Он же обыкновенный выпендрежник. Все эти шуточки и кривляние. Как вы, черт возьми, смогли разглядеть в нем это?
– И тем не менее, разглядела. С первого же взгляда. Он чертова звезда. И я ни разу в этом не усомнилась – ответила Матильда, чуть было не обронив опасное «почти».
ПОСЛЕ ТОГО КАК ОНИ ДОГОВОРИЛИСЬ С ПРОДЮСЕРОМ, Матильда пошла к Лотто, сидящему на веранде их нового загородного дома.
[Дом все еще был в катастрофическом состоянии: дрянная обшивка снаружи и сухая кладка внутри, но Матильда точно знала, что под всем этим беспорядком скрывается красота. Она видела ее в узорчатой мозаике гладких камней в стене и старинных деревянных балках.]
Спереди дом укрывал вишневый сад, а на заднем дворе со временем мог бы прекрасно разместиться небольшой бассейн. Матильда уже несколько месяцев как ушла со своей прежней работы и взяла на себя всю деловую часть работы Лотто. Они решили оставить квартирку с одной спальней в городе и использовали ее как временное жилье, пока Матильда приводила дом в порядок. Жизнь полна возможностей. Или просто полна. Вскоре ей уже не придется беспокоиться о телефонных счетах и нервно потирать кредитку перед новой покупкой. Матильда буквально светилась от радости, прямо как лучи холодного солнца, выманивающие из промерзлой почвы ростки зеленой ариземы.
Лотто лежал, лениво наблюдая за тем, как мир постепенно пробуждается после зимы. Они с Матильдой были женаты уже семнадцать лет. Она жила в самой теплой комнате его сердца. Иногда ему казалось, что жену и спутницу он разглядел в ней прежде, чем саму «Матильду». Ее образ возник перед ним до того, как облекся в физическую форму. Но сейчас все изменилось. Когда она шла к нему по веранде, он внезапно увидел ее, увидел целиком. И какой-то странный темный хлыст, свернувшийся у нее внутри. Каким-то образом она умудрялась хлестать им достаточно нежно и осторожно, чтобы Лотто продолжал двигаться.
Ее холодная рука легла на живот, который он подставлял солнцу, надеясь немного подрумянить зимнюю белизну.
– А ты тщеславен, – промурлыкала она.
– Актер в теле сценариста, – грустно отозвался Лотто. – Я всегда буду тщеславным.
– Ну… в этом весь ты, – сказала Матильда. – Ты всегда нуждался в любви незнакомцев. Нуждался в том, чтобы люди тебя видели.
– Меня видишь ты, – сказал он, с удовольствием услышав отголоски своих недавних мыслей.
– Это правда, – сказала она.
– А теперь. Пожалуйста. Скажи мне все, – сказал Лотто.
Матильда вытянула над головой свои длинные руки. За зиму ее подмышки покрылись пушком и стали похожи на два гнездышка. Она могла бы выносить там птенцов малиновки.
