Антон Соя - Порок сердца
— Нет, я не хочу никуда ехать. Ко мне нельзя.
Откуда ни возьмись, появился водитель Лены, он же ее личный телохранитель — глухонемой верзила, похожий на Кинг Конга. Такого человека нельзя было не заметить даже в большой толпе. Он был намного выше среднего роста, широк в плечах, череп его имел характерную форму — резко сужался к макушке. Лоб скошен, а маленькие глазки выглядывали из-под нависших бровей. Был он всегда угрюм, и никто не видел, чтобы он хоть раз улыбнулся. К Лене его приставил муж — для охраны и сопровождения, все команды своей хозяйки громила выполнял мгновенно, не утруждая себя обдумыванием.
Не обращая никакого внимания на Женины гримасы, Лена быстро заговорила:
— Проводи, рог favor[30], Женю до машины, если будет сопротивляться — можешь делать все, что угодно. Но по лицу не бить!
Кинг Конг одной рукой сгреб Женю и повел к машине. Женя сделал неуклюжую попытку вырваться, за что тут же получил удар могучей рукой точно в печень. У Жени потемнело в глазах, подкосились ноги, и он бы упал, если бы водила не держал его под руку. Кинг Конг заботливо поставил свою жертву на ноги, дал слегка отдышаться, а потом быстро поволок к машине. Лена шла следом, внимательно разглядывая свой маникюр.
Ехали они молча, ни один не проронил ни слова. Машина остановилась возле Жениного подъезда. Лена вышла первая и подождала, пока водитель вытащит из машины ее непутевого любовника.
— Да отпустите меня, никуда я не денусь.
— Не будешь пытаться убежать — иди сам.
— А этот зачем с нами идет? — Женя кивком указал на гориллу.
— На всякий случай! Он будет проводить наглядную агитацию.
— Лен, может, не надо?
— Надо, Женя, надо!
Женя отпер дверь, быстро заметил, что Кати, к счастью, дома нет, и впустил «гостей». Лена по-хозяйски осмотрела квартиру, обратив внимание на Катины вещи.
— О! Значит, она уже и живет у тебя! Первый раз такое с тобой, обычно ты практиковал быстрый трах, не обременяя себя обязательствами и совместной жизнью.
— Да что ты обо мне знаешь?
— Ya lo se[31]. Все что надо, знаю, и рассказ будет очень короткий, Женечка. Что про тебя рассказывать? Кобель, одним словом. Вот и весь сказ. Я же за тобой давно наблюдаю: ты и с Жанкой кувыркался, и с Риткой, и с другими бабами на стороне. Я терпела. Но чтобы вот так жить с кем-то — ты меня удивил! Но ты же вышвырнешь ее на улицу, как только надоест?! Правда?
Все это время она не смотрела на Женю, а ходила по комнате. Неожиданно она остановилась возле шкафа, где лежали мягкие игрушки. Она взяла в руки как раз того медвежонка, которого Женя подарил Кате, когда они шли из больницы. Какое-то время она его разглядывала.
— Отцом готовишься стать? Игрушки закупаешь?
— Это Катины.
— Она еще в куклы не наигралась, что ли?
— Это я ей подарил.
— Миленький. Ну вот что, голубок, я тебе покажу, что сделаю с твоей Катенькой. — Лена, не торопясь, порылась в сумочке и достала свой любимый брелок с опасной бритвой. — Сестричка мне уже порядком надоела, нам слишком тесно в этом городе. Если ты не уговоришь ее сделать аборт, то я… — она открыла брелок и хрипло рассмеялась, — сама его ей сделаю. Бесплатно, по-родственному.
Лена взяла мишку поудобней и ловким движением вспорола ему живот, из игрушки посыпался поролон. Женя опешил от такого сюрреализма, а после кинулся с кулаками на Лену:
— Ты дура! Что ты делаешь?!
Лена, несмотря на свой живот, ловко увернулась от Жени и крикнула шоферу:
— Куда смотришь? Придержи его!
Кинг Конг оттащил Женю и силой вдавил в диван, встав рядом и удерживая его там.
— Я же для тебя стараюсь, tonto. Хочу, чтобы всем нам было хорошо! Ну зачем хорошей девочке такой кобель, ты все равно никогда не изменишься — одни страдания ей достанутся. А тебе, я знаю, так хорошо, как со мной, в постели ни с кем никогда не будет! Так что можешь меня поблагодарить заранее, я все твои проблемы скоро решу. Ну а если ты не поймешь меня, то за все придется отвечать твоей подружке. — Лена вернулась к шкафу с игрушками и взяла другую. — Если же мер никаких не примешь, тогда я твоей querida[32] Катеньке все личико попорчу.
Она, улыбаясь, старательно разрезала морду зверюшке, после чего потрясла ее как следует, пока из нее не высыпался весь поролон.
— А потом может быть и так: «хрусть левая нога и пополам, хрусть правая нога и пополам!» — Лена, явно получая наслаждение от своей работы, отрезала игрушке лапки и бросала ими в Женю. — Знаешь, я ведь и тебе могу кое-что отрезать!
Она оглядела комнату:
— Ой, ой какая грязь, извини, что я напачкала у тебя. Ладно, я поеду, а ты подумай над моими словами. И даже и не думай смотаться с сучкой в Москву — я вас везде достану, мама не поможет.
Когда за незваными гостями закрылась дверь, Женя испытал нестерпимое чувство облегчения. Всплыло любимое лагутенковское: «Он порежет меня на меха…»[33] И с этой секунды он навсегда разлюбил «Мумий Тролль». Он долго сидел на диване, тупо оглядывая беспорядок в комнате. В себя он пришел от звонка в дверь. Женя заметался по комнате, не зная, что лучше делать — бежать к двери или убирать останки игрушек. Звонили все настойчивей, и Женя обреченно пошел открывать. На пороге стояла Катя.
— Привет! В клубе сказали, что ты заболел — температура и все такое, вот — лекарств принесла, но ты, я вижу, неплохо выглядишь. Столбом не стой — дай зайти.
Катя прошла мимо Жени и застыла на месте, не зная, как и реагировать на беспорядок.
— Оба-на! — с обидой в голосе протянула Катя. — Вот у тебя какая болезнь, ты, оказывается, плюшевый маньяк-расчленитель. Сначала даришь игрушки, а потом на куски режешь. — Она подобрала мишку со вспоротым животом. — Это была моя любимая. Что скажешь-то, чего молчишь?
— Ну… понимаешь…
— Ничего я не понимаю. Это из-за того, что я не хочу аборт делать?
— Ну не совсем…
Катя села на пол посреди всего этого безобразия и стала собирать куски игрушек.
— А я у врача была, хотела тебе рассказать.
— Катя, ты все неправильно поняла, это не я…
— Ага, а еще у тебя раздвоение личности.
— Давай поговорим серьезно. Мне надо тебе многое объяснить. Прежде всего, этот ребенок…
— Про ребенка не надо, я все уже поняла, ничего нового ты сказать не сможешь.
— Не перебивай меня! — Женя сорвался на крик.
— Не кричи, пожалуйста. Аборт я делать не буду!
— Ты не понимаешь, я волнуюсь за тебя. Тебе грозит опасность!
— Ага, ты не властен над собой и в следующее полнолуние покрошишь меня на фарш. Все — я тебя начинаю бояться.
— Не шути, я хочу поговорить серьезно! Под вопросом наша совместная жизнь.
— Вот ты какой, прямо сказать не мог. — Катя говорила тихим спокойным голосом, вертя в руках игрушку. — Хочешь, чтобы я ушла, и для этого такой тарарам устроил?
— Нет, что ты, я не хочу этого, но, понимаешь… так лучше будет!
Катя медленно поднялась и начала собирать вещи.
— Я все поняла — ты меня выгоняешь вон. Меня Белка предупреждала, что так и будет, у тебя, наверное, уже кто-то есть, да?
— Да кого ты слушаешь?! Сама-то она хороша! Сука рыжая!
— Не шуми, я уже ухожу. — Катя положила сверху в сумку порезанную игрушку. — Ладно, пока. Танцуй без меня.
Только когда она была в дверях, Женя опомнился:
— Подожди, а куда ты пойдешь-то? Тебя же мать выставила.
— Не волнуйся, кто-нибудь пустит.
ГЛАВА 13
Вот уже почти месяц Женя пытался заговорить с Катей в клубе, но она всячески избегала встреч с ним. Обычно она была не одна, а с кем-нибудь из девчонок — с Белкой или Стрелкой, или с обеими. Эти швабры смотрели на него так, будто он по меньшей мере убил кого-то. Разговаривать они не давали — сразу посылали куда подальше, от Кати же он, кроме равнодушных «привет» и «пока», вообще ничего не слышал. Лена следила за каждым его шагом, он неоднократно ловил на себе ее настороженный взгляд. В городе он часто замечал ее «мерс» неподалеку. От работников клуба он знал, что Катя опять живет с родными, почти каждый вечер торчит в казино, часто бывает в больнице и что Папагену все хуже. Женя как-то раз попытался навестить его, но встретил в палате Катю, которая вежливо, но стальным голосом попросила его уйти.
Поговорить с Катей удалось только на похоронах Геннадия Андреевича.
Шел холодный ноябрьский дождь, на кладбище было, как и положено, весьма мрачно. Собралось много народу. Женя заметил стоящих ближе всех к гробу Катю и ее маму, также увидел, к своему удивлению, и Лену. Ее вечный платок и темные очки были как нельзя кстати. Панихиду по усопшему проводил отец Пантелеймон. После похорон Женя тихонько подошел к Кате.
— Катя, я хотел бы с тобой переговорить, как ты?
