Марк Леви - Каждый хочет любить…
Следовало предупредить Антуана, что он вернется только к вечеру, и, продолжая размышлять над тем, какие именно оправдания придумать своему отсутствию, он рылся в карманах в поисках мобильника. Наверно, оставил его в куртке. Он мысленно представил совершенно отчетливо, как она валяется, скомканная, на диване в квартире Одри. Что ж, пошлет сообщение позже, официант уже возвращался, держа на плече огромный поднос. Он расставил на столе кучу блюд и пристроил рядышком вчерашний экземпляр «Калькутта экспресс», а еще «Таймс оф Индиа» от позавчерашнего дня; газеты были напечатаны на бенгальском языке и на хинди.
– Что это? – с безумным видом вопросил Матиас, указывая на стоящий перед ним дымящийся суп из чечевицы.
– Это дхал, – ответил официант, – а еще кислая халва, это очень вкусно! А в том стакане соленый йогурт, называется ласси, – добавил он. – Настоящий полный завтрак… по-индийски. Получите большое удовольствие.
И официант ушел в зал, радуясь, что сумел угодить клиенту.
* * *
У обеих появилась одна и та же мысль, хотя они не сговаривались; день был чудесный, и на Бьют-стрит толпились туристы. Пока одна открывала террасу своего ресторана, другая выставляла на тротуар цветы.
– Ты тоже решила поработать в воскресенье?
– Мне больше нравится здесь, чем болтаться дома!
– Я сказала себе абсолютно то же самое. Ивонна подошла к ней.
– А почему это у нас такое помятое лицо? – спросила она, проводя рукой по щеке Софи.
– Дурная ночь, наверно, полнолуние.
– Разве что теперь оно случается по два раза на неделе, твое полнолуние; поищи-ка другое объяснение.
– Ну, тогда скажем, что я плохо спала.
– Ты сегодня с мальчиками не встречаешься? – У них семейный день.
Софи приподняла большую вазу, Ивонна помогла внести ее в магазин. Когда сосуд был установлен, где нужно, она взяла Софи за руку и вывела ее на улицу.
– Оставь на минуту свои цветы, они не завянут, пойдем ко мне на террасу, выпьем кофейку, у меня такое ощущение, что нам есть что сказать друг другу, и тебе, и мне.
– Сейчас подрежу этот розовый куст и приду, – кивнула Софи, и на ее лицо вернулась улыбка.
* * *Секатор отрезал стебель. Джон Гловер внимательно посмотрел на цветок. Венчик был размером почти с пион, а составляющие его лепестки изящно измяты, что придавало розе вид дикорастущей, о котором он и мечтал. Следовало признать, что результат прививки черенка, которую он в прошлом году осуществил в своей оранжерее, превзошел все ожидания. Когда он представит эту розу в будущем сезоне на большой выставке цветов в Челси, возможно, ему присудят первый приз. Для Джона Гловера этот цветок был всего лишь простой розой, но она стала одним из самых больших парадоксов, с которыми он сталкивался. Для него, человека, который происходил из одной из старейших английских семей, смирение стало почти религией. Получив в наследство от отца, с честью погибшего во время войны, большое состояние, он передоверил управление своим имуществом. И ни один из клиентов его маленького книжного магазинчика, где он трудился столько лет, ни кто-либо из соседей не могли бы вообразить, что этот одинокий мужчина, живущий в самой маленькой части дома, владельцем которого он был, обладал столь огромным состоянием.
На фасаде скольких больничных зданий было бы выгравировано его имя, сколько благотворительных фондов воздавало бы ему почести, если бы единственным условием его щедрости не была полная анонимность. И однако в возрасте семидесяти лет, глядя на простой цветок, он не мог побороть искушения назвать его своим именем.
Роза с палевыми лепестками будет носить имя Гловер. Единственным извинением, которое он смог себе подыскать, было то, что он не имел потомства. Для него это было лишь способом оставить после себя свое имя.
Джон поставил цветок в узкую вазу и отнес его в оранжерею. Он посмотрел на белый фасад деревенского дома, счастливый тем, что именно здесь после стольких лет труда мог позволить себе заслуженный отдых. Большой сад принимал весну во всем ее великолепии. Но посреди такой красоты ему не хватало его женщины, которую он любил столь же целомудренно, как и жил. Однажды Ивонна присоединится к нему в Кенте.
* * *Антуана разбудили дети. Перегнувшись через перила лестницы, он оглядел гостиную внизу. Луи и Эмили приготовили себе завтрак и теперь поглощали его с большим аппетитом, пристроившись на полу у дивана. Программа мультфильмов только что началась, и Антуану были гарантированы еще несколько минут спокойствия. Стараясь, чтобы его не заметили, он сделал шаг назад, уже предвкушая небольшой довесок сна, так неожиданно ему перепавший. Перед тем как рухнуть обратно в кровать, он зашел в комнату Матиаса и посмотрел на нетронутую постель. Смех Эмили из гостиной долетал до второго этажа. Антуан смял простыни, взял пижаму с вешалки в ванной и бросил ее на стул так, чтобы ее сразу было видно. Потом тихонько прикрыл дверь и вернулся на свою половину.
* * *Забыв куртку, он оказался не только без мобильника, но и без бумажника. Забеспокоившись, Матиас стал рыться в карманах, ища чем расплатиться по счету, который принес ему официант. Наконец кончиками пальцев он нащупал банкноту, с облегчением протянул двадцать фунтов стерлингов гарсону и подождал сдачу.
Молодой человек принес ему мелочь и забрал газеты, поинтересовавшись у Матиаса, нет ли плохих новостей. Вставая, Матиас ответил, что читает только на тамильском, а хинди все еще не вполне доступен для его понимания.
Давно пора было возвращаться, Одри наверняка уже ждала его. Он направился обратно той же дорогой, пока не понял на очередном перекрестке, что окончательно заблудился. Поворачивая во все стороны в надежде увидеть знакомое здание или название улицы, он осознал, что в первый раз ехал ночью, и Одри показывала дорогу, а второй раз их привезло такси, так что теперь у него не осталось никакой возможности отыскать ее адрес.
Он почувствовал, что его охватывает паника, и призвал на помощь прохожего, элегантного мужчину с белоснежной бородой и изумительно повязанным вокруг лба тюрбаном. Если Питер Селлерс из «Party» имел брата, то именно он и оказался перед Матиасом.
Матиас искал трехэтажный дом из красного кирпича; мужчина предложил ему оглянуться вокруг. Все соседние улицы были застроены домами из красного кирпича, и, как во многих английских городах, эти дома были совершенно одинаковы.
– I am so lost>, – объявил Матиас в полной растерянности.
– Oh yes sir, – ответил мужчина, проглатывая все «r», – don't worry too much, we arc all lost in this big world…
Он дружески хлопнул Матиаса по плечу и продолжил свой путь.
* * *Антуан мирно спал, по крайней мере до тех пор, пока два пушечных ядра не упали на его кровать. Луи стрелял с левой руки, Эмили с правой. – Папы нет дома? – спросила девочка.
– Нет, – подтвердил Антуан, садясь в кровати, – утром он ушел на работу очень рано, и сегодня я буду заниматься маленькими чудовищами.
– Знаю, – заявила Эмили, – я заходила к нему в комнату, он даже кровать не застелил.
Эмили и Луи попросили разрешения покататься на велосипедах по тротуару, поклявшись, что ни за что с него не съедут и будут очень осторожны. Машины по этой маленькой улочке проезжали очень редко, так что Антуан разрешение дал. Пока они бегом спускались по лестнице, он натянул пижаму и пошел готовить себе завтрак. Он сможет последить за ними из окна кухни.
* * *Один посередине квартала Брик-Лэйн, с горсткой оставшейся мелочи в кармане, Матиас чувствовал себя действительно потерянным. На углу улицы телефонная кабина распахивала ему свои объятия. Он устремился туда, выложил монетки на верхнюю крышку аппарата, прежде чем дрожащими пальцами опустить одну из них в прорезь. За неимением лучшего, он набрал единственный лондонский номер, который помнил наизусть.
* * *– Извини, погоди минутку, ты не мог бы объяснить мне, что именно ты делаешь в Брик-Лэйн? – осведомился Антуан, наливая себе чашечку кофе.
– Да послушай же наконец, старина, сейчас не время задавать мне всякие вопросы, я звоню из автомата, который не кормили последние полгода, и он только что сожрал три монеты разом за простое «здрасьте», а у меня этих монет осталось всего ничего.
– Ты не говорил никакого «здрасьте», а только «ты мне нужен», – продолжил Антуан, неторопливо намазывая маслом тартинку, – что ж, я тебя слушаю.
Не зная, что сказать, Матиас смирился и спросил, может ли Антуан позвать к телефону его дочь.
– Нет, не могу, она на улице катается на велосипеде с Луи. Ты не знаешь, куда мы дели вишневый джем?
– Я в дерьме, Антуан, – признался Матиас.; – Чем я могу тебе помочь?
Матиас повернулся в кабинке и увидел, что перед дверью гуськом выстроилось пол индийской деревни.
