Юрий Поляков - Гипсовый трубач
— Как это вы все помните?
— Человек, мой юный друг, помнит, к сожалению, гораздо больше, чем это необходимо для счастья… Сначала Мечислав спрятался в приморском поселке и выдал себя за рыбака. Но потом кто-то принес из города листовку, подписанную знаменитым Брусиловым. Генерал обещал амнистию оступившимся соотечественникам, если они явятся в ЧК и зарегистрируются. Конечно, это была западня, придуманная мрачной троицей — Куном, Землячкой и Михельсоном, которым Ильич поручил очистить Крым от буржуев и белогвардейцев. Брат поверил, явился, заполнил анкету и сразу попал в кровавые руки начальника особого отряда Папанина…
— Какого Папанина? — оторопел Кокотов.
Покойная Светлана Егоровна часто рассказывала ему, как в детстве она больше всего любила играть с друзьями в «папанинцев на льдине».
— К тому самому — будущему полярнику, — пояснил фельетонист. — Папанин тут же отправил Мечислава, как офицера, в концлагерь под Симеизом. По ночам узников вывозили, чтобы расстрелять или утопить в море. Даже в тридцатые годы водолазы-эпроновцы видели в воде тысячи мертвецов с камнями, привязанными к ногам. Скелеты стояли на дне подобно огромным веткам коралла.
Смертная очередь Мечислава неумолимо приближалась. Но тут, к счастью, из польского плена в Киев вернулся Станислав, он узнал, какие зверства творятся в Крыму, а потом случайно выяснил, что поручик Болтянский значится в списках легковерных офицеров, зарегистрированных ЧК, и бросился к нему на помощь… С огромным трудом он нашел его в лагере и чуть не опоздал: Мечислава уже повели к морю. Однако освободить белого офицера, да еще служившего в контрразведке Деникина, оказалось непросто. Но Стась решил повторить уловку Бронислава — завербовать брата. Другого выхода просто не было. Однако поручик Болтянский даже не захотел слушать. Предать идеалы Белого дела? Никогда! Станислав заклинал его памятью отца и здоровьем матери, которая в далекой Сибири тосковала о сыновьях. Он угрожал застрелиться, если старший брат откажется… И убедил! На прощанье Стась показал ему серебряную ложку с вензелем графа Потоцкого и предупредил: это пароль, предъявитель сего — связной. Председатель ЧК Крыма Михельсон одобрил вербовку и помог Мечиславу переправиться в Болгарию, где тот сразу влился в ряды белой эмиграции и уже вскоре вместе с генералом Кутеповым готовил монархический переворот в Софии. Мятеж провалился, и Мечислав перебрался в Париж. В 1924-м он одним из первых вступил в Русский Общевоинский союз. А в 1925-м к нему пришел незнакомец, передал привет от Стася и вручил вот это…
Болтянский, тщательно вытерев туалетной бумагой серебряную ложку, осторожно вернул ее на место — в сафьяновый футляр… Между тем столовая почти опустела. Штатный богатырь «Мосфильма» Иголкин уснул под столом, и пришлось посылать за Агдамычем, чтобы отнести его в номер. У Саблезубовой от зависти случилась тахикардия, Ящик и Злата под руки увели ее на укол к Владимиру Борисовичу. Бренч и Чернов-Квадратов в своем углу спорили уже о том, была ли Ласунская любовницей Сталина. Причем первый слабо сомневался, а второй настаивал на новейшей теории, согласно которой вождь вообще был геем и жил с членами Политбюро, сажая их жен в ГУЛАГ, чтобы не мешали работе и счастью. Татьяна, убирая остатки тризны, лукаво посмотрела на Кокотова и выставила перед ним рюмку водки:
— Пей, ходок! Это жуковская.
— А что же он сам?
— Всё коробится.
— Отнесите ему.
— Да ну их к черту! Выпьют — и подерутся!
Кокотов охотно хлопнул нечаянную радость, закусив по совету Болтянского морской капустой, застрявшей в зубах. Когда веселенький писодей играющей походкой шел в свой номер, булькнула «Моторола», и на экранчике появился новый месседж от Обояровой:
О, мой спаситель! Наша встреча, увы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, завтра не состоится. Нужно собирать новые бумаги. И еще будем консультироваться с самим Падвой, чтобы Лапузин меня не облапошил. Я такая доверчивая. Вы же знаете. Искала в сумочке пудреницу и вдруг удивилась, что Вас там нет — маленького и милого! Я огорчилась и чуть не заплакала. Вот что Вы со мной сделали! До скорой встречи! Фактически ваша Н. О.
Сказать, что прочитанное его огорчило, — ничего не сказать. Казалось, весь сущий мир, вдумчиво созданный за шесть дней Творцом или возникший в результате космогонического ДТП, эволюционировал от «первичного бульона» к человеку разумному исключительно затем, чтобы вот так, наотмашь, обидеть Кокотова. Андрей Львович, чувствуя слабость в подгибающихся ногах, дотащился до комнаты и рухнул на кровать. Он лежал поверх одеяла, ощущая, как отчаянье струится по униженному телу, словно ток по высоковольтным проводам. Автор «Кандалов страсти» впал в мнительность, заподозрив, что перенос свидания — всего лишь мягкая отставка с формулировкой «как не оправдавший надежд». А что означают ее фантазии о нем, Кокотове, уменьшенном до сувенирного размера? Ясно! Это жестокий и лукавый намек на его мужскую мизерабельность! Он вновь и вновь перебирал в сознании подробности ночного провала и казнился мучительными картинами бурной безуспешности. При этом мозг выискивал новые объяснения и причины: а может, Жарынин, этот отъявленный энергетический вампир, высасывал из соавтора не только творческую, но и мужскую силу? Свежее самооправдание успокоило, и писодею страшно захотелось набрать номер Обояровой, услышать ее голос и по интонации определить, что же на самом деле скрывается за отменой свидания. Некоторое время он боролся с собой, брал в руки телефон, нажимал зеленую кнопку и смотрел, как струятся по экрану черточки вызова, но потом все-таки давал отбой.
Чтобы отвлечься, Кокотов включил телевизор, экран после старческого кряхтения, пощелкивания и поскрипывания ожил. Шла популярная передача «Только не падайте!» Вел ее Авдей Мазахов — мордатый парень с выпученными от изумления глазами. Казалось, он только-только увидел в замочную скважину нечто невообразимое и теперь приглашал телезрителей немедленно заглянуть туда же. Сначала Мазахов жарко, с плохо скрываемой завистью докладывал о том, что куршавельский шалун олигарх Михаил Прохоров, по слухам, прикупает на днях знаменитый баскетбольный клуб «Нью-Джерси Нетс». Потом Авдей помрачнел и перешел к душераздирающему убийству на почве ревности.
Крупный бизнесмен Черевков, мужчина в годах, тихий, щедрый, построивший за свой счет храм и отсидевший срок в Думе, круто изменил жизнь: бросил торговать новозеландской бараниной и занялся возведением олимпийских объектов. Понятно, что и давнюю супругу Зою тоже пришлось поменять: дети выросли, долг перед обществом выполнен, близость с женой давно превратилась в вид бытовой вежливости. Но хотелось страстей! И он их получил, когда женился на своей молоденькой секретарше Клавдии, испепеляющей брюнетке с воспламеняющим бюстом, и влип, наподобие Обояровой, в изнурительный процесс по разделу имущества, совместно нажитого с Зоей. Вскоре Черевков, вернувшись на виллу с морской охоты (дело было в Сочи), застал юную супругу безусловно голой в бассейне со старшим референтом Игорем Д., которого тут же и убил прицельным выстрелом из подводного ружья.
