Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Думаю, что да, – ответил Мак-Грегор.
– Однако, – сказал Асквит, – пока что вас нужно уберечь от мер, которые будут приняты государством против вас. Своим поступком, Мак-Грегор, своим отчаянным, опрометчивым, великолепным и честным поступком вы бросили вызов Железной пяте, и вам не миновать грозных последствий. Вы это понимаете?
– Какой Железной пяте? – спросил Мак-Грегор.
– Железной пяте – закону, государству, его престижу, его правовым устоям, его моральным устоям – короче говоря, всей мистической галиматье о всемогуществе государства.
– Мне кажется, я не причинил никакого вреда государству, – хмуро сказал Мак-Грегор. – Разве только Эссексу и его политике.
– Разве только… – передразнил его Асквит. – А чего же вам еще, дорогой мой? Эссекс это и есть государство, его политика – государственная политика. Государство это просто-напросто власть, сосредоточенная в руках правительства, и, восстав против Эссекса, вы восстали против самого государства. Этого, Мак-Грегор, не прощают, и за это мстят быстро, беспощадно, по всей строгости закона.
– Значит, эта комиссия завтра осудит меня?
– Возможно, – сказал Асквит. – Это зависит от разных соображений, не морального и не юридического порядка, а политического. Ни одна комиссия не станет заниматься юридической стороной вопроса. Она будет считаться с перевесом сил в политической борьбе и судить вас, сообразуясь с политической ситуацией, которая создалась по вашей вине. Завтра, а может быть, еще сегодня вся Англия выскажется за или против вас. Если вы можете предугадать, чья возьмет, тогда вам нетрудно предугадать и свою судьбу.
– Многое зависит от влияния Эссекса.
– Да, – сказал Асквит; при этом он чуть не наскочил на такси, которое пытался обогнать, и, выбранив испуганного шофера, продолжал: – Гарольд схватит вас за горло, если ему это удастся, но может случиться и наоборот. Возможно, что вы подорвали его влияние. Я не знаю. Вы теперь должны искать удовлетворение в самом себе, Мак-Грегор. Вы чувствуете, что вы вдруг стали человеком, который сумел сделать выбор?
– Нет, не чувствую.
– Конечно, нет, – вздохнул Асквит. – Вам это не может быть так ясно, как мне, потому что вы сделали то, что я должен был сделать в вашем возрасте, но не сумел. За двадцать лет я успел над этим подумать. Я в точности знаю, какой перед вами стоял выбор. Только глупец, который не сумел во-время сделать правильный выбор, может это понять. А вы – нет, не можете.
– Никакого выбора у меня не было, – сказал Мак-Грегор. – Эссекс оставил мне только один выход. Это он создал такое положение, а моя роль в этом деле очень незначительна.
– В последнюю минуту, Мак-Грегор, выбор зависел только от вас. Вам нужно было выбрать между вашим старым и новым представлением о смысле человеческого существования. Для того чтобы пойти против Эссекса, вам нужно было решить, что вся ваша прежняя жизнь была обманом, что фетиш законности, лояльности, правительственной власти, государственной мудрости – обман, что ваш собственный разум и здравый смысл имеют больше цены, чем все традиционные понятия, как бы глубоко они ни укоренились в вашем сознании. В одно мгновение вам пришлось порвать со своим прошлым. Вы пришли к выводу, что общество, в котором вы живете, насквозь фальшиво и что вы должны сбросить его оковы, потому что ваш разум принуждает вас к этому. Вот и все! А тот, кто так поступает во имя разума и здравого смысла, тот и становится, вольно или невольно, зачинщиком революций.
Они уже подъехали к дому Асквита, но не сразу вышли из машины.
– Если бы вы не выступили против Эссекса, – угрюмо продолжал Асквит, – вы отныне жили бы такой же жизнью, какой живу я, – бессмысленной, безрадостной, бескрылой и бесцельной. Я всю жизнь знал, что наше общественное устройство фальшиво, и все-таки отдал всю жизнь делу его упрочения. Я никогда не мог вырваться из его тисков, даже когда мне было двадцать лет, и с каждым годом это становилось все труднее и труднее, а теперь и вовсе невозможно. Сегодня я могу приютить вас в своем доме, могу понять и одобрить ваш поступок, и все-таки завтра Эссекс найдет во мне того Асквита, которого он ожидает найти, – нормального, усердного, дельного, уравновешенного, хладнокровного, неисправимого, неизменного чудака Асквита, делящего с ним бремя великой миссии в Совете безопасности. Завтра я с головы до ног буду тем человеком, который, по всей вероятности, станет ревностно помогать Эссексу в его усилиях обезвредить ваше доблестное нападение на ветряную мельницу. Идемте, Мак-Грегор, выпьем коньяку, может быть, легче станет на душе.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Эссекс никак не мог понять, почему Мак-Грегор решился на такой отчаянный шаг. – Я же предупреждал его, Джон, что еще одно публичное выступление – и он подпадет под закон о государственной безопасности. Неужели он думал, что я шучу? Неужели он не понял, что все его бредни об Иране не стоят того, чтобы идти на такой риск? Напились они с Кэти вчера вечером, что ли? Просто непостижимо! Как мог он сделать такую подлость – втянуть Кэти в этот скандал? Надеюсь, у него хватит порядочности публично заявить, что она не при чем, и взять всю ответственность на себя. Где же искать благородства и чести, если уж такой человек, как Мак-Грегор, не посчитался со мной? Он должен быть примерно наказан. Если ему сойдет с рук такая низость, такое предательство – значит, мы на грани анархии. За одну ночь Мак-Грегор расшатал веру всего мира в лояльность англичан. Я понимаю, что можно зарваться, но почему в последнюю минуту английское благоразумие не заставило его одуматься, не напомнило о долге, о преданности, о благородстве, лояльности, чести? Зачем он это сделал?
Асквит, полулежа на кожаном диване, протянул руку и поднял с пола газету.
– А вы позовите Мак-Грегора и спросите его самого. Он вам скажет.
– Не желаю я его видеть.
– А что касается Кэти, – продолжал Асквит, морщась от головной боли, – то это именно она все ему и устроила.
– Не верю, – сказал Эссекс.
– Можете не верить, но это так. Почему бы вам не обратиться к ней самой? Она все объяснит вам очень точно и ясно.
– Я настоятельно прошу вас не припутывать Кэтрин к этой истории, – сказал Эссекс. – Мы должны позаботиться о том, чтобы Кэти была обелена и реабилитирована.
– Кэти могут обвинить в нарушении закона о государственной безопасности? – Асквит опустил руку и выронил газету. Потом взял другую и прикрыл ею свое иссиня-бледное лицо, чтобы хоть немного унять головную боль.
– Нет, конечно.
– А Мак-Грегора?
– Это уж от меня не зависит, – сказал Эссекс. – Вы же знаете.
