Юрий Поляков - Гипсовый трубач
— Слушаю!
— Мне бы… э-э… Виктора Михайловича…
— На проводе!
— Вам привет от Яна Казимировича.
— Спасибо! Как он поживает?
— Хорошо, мы только что с ним отобедали и вспоминали вас.
— Мой ему поклон.
— Обязательно передам. Виктор Михайлович…
— Слушаю вас внимательно!
— Меня… э-э-э… интересуют дары Гималаев…
— А вы знаете, что это недешевое удовольствие? Кстати, как вас величать?
— Андрей Львович. Да, знаю. Ян Казимирович меня предупредил. Но хотелось бы… э-э-э… поконкретнее…
— Разумеется. Три Ярославля с Петрозаводском за упаковку. Вам ясно, надеюсь?
— Конечно ясно! — подтвердил Кокотов, ничего не поняв. — А когда можно встретиться?
— А когда нужно?
— Чем скорее, тем лучше.
— Понимаю. Приезжайте хоть сейчас!
— К сожалению, я за городом. В «Ипокренине». А если завтра?
— Хорошо. Когда?
— Ну, скажем, часов в пять.
— Нет, в пять у меня заседание клуба ветеранов Четвертого управления. Давайте в тринадцать. Ноль-ноль.
— Отлично. Где?
— На «Кировской». У Грибоедова. Я буду сидеть на лавочке справа от памятника и читать «Правду».
— А разве она еще выходит?
— Минуточку, вы действительно от Яна Казимировича? — подозрительно уточнил Виктор Михайлович. — Как его фамилия?
— Болтянский. Извините, я просто неудачно пошутил…
— Тогда вот что, Андрей Львович, привезите-ка мне пару литров водички. Из грота. Понятно? Не забудете?
— Обязательно привезу.
Положив трубку, Кокотов лег на кровать и несколько раз перечитал заветный месседж, дивясь затейливым фантазиям бывшей пионерки. Замечтавшись, он вообразил себя совсем маленьким, с пальчик, в темной мягкой пещере дамской сумочки, затерянным между огромной полированной, как надгробная плита, пудреницей и торпедой губной помады. Автор «Кандалов страсти» даже почувствовал дурман этого убежища, аромат дорогой кожи, запах духов, новеньких купюр и еще чего-то неуловимого, чем наполняется всякое пространство, навещаемое красивой женщиной. Вдруг раздался горний скрежет разъезжающейся молнии, брызнул свет, но его заслонила гигантская рука. Пошарив в сумке, она отыскала писодея и, подцепив за ремень длинными ногтями, оглушительно пахнущими лаком, повлекла вверх, к солнцу, к счастью, к огромным лучисто смеющимся глазам…
Услышав стук в дверь, Андрей Львович, отогнал фантазию и напустил на лицо безутешность. Это был Жарынин. Войдя в номер, игровод некоторое время молча стоял над неподвижно лежащим соавтором, потом спросил:
— В чем дело? Что-то вы не похожи на взаимного счастливца!
— Звонили из больницы, — скорбно сообщил Кокотов. — Пришли результаты анализов. Меня срочно вызывают на консилиум… — и удивился, как ему легко и радостно врется.
— Что, так плохо? — нахмурился режиссер.
— Еще не знаю…
— Когда вам надо быть в Москве?
— Завтра к часу, — безнадежным голосом сообщил писодей.
— Не хороните себя заранее. Все обойдется. Абсолютно здоровы только влюбленные и мертвецы. Мне, кстати, тоже надо в Москву. Поиздержался я тут с вами. Заскочим на «Мосфильм», а потом я вас отвезу куда надо.
— Я могу и сам, на метро.
— Назад вернемся послезавтра утром. Мистера Шмакса надо везти на прививку.
— А что с ним?
— Ну что может случиться с иностранцем в Москве?! — рявкнул Жарынин. — То же самое, что с нами — в Африке: то съест какую-нибудь дрянь, то инфекцию подцепит. Нация, изнеженная антибиотиками. И хватит отвлекаться на пустяки! Слышали, что сказал Болтянский: никакой злободневщины! Только о вечном. О любви, о жизни, о смерти. Думайте, Кокотов, думайте, или я найду себе другого соавтора.
— Сомневаюсь.
— Почему же?
— Вряд ли кто-то еще станет терпеть ваши издевательства!
— Дурачок! Соавторы бранятся — только тешатся.
— Как милые?
— Примерно.
— Понятно. Кстати, чем закончилась ваша история с Кирой?
— Какая вам разница?
— Интересно!
— Человек чуть жены не лишился, а ему интересно!
— Можете не рассказывать.
— На чем я остановился?
— Вы, после душа, сидите в махровом халате, а она роняет и нагибается.
— Да, роняет и нагибается! И тут, вы не поверите… — Жарынин дрогнул голосом. — Внезапно на пороге кухни из ничего, понимаете, из воздуха материализовалась Маргарита Ефимовна, как ангел возмездия, с зонтиком вместо огненного меча. Кира от неожиданности взвизгнула и, уронив, разбила кузнецовскую тарелку. Я же просто одеревенел. А моя разъяренная супруга с криком: «Ага, английским они тут занимаются!» — обрушила на мою голову всю тяжесть советской легкой промышленности. Очнувшись от мистического оцепенения, закрываясь как щитом бархатной подушкой, привезенной дедушкой-наркомом из Венеции, я организованно отступил в ванную, потеряв на бегу халат. Закрыл дверь, перевел дух, омыл раны и перегруппировался.
— Но как она попала в квартиру?
— Вот то-то и оно! Потом выяснилось: консьержка, пускавшая в дом гостей только с разрешения жильцов, буквально на миг отлучилась с поста, чтобы взглянуть на мотоциклиста, въехавшего в бочку с квасом. В результате Маргарита Ефимовна вошла в строго охраняемый подъезд беспрепятственно. Но это еще не все! Кира и ее соседи, люди зажиточные, отгородили на всякий случай свои квартиры общей железной дверью, всегда запертой. Однако именно в тот момент соседская дочка выводила на прогулку собачку.
— Вы к кому? — бдительно спросила девочка незнакомую женщину с зонтиком.
— Я к Кирочке! Мы подруги… — ласково ответила, готовясь к жестокому набегу, коварная казачка.
Но и это еще не все. Моя учительница была тщательной, даже опасливой дамой и теряла голову только в постели. Уходя от нее, я всякий раз слышал, как она защелкивает за мной множество замков: от дедушки-наркома, проходившего всю жизнь в одном штопаном френче, осталось столько антиквариата, что хватило бы на приличный областной музей. Мне иногда кажется: в распределителе на Маросейке старым большевикам выдавали к праздникам не только дефицитные продукты, но и художественные ценности, конфискованные у буржуев и врагов народа. Во всяком случае, три яйца Фаберже, кузнецовский сервиз и двух левитанчиков я видел у нее собственными глазами! Но в тот день случилось невероятное: дебильный абитуриент, уходя, не захлопнул дверь, а Кира, предвкушая внеочередное счастье, забыла проверить запоры… Ну скажите мне, коллега, скажите как человек и писатель, возможно столько внезапных совпадений в один день?
