Джон Фаулз - Дэниел Мартин
— Значит, мне надо научиться быть недобрым?
— Научиться понимать, — улыбнулась Джейн. — Ту, которая благодарна тебе гораздо в большей степени, чем умеет это выразить. — Он не ответил, и минутой позже Джейн сунула руки в карманы своего пиджака-пальто и продолжала: — Ты прожил такую полную жизнь, с моей не сравнить.
— Ты уверена, что хотела сказать именно «полную»? Не «недостойную»?
— Да что ты! Вовсе нет. Просто… у тебя иные ценности.
— В которые ты не веришь?
Она замешкалась.
— Которые меня немного пугают.
— Почему?
Она упрямо сжала губы, как шахматист, не разглядевший ловушку, и несколько мгновений молчала.
— К тебе пришёл настоящий успех, ты уверен, что ты на своём месте. Ты заслужил это право. В каком-то смысле мне только ещё предстоит то, что ты смог сделать двадцать лет назад. Покинуть Оксфорд.
— С чего ты взяла, что это одно и то же — знать своё место и быть уверенным, что занимаешь его по праву? Или хотя бы — что любишь его?
И опять её словно бы загнали в угол, заставили обдумывать новый ход… впрочем, на этот раз ход оказался очень старым.
— Возможно, всё дело в разнице между женской и мужской психологией. Ты говорил в Торнкуме… я понимаю, что ты чувствуешь в связи со своей работой… Но ведь у меня и этого нет. Направления. Куда идти дальше.
— А политика?
— Моё отношение к ней меняется каждый день. Иногда даже кажется — чуть ли не каждый час. — Она рассматривала гравий на той стороне дорожки. — Наверное, проклятием моей жизни было то, что я с рождения наделена небольшим актёрским даром. Ненавидела умение притворяться кем-то другим. А потом пользовалась ненавистным умением притвориться кем-то другим. — Дэн вытянул руку вдоль спинки скамьи, повернулся всем телом к Джейн; он сделал это намеренно явно, чтобы она поняла — он внимательно за ней наблюдает, и столь же намеренно промолчал: точно так он мог бы описать эпизод в каком-нибудь из своих сценариев; он просто позволил самому месту действия говорить за него. Предоставил слово этому покою, этой «сейчасности», этому не выраженному словами удивлению — почему она ничего этого не слышит. В конце концов она снова заговорила: — Сама не понимаю, с чего вдруг мы взялись всё это обсуждать.
— По очень простой причине. Я не хочу, чтобы ты думала, что я вздохну с облегчением, как только наш самолёт приземлится в Риме. — Джейн не поднимала глаз, словно вовсе не была в этом убеждена. Дэн снял руку со спинки скамьи и теперь сидел наклонившись, опершись локтями о колени. — Дженни очень молода, Джейн. С ней мне приходится постоянно жить, в настоящем. В сегодняшнем дне. Прошлое становится как бы знаком неверности, чем-то запретным, о чём не позволено вспоминать… как о бывшей любовнице. Ты дала мне возможность великолепно отдохнуть от всего этого. — Он помолчал. — Так что я у тебя в долгу. — И добавил: — Кроме того, я не намерен допустить, чтобы такая идеальная спутница — воплощённое совершенство — вдруг заявляла о своей полной независимости от меня.
Миг замешательства, потом она чуть шевельнулась, наклонилась, торопливо взялась за ручки плетёной сумки — спешила ухватиться за представившуюся возможность возвращения к норме.
— Не такое уж совершенство, Дэн. На самом деле твоей идеальной спутнице необходимо сделать пи-пи, прежде чем плыть дальше.
Дэн позволил себе уныло улыбнуться: успел сдержать готовый было вырваться победный клич; потом поднялся со скамьи, уступая:
— Идём. Тут в конце тропы есть туалет.
И они зашагали вниз по тропе, на сей раз более энергично. Стало прохладнее. Дэн держал её сумку, пока она была в туалете, и смотрел на безмолвную реку за усыпанной гравием дорожкой, на укрытые тенью утёсы на том берегу. Почему-то их беседа не задалась с самого начала, словно эпизод сценария, перечитав который сразу видишь — он не годится… словно погоня за собственным хвостом. Дэн чувствовал, что его охватывает раздражение: на себя самого в той же мере, что и на Джейн. Подумал о Дженни, о письме, которое он ей написал: оно лежало у него в каюте, ожидая отправки. Он солгал ей, сообщив, что пытался звонить из Луксора, но не было связи.
Ложь, ложь; невозможность сказать, что на самом деле чувствуешь.
Жутковато, непонятно, до него вдруг донёсся слабый отзвук недавно — всего час-два назад — пережитого у скальных захоронений ощущения. На этот раз оно вернулось чувством, что он пренебрёг обязанностями: он не имел права стоять там, на скале, быть в этом заброшенном уголке незнакомой страны, он забылся, не знал, что делает, весь этот день был словно пронизан какими-то колдовскими чарами… Дэн чувствовал себя странно ненужным, утратившим цель, он чуть было не встряхнулся всем телом, чтобы избавиться от этого ощущения. Его настроение оказалось как-то связано и с той молоденькой египтянкой, с её влажными миндалевидными глазами, с туго обтянувшим её фигурку пуловером. Глядя, как девочка разговаривает с Джейн, он одобрительно, по-мужски, оценивал её внешность, даже мельком подумал о том, что мог бы найти ей ролишку в будущем фильме: в начале карьеры Китченеру наверняка предлагались такие вот существа… но он в то же время понимал, что преследует его сценарий не столько о Китченере, сколько о себе самом… Он приближался к распутью, ситуация напоминала положение современного романиста, пишущего одновременно две сюжетные линии. Уже много дней он разрывался — если не внешне, то внутренне — между известным прошлым и неизвестным будущим. Отсюда и проистекало тревожащее его чувство, что он сам себе не хозяин, что он лишь идея, персонаж в чьём-то чужом мозгу. Его писало прошлое, нелюбовь к переменам, боязнь сжечь за собой мосты.
Вернулась Джейн, забрала свою сумку, и они направились назад, к фелюге. Теперь они плыли на юг, к «Старому водопаду», Дэн хотел подтвердить заказ на номера. Ветер утих совсем, лодка медлительно огибала островки, зелёные и скалистые, здесь, посреди Нила, удивительно похожие на островки северных морей. Из города донёсся странный, приглушённый расстоянием вопль, печально плывущий в неподвижном вечернем воздухе: крик муэдзина, усиленный громкоговорителями. Омар попросил Дэна взять румпель, затем и он и мальчик опустились на носу лодки на колени, лицом к Мекке, бормоча молитвы и то и дело касаясь лбом палубы. Джейн и Дэн молча сидели на корме, смущённые, как все интеллектуалы, напрямую встретившиеся с проявлениями искренней веры. Но, когда управление лодкой вернулось к кормчему, Джейн тихо сказала:
— Может, дома здесь у меня пока нет, но шофёра я себе уже нашла.
— А правда, было бы здорово? И что бы ты стала делать?
— Наверняка что-нибудь отыскалось бы.
