Яков Арсенов - Тринити
— А сколько именно? — практично спросил Артамонов. Ему, как привлекшему Макарона к выборам, необходимо было знать, хватит ли времени добить затею.
— Я не могу подсчитать, — развел руками Макарон. — Моя личность сжимается сама по себе.
— Давай не паясничать, — попросил его Артамонов.
— Давайте, — присел на край кровати Макарон. — Это случилось больше года назад. Вот и прикинь.
— Послушай, — заволновался вдруг Артамонов. — Давай мы сейчас не будем об этом. Сейчас надо решить только одно — как поступить на предвыборном уровне.
— А что тут решать, — сказал я. — Понятно, что на люди ему уже нельзя.
— Я принимаю решение сняться с гонки, — сказал Владимир Сергеевич.
— Нельзя! Ни в коем случае! Столько ввалено сил! — Артамонов даже и не хотел мыслить об этом варианте. — На тебя, уважаемый Макарон, поставило больше чем полстраны! Получится, что мы подведем людей. Причем не команду, а на самом деле — россиян! Ты посмотри рейтинги, они реальны — за тебя весь народ! Ведь мы не сами по себе и даже не в команде, мы уже теперь — в России!
— Моя личная жизнь — это мое дело! — топнул ногой Владимир Сергеевич. Это интимный вопрос!
— Выборы, к сожалению, не наше личное дело! — искал аргументы и факты Артамонов. — Люди вложились! Вложилась страна! Они поставили на тебя, если страна проигрывает, ей смерть! Если другие придут к власти, они изведут все, что осталось на этой карте! — Артамонов в сердцах сорвал со стены покрытую целлофаном карту Евразии. — И не посмотрят ни на меня! Ни на Дебору! Ни на Настю! Ни на Дастина! Ни на всех остальных!
— Но что же делать в принципе? — едва не всплакнул Владимир Сергеевич.
— Надо затаиться и временно исчезнуть из поля зрения, — придумал Артамонов. — До выборов больше не показываться на людях. Я организую. А твое положение я попробую еще раз прокачать с врачами.
— Прокачай лучше со мной, и я тебе все скажу сам, — тормознул его гиппократов порыв Макарон. — Это неотвратимо.
— Что неотвратимо?
— Процесс не остановить.
— Но он не так уж и плох, этот твой процесс! — сказал Артамонов. — И до тебя люди и усыхали, и напрочь лишались тела. Сколько старцев было! И святых, и каких хочешь! Голова-то твоя работает! А это главное! Вспомни профессора Доуэля!
Настя слушала все это и, сложив на груди руки, едва сдерживала рыдания. Слезы текли потоком, но от судорожных всхлипов они даже не успевали касаться лица — из глаз падали прямо на пол. Ей не хватало сил удерживать себя хотя бы в каких-нибудь рамках.
— Надо очистить коридоры! — дал мне команду Артамонов. — Прикажи охране! Скажи, что Владимиру Сергеевичу нездоровится, и он не может больше выносить остроту момента. Чтобы не уплыть в стрессы бездонные, — продолжал далее Артамонов, — мы отъезжаем в нашу загородную резиденцию. В Миколино. Шарлотта Марковна там уже все подготовила! На ферму милосердия! Или, как там, — благолепия? Как правильно? — спросил Артамонов у меня уже на лету.
— И милосердия, и долголетия, и красоты — все вместе — сказал я.
— И пусть мне туда привезут собаку, — попросил Владимир Сергеевич. — Я соскучился по Беку.
Коридоры гостиницы «Россия» были очищены. Всех случайных прохожих, зевак, стаффов и проплативших за полгода вперед жильцов служба безопасности оттерла к западному подъезду, а носилки с Макароном, покрытые белой простыней, были спешно вкачены в машину «скорой помощи», поданную к восточному. Белую «скорую», как черные мухи, облепили тачки с мигалками. Кортеж без всяких визгов направился в Миколино.
На огромном земельном участке вовсю возводилась задуманная Пересветом ферма красоты, милосердия и долголетия. Наряду с фундаментами домиков для будущей клиентуры имелось уже совсем почти выстроенное местечко — домик для гостей. Там планировалось укладывать спать веселых товарищей, которые в перспективе должны будут приезжать на капустники к своим стареющим учителям.
Настя поселилась с Владимиром Сергеевичем в деревянном бунгало. К вечеру туда доставили Бека. Собака не нашла в хозяине никаких изменений запросто кинулась на грудь Макарону и своей страшной массой свалила его на землю. Не рассчитал Бек. Он не ожидал, что хозяин, обыкновенно выдерживающий подобные собачьи нежности и припадки, теперь вдруг надломится и упадет. Но все закончилось благополучно — Бек вылизал лицо хозяина, и шалость была ему прощена.
— Бек, милый, родной, дорогой! — ластился к нему Макарон.
На свете сегодня было два существа, которые оставались любимыми и преданными Владимиру Сергеевичу до конца — Настя и Бек. Если брать по большому счету. На уровне белка.
Когда все рассредоточились по спальным точкам, Бек для ночлега выбрал место на пороге бунгало, где уединились Настя с Макароном.
Настя сегодня как-то особенно волновалась перед сном. Готовилась, долго купалась в ванне с душистыми ароматами трав. В полночь она пробралась к Владимиру Сергеевичу в кровать и приникла — нежно и тепло, чтобы, как она задумала, ласками вернуть его на землю, в мужественное и твердое существование, о котором они мечтали, когда сходились. Он был не против и даже очень старался, только смущался, и от смущения у него как-то все смазывалось, сразу куда-то все исчезало. От стыда он бросился к компьютеру, распаролил дневник и начал по электронной почте гнать куда-то гигабайты писем. Потом пустился в объяснения. Настя успокаивала его, и это его еще больше раздражало. Усугубило ситуацию то, что он вспомнил момент из своей жизни. Как в отрочестве его откупорила девица, будучи старше на три года ей был 21 год, а ему, соответственно, 18. Она его подловила. Тогда-то у него все и случилось впервые. Она — этот рыжий UP! — была тощей и гибкой. Они уединились на каком-то чердаке и, когда она уселась сверху, а ему велела гладить ее повсюду, он попросил ее включить свет, чтобы рассмотреть детали. Для этого ей требовалось изловчиться, нащупать в темноте над головой лампочку Ильича, и ввернуть ее поглубже в патрон. Она долго крутилась на нем, ища лампочку, и все на этом и закончилось. Ему стало не до чувств и до не ощущений, он просто не хотел уже ничего видеть. А ей как раз наоборот хотелось результата. Свет загорелся. В первый раз в жизни Макарон видел воочию женское тело. Его только одно смущало — рыжие волосы там, куда рывками устремлялся его взгляд. Ему стало противно. На следующую ночь девица снова влезла на чердак и стала затаскивать подростка Макарова на себя. Он был до того обескуражен случившимся вчера, что ударил ее головой в подбородок, как парня. У нее пошла кровь, и она назавтра рассказала всем на улице о том, что произошло. Наутро Макарон уехал поступать в военно-медицинское училище.
Сегодня с Настей он ощутил ту же неприязнь, как будто на месте Насти был тот самый рыжий UP! И именно поэтому, считал он, у него с Настей сегодня все смазалось. Ему стало противно как и тогда, но он сдержал себя, чтобы не ударить Настю. Дело в том, что у Насти там тоже оказалось рыжо. И Макарон словно зациклился на этом, он пытался спешно объяснить все это Насте, рассказывал давнюю историю несвязными кусками — с середины, с конца, но только не с начала. Потому что мотивы и причины его прокола тогда еще не были выверены жизнью. Настя плакала и льнула к нему, а у него сквозь голову текли совсем другие мысли и слезы. Он отстранил ее и направился к двери. Вышел на порог к Беку и просидел там до утра.
Утром на правах директора строящегося кондоминиума в гости к Макаровым пришла Шарлотта Марковна. Ей уже было доложено о случившемся. Она занималась вопросами заселения комплекса и была рада первым клиентам. Строительство объекта заканчивалось, и сюда вскорости должны были прибыть известные пожилые артисты, забытые звезды и параспортсмены.
Шарлотта Марковна присела рядом с Макароном. Бек легонько рыкнул.
— Прости, — сказала она, — я думала, ты меня бросил, и не выдержала.
Владимиру Сергеевичу не удавалось уловить нить затеянного ею разговора.
— Одного не учел Бурят, — сказал он в ответ больше для себя, чем для Шарлотты Марковны. — Жизнь и впрямь пойдет вспять. Но длительность обратного хода короче той части, которая остается в моем распоряжении. Если бы я не пошел на эксперимент, ничего бы не изменилось. Я проживу остаток пути в обратном направлении за столько же дней, сколько прожил бы мой естественный клон.
Шарлотта Марковна мало чего понимала из того, что вымучивал из себя Владимир Сергеевич, который отнесся к ее визиту, как к визиту давно забытой гостьи. Он быстро скинул проблему общения с ней на Настю и убежал в лес играть с Беком в догонялки.
— Это следствие его исчезновения? — спросила Шарлотта Марковна у Насти и косым взглядом посмотрела на ее живот — нет ли там следов беременности.
— Упустила время, — упредила вопрос Настя. — Все откладывали, откладывали до лучших времен и дооткладывались, — поделилась она с ней горем, как с матерью.
