Насмешливое вожделение - Янчар Драго
Несколько следующих дней он возвращался из библиотеки пешком, а не на автобусе. Вечером, когда стемнело, он даже пытался немного пробежаться по пустым улицам. Если навстречу попадалась машина, он замедлял шаг. Бег как-то не вязался с его представлением о самом себе. Поэт и атлет из «Портрета художника» Джойса — две взаимоисключающие личности. Атлет с молочной кислотой, циркулирующей в крови, и поэт, который напоминает миру о «чем-то еще», это два космоса, между которыми пропасть из световых лет. Он был глубоко убежден, что Фред Блауманн может быть только превосходным профессором, но он никогда не станет отличным писателем именно потому, что занимается бегом. Потому что из-под его шорт торчит что-то белое. Как он может соотнести Георга Тракля под темными зальцбургскими ивами и поэта, несущегося между машинами в сторону парка Одюбон? Но он побежит. Это раньше поэты не бегали. Сегодня и они бегают, тем более, американские. Каждое утро, и даже среди ночи возвращаясь домой, он делал двадцать приседаний. Купил теннисные тапочки и на машине поехал в парк. После нескольких кругов заметил странную перемену. Раньше всякий раз, когда он здесь гулял или сидел на скамейке, никто не обращал на него внимания. Теперь бегущие люди, несмотря на свой потерянный взгляд, начали с ним здороваться. Движением руки, неясным бормотанием — знаками солидарности братьев и сестер по бегу. Когда метров через сто он, наклонившись, руками уперся в колени, чувствуя, как сердце пульсирует в голове, то услышал ободряющие крики бегущих. Сердце, сказал он, у меня разорвется сердце.
В субботу он взял было в руку телефонную трубку. Хотел сказать, Ирэн, разве нельзя лечь в постель без этих испытаний?
Инициация состоялась одним мартовским воскресеньем, между Французским кварталом и парком Одюбон, под низкими облаками, предсказывавшими злую судьбу.
А-В-С-Č, А-В-С-Č, а-б-ц-ч. В алфавите двадцать пять букв, каждая буква — одно предложение, всего одно, и я добегу до парка Одюбон. А [а]. Парк Audubon, там еще и зоопарк, от Одюбона до зоопарка, и зачем мне это все сдалось? В [б] Б. Без всего этого я бы прекрасно жил, еще ничего не болит, блестяще бегу, для начала, буква Б, но это только начало, двигаюсь легко, ноги хорошо несут тяжелое тело, мы с ней бежим рядом, я слышу ее дыхание, хотя мое громче, я пустился в эту авантюру без всякой физической подготовки, авантюра — буква А, мы же сейчас на букве В, но я докажу, что смогу это сделать, смогу… смогу… каждый четвертый шаг смогу… смогу. Сигареты, сказала она, сразу сказала, в самом начале, твои сигаретные оковы, ты вообще понимаешь, что в этой стране значит столько курить, люди бог знает что подумают о человеке, который столько курит, который вообще курит, из-за своих сигарет ты сдуешься через первые пятьсот метров. Но пятьсот метров уже позади, а я все еще бегу, деревья зеленые, усталости пока нигде не чувствуется, не спешить, не спускать с нее глаз, она разумно распределяет силы, бегает каждое утро, каждый вечер, может быть, даже ее судья, сей проницательный муж, которого она ценит, буква С [ц], он знает, что она может, а ноги-то у нее короткие, только сейчас вижу, но красивые, очень красивые, груди равномерно двигаются под майкой, не подпрыгивают, двигаются, это такая техника бега, на плечах у нее веснушки, волосы подняты высоко над затылком, где это мы сейчас, на букве С, цветастая дорога бежит под ногами, смотрю под ноги, чтобы не оступиться, не повредить по глупости лодыжку, вся цивилизация — это безумие, великий Цезарь убит, city все тянется и тянется, все время мы с ней будем бежать по улице между домами и деревьями, только в конце последний круг по парку, если я вообще что-нибудь увижу в конце, что-нибудь, что-нибудь. Что-нибудь. Человек я ночной, червь книжный, чуть-чуть вчера вечером выпил, хотя сказал, что не буду, черт, эти бегуны, которые уже возвращаются обратно, взмылены как лошади, просто ушлепки, а вот с Č [ч] не должно быть никаких трудностей, чувствую от-ч-етливо, то-ч-но, что дело — голяк, я уже вспотел, а она — нет, абсолютно, чиста, как клю-ч-евая вода, и тебе еще станет тяжело, и тебя накроет, вот только доберемся до зоопарка, это ты сейчас мне улыбаешься, то ли для стимула, то ли в насмешку. Насмешка над поэтом, хвала потному. Подождите, это же не буква Р [п], ну-ка, давай, какая сейчас буква? Давай, давай, разве мысль на бегу останавливается, давай, дышим размеренно, два шага — вдох, вздох, я начал с трех, три шага — вдох, три — выдох, теперь я уже на двух, два шага — вдох, я дышу быстрее, вдох на каждый шаг — иначе станет дурно, вдох — шаг, вдох — шаг, вдох — шаг, дых — дых, дых — дых, дыши правильно, дыши здорово, не теряй ритма, веди правильный образ жизни, утром бегай, вечером общайся, хоть раз с ней пообщайся. — Ереван, скажи ей хоть раз Ереван, вспомни какой-нибудь прикол радиостанции Ереван, хорошо бежишь? Сначала, да, однократная энтропия, мозги уже работают плохо, он не думает об усталости, которая уже накрывает, накрывает, накрывает равными объемами, одна улыбка, один раз ей улыбнусь и произнесу абсолютно естественным голосом: мы и обратно тоже побежим? Отлично, сказал, отлично, не отвечает, улыбается, копит естественную энергию для ответа, Е [е], естественная энергия, чтобы спокойно ответить, можем и обратно, если хочешь, но это она сказала, запыхавшись, давай еще, провоцируй ее дальше, пригласи в «Мун» на виски со льдом, на скалы? Лучше лимонад, говорит она, мокрая от пота, эта ставка будет выиграна, раз она мокрая от пота, когда будет F [ф], да вот она уже, вот F, вот, пардон, фак, фак, фак ю, сказал бы Гамбо, фак оф, фак ю, фак оф, фак ю, фак оф, хороший ритм у этой буквы F, франц, финтифлюшка, мои мозги отключаются, только тело еще работает, ее тело не останавливается, это меня спасает, о, женское тело, почему тебе не сидится дома, не играется на лютне, о, тело, такое мягкое, такое гладкое, такое воспетое, пусть ты живым вознесешься на небо? — пишет средневековый поэт, — а она тут бежит в шортах, пот течет по всем изгибам ее тела, она уже сопит немного, сейчас, сейчас на букве F я ее обгоню, быстрее, шире шаги, три шага на один вдох, я уже небрежно машу тебе, но нет, я сам себе лгу, появляется чувство опасности, ужаса, больно, болит под ребрами, с обеих сторон машины, мы с ней вдвоем на траве посередине, на слоновьей тропе, вытоптанной бегунами, она меня догнала, я слышу ее дыхание, взгляд у нее остекленевший, она меня обходит, я слабею, чертова передышка. Буква Н [х]. Хаусы здесь больше, у нас они меньше, за городом тоже меньше, а здесь хоромы, hallo, говорит кто-то, hallo, произносит бегун, Боже, это же Фред, Фред Б., думать не могу, здесь налево, скоро первый канал, его почему-то называют байю, «старое русло», воздух становится чище, теперь по тротуару, вдоль садов, бассейнов, мимо часовни, люди выходят после мессы, здравомыслящие люди, здесь бу… больше не могу… буддистский центр, здесь я сидел в тени, смотрел на бритые бошки… бошки, только бушмены бегают где-то в Африке, вот только не знаю, где, бегают без перерыва, ходьба — это бег, для нее бег — это ходьба, х, х, х, ходьба, как бы я хотел ходить… И… И… Исключительные обстоятельства, наступают исключительные обстоятельства, исключительное состояние… состояние одержимости… ноги больше не держат, Ивонна, черная Ивонна на плоту через реку, Ивонна начинается с Y, ипсилон, не с I [и], не с irresponsible, безответственного, irritate, раздражающего I, хрен, хронотоп, хладнокровие, J [й] пропускаю, теперь К [к] — книги, кризис, определенно, Кризис. Я остановлюсь, боже, я останавливаюсь, книжный магазин, кондиционер в библиотеке, книжные черви скрипят химическими карандашами, воздух, кондиционирование, воздух, кондиционер, жар в голове, сердце стучит в ушах, К — конец… Конец… сердце в ушах, в голове, в ноздрях, в печени, что, если какой-нибудь орган загнется… Боже мой, сейчас остановлюсь… прислонюсь к забору и сдохну, она поворачивает за угол, уже у канала, бежит через мост, оглядывается, спотыкается, падает… Она падает. Падает, потому что оглянулась… уже бежит, кровавая ссадина на коленке. J. перед К. J — это jog, jog по-английски, трусца, встряска, спасибо, что упала, это меня подстегнуло, теперь все замедлилось, сильно замедлилось, но не остановилось, jog, jogging, стереофонический поток в головах джоггеров, стайер… полет дороги под ногами, дома по сторонам, канал, вода, пить… пить… Лететь, полет, колени, какие-то ткани слабеют, ткани порвутся, ткани на Т, а сейчас очередь М, молод ли я? Мне сколько? Тридцать пять. Сколько? Тридцать пять. Сколько? Больше никогда. Никогда. Т, тема у меня перед глазами, но еще не было Š [ш], смешно, нельзя поддаваться. А куда делось О? Объезд. Ухаб, ни одного слова на U [у] нигде, ни одной мысли, только проклятое дыхание, хрипящие легкие, уханье при вдохе, хрип… хрипенье, слюна течет изо рта, пена, она притормаживает, вот мы с ней в парке. V [в] выдержать, V выдержать. Z [з] зубы сжать до зоопарка. Мыльная пена изо рта, желчь поднимается по пищеводу. За ней, не отставать, что там на w, W, witch, bitch, ведьма, сука, теперь видишь, что я могу. Xerox, Xerxes. Ксерокс, Ксеркс. Вон там, вон зоопарк, пара животных бежит туда. Одно бежит, другое тащится. Еще чуть-чуть, всего несколько шагов. А теперь с начала: А. Ars moriendi. Искусство умирать. Прежде чем — avant que, здесь мы имеем еще и букву q, qompletno — совсем Avant que l’esprit soit hors… Прежде чем совсем умом тронешься.
