Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.
— «Струанз» нужны перемены. Если уж называть вещи своими именами, Благородный Дом представляет собой черт знает что. Но тебя во всем винить нельзя: была война, потом Корея, потом Суэц[42] — несколько лет тебе не везло. Пройдут годы, прежде чем мы почувствуем себя в безопасности. Если бы Квиллан Горнт — или любой другой из двадцати врагов — знал половину правды, знал, насколько завышена цена наших акций, мы утонули бы в своих никому не нужных бумагах за неделю.
— Наши бумаги не «дутые», напрасно ты говоришь, что они никому не нужны! Ты преувеличиваешь, как всегда!
— Их цена — двадцать центов на каждый доллар, потому что у нас не хватает капитала, недостаточно наличности и над нами нависла просто смертельная опасность!
— Чушь!
— Ты так думаешь? — В голосе Данросса зазвучали резкие нотки. — «Ротвелл-Горнт» сожрали бы нас за месяц, если бы знали размер нашей текущей дебиторской задолженности по счетам против срочной кредиторской.
Уставившись на него, старик молчал. Потом обронил:
— Это лишь временное явление. Обычное для этого сезона и временное.
— Ерунда! Ты прекрасно знаешь, почему передаешь мне должность: только я смогу разрулить кавардак, оставленный вами — тобой, моим отцом и твоим братом.
— Ну да, готов поспорить, ты сможешь. Это верно, — вспыхнул Аластэр. — Да. У тебя в крови как раз столько от «Дьявола» Струана, что ты смог бы послужить и этому хозяину, если бы захотел.
— Спасибо. Скажу честно: я не позволю, чтобы что-то стояло у меня на пути. И раз уж мы этой ночью говорим все напрямик, могу сказать, почему ты всегда ненавидел меня, почему меня ненавидел и мой собственный отец.
— Прямо-таки можешь?
— Да. Потому что я вернулся с войны, а твой сын — нет. Твой племянник Линбар, последний в вашей ветви клана Струанов, парень славный, но толку от него никакого. Да, я выжил, а мои бедные братья — нет, и от этого отец до сих пор сходит с ума. Ведь это так, да?
— Да, — согласился Аластэр Струан. — Да, боюсь, что так оно и есть.
— А я не боюсь, что так оно и есть. Я ничего не боюсь. Спасибо бабке Данросс.
— Хейя, тайбань, — бодро приветствовала его Клаудиа Чэнь, когда двери лифта открылись. Живая седовласая евразийка, перевалившая за шестьдесят, она сидела за огромным письменным столом, занимавшим большую часть фойе двадцать первого этажа. Из сорока двух лет, в течение которых Клаудиа служила Благородному Дому, двадцать пять она состояла исключительно при сменявших друг друга тайбанях. — Ни хао ма? (Как дела?)
— Хао, хао (хорошо), — рассеянно ответил он. Потом перешел на английский: — Бартлетт звонил?
— Нет, — нахмурилась она. — Он и не должен был звонить до ланча. Хотите, я попробую дозвониться до него?
— Нет, не нужно. А что мой звонок Форстеру в Сидней?
— Тоже ещё не дозвонились. И господину Мак-Струану в Эдинбург. Вы чем-то обеспокоены? — спросила она, мгновенно уловив его настроение.
— Что? О нет, ничего.
Он сбросил с себя напряжение и прошел мимо её стола в свой офис, окна которого выходили на бухту, и сел в мягкое кресло радом с телефоном. Закрыв дверь, она присела рядом с блокнотом наготове.
— Вспоминал сейчас свой день «Д»[43]. День, когда я принял вахту.
— А-а. Джосс, тайбань.
— Да.
— Джосс, — повторила она. — И это было так давно.
— Давно? — засмеялся он. — Да, за это время можно было сорок жизней прожить. Ещё трех лет не прошло, а весь мир уже совсем другой, и все происходит так быстро. Интересно, на что будет похожа следующая пара лет?
— Будет все то же самое, тайбань. Я слышала, вы столкнулись с мисс Кейси Чолок у главного входа?
— Э, кто вам сказал? — резко спросил он.
— Боже всемогущий, тайбань, не могу же я раскрывать свои источники. Но я слышала, вы долго смотрели на неё, а она — так же долго — на вас. Хейя?
— Ерунда! Кто сказал вам о ней?
— Вчера вечером я позвонила в отель, чтобы проверить, все ли в порядке. Управляющий и сказал. Представляете, этот болван собирался заявить, что у них «все номера заняты». «Ха, какое ваше дело, — срезала я его, — живут ли они в одном люксе и спят ли в одной кровати? На дворе шестьдесят третий год, мы живем в современном мире, в котором множество вольностей, и в любом случае это прекрасный люкс с двумя входами и отдельными комнатами, а самое главное, они наши гости». — Она фыркнула от смеха. — Я немного злоупотребила служебным положением... Айийя, власть — милая игрушка.
— А вы говорили молодому Линбару и остальным, что за инициалами Кей Си скрывается женщина?
— Нет. Никому. Что вы это знаете, мне уже было известно. Барбара Чэнь сказала, что мастер Джон звонил вам насчет Кейси Чолок. Ну как вам она?
— Если одним словом — сексапильная, — ухмыльнулся он.
— Да, а что ещё? Данросс задумался.
— Весьма привлекательна, прекрасно одета — хотя сегодня в приглушенных тонах, думаю, ради нас. Очень уверенная и очень наблюдательная: обратила внимание, что главный вход необычен, и спросила об этом. — Он взял нож из слоновой кости для разрезания бумаги и принялся вертеть в руках. — Джону она совсем не понравилась. Он готов побиться об заклад — передаю слово в слово, — что это одна из тех смехотворных американок, которые как калифорнийские фрукты: выглядят прекрасно, много мякоти, а на вкус никакие!
— Бедный мастер Джон, как бы ему ни нравилась Америка, он все же предпочитает некоторые... э-э... аспекты Азии!
Данросс усмехнулся:
— А как она умеет вести переговоры, мы скоро выясним. Я отправил её на встречу без доклада.
— Спорю на пятьдесят гонконгских долларов, что по меньшей мере один из них знал заранее, что она — женщина.
— Филлип Чэнь, конечно, — но эта старая лиса не скажет остальным. Ставлю сотню, что ни Линбар, ни Жак, ни Эндрю Гэваллан не знали.
— Идет, — согласилась довольная Клаудиа. — Можете заплатить сразу, тайбань. Я сегодня утром потихоньку проверила.
— Возьмите из денег на мелкие расходы, — нахмурился он.
— Извините. — Она протянула ладонь. — Спор есть спор, тайбань. Он нехотя вручил ей красную стодолларовую купюру.
— Благодарю вас. А теперь спорю на сотню, что Кейси Чолок обставит мастера Линбара, мастера Жака и Эндрю Гэваллана по всем статьям.
— Откуда вы знаете? — подозрительно спросил он. — А?
— На сотню?
— Хорошо.
— Отлично! — бодро произнесла она и тут же сменила тему: — А как быть с ужинами для мистера Бартлетта? С партией в гольф и поездкой на Тайвань? Вы ведь, конечно, не сможете взять на эти мероприятия женщину. Отменить их?
