Джон Фаулз - Червь
В: И больше ничего?
О: Нет, сэр.
В: Случалось вам прежде усматривать, чтобы мистер Бекфорд таким же порядком заводил беседы с проезжающими?
О: Как же, сэр. Его дом стоит тут же на площади — вон, сэр, извольте только голову повернуть. Ему из окна всё видно.
В: Он предпочитает водить знакомство с людьми просвещёнными?
О: И ни с кем другим, сэр. Такая о нём молва.
В: Скажите мне, Доркас, среди скарба, который джентльмены отнесли к себе в комнаты, не бросилась ли вам в глаза какая-нибудь диковина?
О: Нет, сэр. Разве вот сундучок да бумаги.
В: Что за бумаги?
О: Молодой джентльмен в сундучке привёз, сэр. Я принесла ему ещё свечей, а на столе, на котором пишут, бумаги. А свечи ему велел подать второй джентльмен, когда спустился к мистеру Бекфорду.
В: Молодой джентльмен читал?
О: Да, сэр. Это ему надобны были свечи.
В: Какого рода бумаги?
О: Не знаю, сэр. Я по-азбучному не разбираю.
В: Вы разумеете, что не знаете букв? Не имелось ли на верху этих листов каких-либо надписей, сделанных особо — адресов?
О: Мы неграмотные, сэр.
В: Да-да, но буквы-то вы различили. А не было ли на тех листах складок от сгиба, печатей, тайных знаков?
О: Нет, сэр. Они больше походили на счётные цыдулки.
В: Что это такое?
О: А это, когда проезжающие просят, хозяин им даёт бумагу с указанием, сколько платить за постой.
В: Вы хотите сказать, что на них были изображены цифры?
О: Да, сэр. И ещё вроде букв, только не азбучные — те-то я знаю, какие из себя.
В: Эти знаки писались в строчку или столбцами, как в счетах?
О: Нет, сэр. Промеж фигур.
В: Каких фигур?
О: Одну я разобрала: большой круг. И другая — с тремя сторонами, и ещё такие, навроде луны.
В: Как это понять — «навроде луны»?
О: Ну, как корка у сыра. Или как тёмный краешек у старой луны.
В: То есть луны на ущербе?
О: Так, сэр.
В: И рядом цифры?
О: Так, сэр.
В: Много ли бумаг на столе содержали означенные фигуры и цифры?
О: Много, сэр. С дюжину, а то и больше. Изрядное число.
В: Какой величины были эти листы?
О: Вон как те, на каких пишет джентльмен. А иные вдвое больше.
В: Укажите так: фолио и полуфолио. Листы были исписаны? Чернилами?
О: Так, сэр.
В: Слова не были напечатаны, как в книге? Может, то были страницы из книги?
О: Нет, сэр.
В: Джентльмен занимался писанием?
О: Нет, сэр. При нас — нет.
В: Не приметили вы каких-либо принадлежностей для письма — перьев, чернильницы?
О: Нет, сэр.
В: И такими же бумагами был набит сундук?
О: Лежали там и бумаги, сэр. А ещё книги, а промеж них — большие медные часы без футляра.
В: Часы? Вы это знаете за верное?
О: И пребольшие, сэр. А нутро у них — как у надкаминных часов мистрис Пуддикумб, ежели заглянуть через заднюю дверцу.
В: Вы видели циферблат, стрелки, указующие время?
О: Нет, сэр: часы лежали ничком. А вот нутро ихнее мы видали: колёсики, колёсики — совсем как в наших часах.
В: А книги? Где они помещались?
О: Сундук стоял возле дверей, сэр, весь нараспашку. У дверей было темно, ну да я, уходя, в сундучок-то заглянула.
В: И увидели книги?
О: Да, сэр. Нынче слух пошёл, будто в нём было золото — из-за него-де всех и порешили.
В: Но вы знаете, что это не так?
О: Знать-то знаю, сэр, да только моим словам веры не дают.
В: Пусть их. Я, Доркас, тебе верю. Но перейдём к горничной Луизе. Расскажите-ка, о чём вы с ней судачили.
О: Перемолвились только словечком, когда я показывала ей комнату, а других разговоров не было.
В: О чём перемолвились?
О: Я спрашивала, издалека ли они едут, сэр. Куда направляются. Всё в этом роде.
В: А о себе она не рассказывала?
О: Как же, сэр, я и про неё спрашивала. Она и говорит: везут-де её в Бидефорд прислуживать одной леди — она джентльменам сродница. Прежде в Лондоне служила у другой хозяйки, да та подалась за границу, а горничную не взяла. Потом она спросила, знаем ли мы Бидефорд. Как не знать, говорю, мы туда однажды ездили — с отцом, правда. Право слово. Город изрядно большой, рынок знатный.
В: Приводила ли она имя прежней своей хозяйки?
О: Имя она поминала, сэр, да я уже запамятовала.
В: Английское имя?
О: Так, сэр.
В: Какая-нибудь важная дама?
О: Нет, сэр. Хозяйка как хозяйка. Не помню, как её…
В: Не узнавали вы у Луизы, откуда она родом?
О: Она сказывала, из Бристоля, сэр. А как подросла, перебралась в Лондон, потому что её родители умерли. Она умеет шить и укладывать волосы, а в Лондоне такие мастерицы хорошие деньги зарабатывают.
В: А про вашу жизнь она расспрашивала?
О: Да, сэр. Довольна ли я хозяйкой да как нам у неё служится.
В: Что ещё?
О: Мы говорили недолго, сэр. Меня кто-то кликнул. Тут она спохватилась, что у меня, верно, дел невпроворот, а она меня держит. А она-де притомилась и сядет ужинать отдельно от всех. И чтобы я себя не утруждала, а ужин ей снесёт этот, Дик.
В: Не было ли речи о двух джентльменах?
О: Сказывала, будто впервые их увидала десять дней назад, но о старшем слыхала от прежней хозяйки много хорошего.
В: А те двое слуг — о них вы не толковали?
О: Про Фартинга — нет, сэр. Про другого, Дика, который глухонемой, она сказывала, чтобы я ни повадок его, ни наружности не страшилась: он зла не причинит.
В: Припомните хорошенько, дитя моё: подлинно ли она походила на горничную или же было заметно, что она лишь присвоила оное звание для какой-то причины?
О: Манеры у неё самые лондонские. Говорит как по писаному, а собой уж такая красавица. Одни глаза чего стоят. Мужчины ради таких глаз жизни не пощадят.
В: Больше похожа на леди, чем на горничную? Слишком видная для девицы простого звания?
О: Не знаю, как и сказать, сэр. Но слова она выговаривала слегка на бристольский лад.
В: Стало быть, держалась она не как знатная дама?
О: Нет, сэр. Она говорила, что после ужина ляжет почивать, а сама не легла. Я через час-другой пошла спать, и случилось нам проходить мимо покоя молодого джентльмена — так она у него сидела.
