Джин П. Сэссон - Мольба Мариам
Фарид чувствовал мою неудовлетворенность жизнью и подтрунивал над моим желанием стать мальчиком. Он представлял меня друзьям как своего «младшего брата» и брал с собой носиться по городу, изображая Бэтмена. Однажды, когда мы сидели в саду, я снова начала жаловаться:
— Фарид, ну почему я не могу быть мальчиком? Мальчики делают все, что им вздумается, — я помолчала. — Один факт их существования делает всех счастливыми.
Фарид нахмурился, а затем произнес:
— Мариам, я открою тебе тайну. Девочки могут стать мальчиками.
Я напряглась.
— Есть один американский доктор, который делает такие операции, — прошептал он. — Приходишь в больницу девочкой, а выходишь мальчиком. Вот так! Чудеса!
Я готова была подвергнуться такой операции хоть сейчас.
— А этот американский доктор когда-нибудь бывает в Кабуле?
— Я слышал, что да. Но прежде чем подвергнуться операции, надо купить пенис.
Я чувствовала себя придавленной безнадежностью положения. Я не сомневалась, что ни один мужчина в здравом уме ни за какие деньги не продаст мне свой пенис. И все же спросила:
— А где девочка может купить пенис?
— Это конфиденциальная информация, Мариам, — ответил Фарид. — Наверно, ты сама понимаешь, что пенисы пользуются огромным спросом. Поэтому они хранятся в универмаге «Хамид Зада» в центре Кабула. Так что тебе надо просто зайти туда и спросить.
В любой другой ситуации я бы обратилась к папе и попросила его свозить меня в универмаг, но он уехал из Афганистана диагностировать свою загадочную болезнь. Так что мне ничего не оставалось, как попросить маму отвезти меня в универмаг. Естественно, моя бедная мама не догадывалась, что я планирую, поэтому пришла в ужас, когда я с достоинством произнесла продавцу:
— Один пенис, пожалуйста.
Глаза у продавца вылезли на лоб, нижняя челюсть отвисла, и он онемел.
Однако я с такой страстью продолжала настаивать на том, что в универмаге продаются эти предметы, что ему пришлось вызывать менеджера. Узнав о моей просьбе, бедняга нервно рассмеялся и неодобрительно заметил:
— Подобные вещи не продаются в нашем универмаге. Кому взбредет в голову покупать такое?
Я разрыдалась, чувствуя, что лишилась последней надежды стать мальчиком. Все это было лишь очередным розыгрышем Фарида. Но ничто не могло охладить моего к нему отношения.
Однако вскоре мое беззаботное детство резко закончилось, когда моему любимому отцу был поставлен страшный диагноз — рак. Счастливая жизнь трагически оборвалась, когда мы узнали, что обследование в России принесло наихудшие результаты — у него диагностировали рак мочевого пузыря.
Горе словно парализовало нашу семью. Вернуться к прежней жизни было уже невозможно. Папа, занимавший высокое положение в вооруженных силах, подал в отставку и перестал получать жалованье, хотя правительство сохранило ему небольшое пособие. Единственным человеком, поддерживавшим семью, стала мама. Но что было хуже всего, папе предстояло в течение длительного времени оставаться в России, поскольку в Афганистане он не мог получить адекватной помощи.
У моего отца всегда было слабое здоровье, но я уверена, что именно стресс стал причиной его болезни — я читала, что стресс может разрушить иммунную систему организма и вызвать рак и другие серьезные заболевания. А папа, несомненно, с самого детства жил очень напряженной жизнью.
Нам с Надией предстояло остаться без родителей, когда мама решила, что поедет в Россию, едва папе будет сделана первая операция с последующей химиотерапией. Никто не знал, как долго они будут отсутствовать и вернется ли папа, ибо в то время рак считался смертным приговором. Я слышала, как шептались взрослые: «Аджаб вернется в саване».
Одна мысль об этом приводила меня в ужас — сердце мое кровоточило и трепетало.
Меня и Надию оставили на попечение бабушки, няни Мумы и нашего слуги Аскера. Аскер работал у нас еще с тех пор, когда папа служил офицером. Это был невысокий мужчина с густой бородой и черными глазами. Он был очень добрым человеком и обладал удивительным чувством юмора. Как и Фарид, он мог рассмешить меня, когда мне было совсем не до смеха. Прожив в Кабуле несколько лет, он сменил традиционный афганский костюм на модную одежду.
К тому же рядом жили мамины братья Хаким и Азиз со своими женами, которые всегда готовы были оказать нам поддержку, но, несмотря на большую семью, ничто не могло облегчить мои муки одиночества. Теперь рядом не было даже Фарида, ибо в нашей семье детей отправляли учиться в зарубежные университеты и Фарид совсем недавно отправился в Индию.
Я чувствовала себя такой несчастной, что постоянно плакала и молилась, чтобы Бог поскорее вернул мне моих родителей. Меня грела лишь надежда на звонок из России. Я мечтала о том, что услышу голос папы, который сообщит мне, что его вылечили и что я должна встретить его в аэропорту в среду — единственный день, когда прибывали рейсы из Советского Союза.
Каждую среду я готовилась к поездке в аэропорт, и всякий раз это заканчивалось разочарованием, ибо родители отсутствовали в течение долгих девяти месяцев. А затем мама в одиночестве вернулась в Кабул и мы решили, сейчас она сообщит нам, что папа умер и похоронен в далекой России. Но мама нас утешила:
— Ну-ка избавьтесь от этого кислого выражения лиц. Ваш отец жив, и состояние его улучшилось. А я вернулась домой только потому, что очень соскучилась. И отец ваш тоже скоро вернется домой.
И в тот момент, когда я уже потеряла всякую надежду, вообразив, что мама скрывает правду и папа на самом деле умер, он вдруг неожиданно прилетел в Кабул. Ко всеобщему изумлению, он передвигался на своих двоих и всем говорил, что у русских самая лучшая медицина и они чудесным образом вызвали у него ремиссию.
Еще никогда я не испытывала такого счастья!
Однако длилось оно недолго, ибо смерть, как меч, нависла над нашим домом. Папа продолжал болеть. К работе он так и не вернулся и лишь медленно бродил по окрестностям, навещая родственников и старых друзей.
С того момента, как папе был поставлен страшный диагноз, я забросила свои детские развлечения. И хотя в школе оставалась бунтаркой, дома я была послушной любящей дочерью, которая ходила по магазинам, помогала на кухне и выполняла прочие бытовые обязанности. Однако все реагировали на происходящее по-разному, и теперь моя сестра Надия начала вести себя несдержанно — она непрерывно жаловалась на маму и устраивала сцены из-за ерунды, например из-за меню, выбранного на обед.
Бедная мама, устававшая на работе, опасавшаяся за здоровье мужа и доведенная до предела дочерью, которая словно получала удовольствие от издевательств над ней, была на грани нервного срыва. То и дело она уходила в спальню, откуда доносились ее восклицания: «Что я сделала не так, Господи? За что мне это?»
