Сергей Минаев - Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста
Ксения Собчак и Ксения Бородина представляют:
«БОЛЬШОЙ ДОМ-2» Как построить любовь?
— Смешно, да, Антон?
— Обхохочешься, блядь, — говорю я и зачем-то сплёвываю три раза через плечо.
— А мне кажется… — начинает Генка, но я не даю ему договорить и ухожу.
Сев в кресло в своём кабинете, я размышляю о том, что идея с Грузией неплоха, но всё-таки вторична. И есть риск того, что не получится у нас все замутить так же ловко, как и с метро. А главное — это неясная цель. Для чего? Чтобы западная медиа обвинила Россию в агрессии против маленькой горной страны? Типа танки против роз? И как это нам поможет?
Грузия, Грузия… Что меня связывает с Грузией? На ум приходила только съёмка в программе Моти Ганапольского «Спорная территория». Трёхмесячной давности. Там была грузинская тема… весьма смешная… В начале программы первый вопрос: «От кого зависят СМИ?» Ганапольский задал грузинскому журналисту Зурабу, который сидел в Тбилиси и разговаривал с нами в режиме телемоста:
— Я хачу сказат, что преждэ всэго нада раздэлят СМЫ на государствэние и нэзависимие! — начал Зураб и затем довольно долго и путано объяснял, кому какие СМИ в Грузии принадлежат. Сидящие в московской студии некоторое время слушали его, потом начали свою дискуссию, совершенно выключив Зураба. Пару раз я отвечал на вопросы журналистов из зала, давал какие-то комментарии выступлениям коллег. Так прошло минут сорок, пока Матвей не попытался снова вовлечь Зураба в процесс обсуждения.
— Скажите, Зураб, как вы считаете, в Грузии сейчас более независимые СМИ, чем в России?
Услышав, что к нему обращаются, Зураб оживился и начал по новой:
— Я хачу сказат, что преждэ всэго нада раздэлят СМЫ на государствэние и нэзависимие!
— Мы поняли, Зураб, мы поняли, — остановил его Матвей, — мы уже перешли к другому вопросу. Вы слышали его, батоно Зураб?
— Что? — Зураб снова обезоруживающе улыбнулся. В этот раз его улыбка уже реально раздражала. — Нэт, павтаритэ, пажаласта.
Все засмеялись, Ганапольский поворачивается спиной к монитору и обращается к нам:
— Коллеги, Зурабу очень не просто. Мы все вместе обсуждаем тему в студии, практически выключая его из дискуссии. А когда Зураб отвечает, то слышит себя в наушнике с трехсекундной задержкой. Поверьте, это очень не просто. Давайте будем уважать друг друга. Итак, Зураб, я повторяю вопрос: «Как вы считаете, в Грузии сейчас более независимые СМИ, чем в России?» И в этот момент у грузина выпадает из уха микрофон, и он снова не слышит Ганапольского. Когда Ганапольский заканчивает говорить и поворачивается к экрану, Зураб снова расплывается в улыбке и говорит:
— Батоно Матвей, извэнитэ, у мэня микрофон из уха выпаль. Тот жэ вапрос? Так я считаю, что прэждэ всего…
— Вот мудило тупое, — выдыхаю я, забыв, что ко мне прикреплён микрофон. Зураб продолжает говорить, и тут моё высказывание доходит до него по телемосту. Услышав собственную речь с задержкой в три секунды, как и полагается, он встрепенулся.
— Ээээ, ты чо сказал, а? — Зураб вскакивает, вынимает из уха микрофон, который ему мешает говорить, отбрасывает его в сторону и начинает орать: — Ты каво мудилой назвал, ищак? Я твой рот ибаль, понял, да?
— Сам ты ишак. Тоже мне, орёл… — Я встаю, снимаю микрофон и двигаю к выходу.
— Ребята, ребята, — пытается примирить нас Ганапольский, — Антон, Зураб — перестаньте.
— Ээ, Матвей, а че это за дэло, э? Чо он меня так назвал? Я его так называл? — Зураб стоит в своей студии и по-бабьи разводит руками.
— Антон, ты не прав, — Ганапольский идёт следом за мной, — последнее, что мы сейчас должны делать, — это ругаться между собой. Тогда как нам нужно сплачиваться.
— Вот и сплачивайтесь. — Я хлопнул дверью и вышел вон.
Я улыбаюсь. Действительно, смешно получилось, хотя весьма вероятно, что и не правильно. Я, полулёжа в кресле, курю и пью прямо из горла довольно дрянной французский коньяк неизвестной марки, подаренный мне кем-то из коллег. Включаю телевизор. По РТР показывают «Аншлаг, аншлаг». Клоун, одетый метростроевцем, или метростроевец, одетый клоуном, не поймёшь, поёт комические куплеты:
Выпить я хотел сто грамм.
На экране либерал
Говорит, что президент
С нас три шкуры ободрал,
Мол, ни водки, ни селёдки
Не оставил вам, друзья!
Только вот не понял я
Диспут философский.
Раньше пил я спирт «Рояль»,
Теперь коньяк «Московский».
Медия, медия,
Не понятно не xуя.
«Халтурщики, — я отпиваю коньяк, — неужели тоньше нельзя? Хотя, наверное… наверное, и не нужно тоньше-то».
Клоуна-метростроевца сменили две «новые русские бабки». Одна из них играла на маленькой гармошке, другая — на гавайской гитаре. Рядом с ними топтался на месте дурацкого вида чувак в деловом костюме. Бабки запели хором:
Телевизор я включила:
В нём программа «НОВОСТИ»,
Про инфляцию трещит
Там Антоха Дроздиков.
Он пугал, что скоро будем
Снова все мы нищими,
А мне пенсию подняли
Двумя с полстами тыщями.
Эх, хвост, чешуя,
Все наврала медия.
Мне по радио сказали:
«Нет свободы слова».
Я-то знаю, все придумал
Дроздиков Антоха.
Я разбила радиолу, завела магнитофон.
Только гадости забыла, снова слышу его гон:
«Нам в России жизни нет С этим президентом».
Дёрнула из сети шнур я одним моментом.
Эх, хвост, чешуя.
Все наврала медия.
Я включила пылесос,
И в пылесосе этот пёс
Говорит, что олигархов
обижает президент.
А мне до олигархов —
что до этой лампы.
Внук включает Интырнет:
Тама баннер про балет.
Тыкнула на баннер я —
Там сволочь либеральная.
Судя по всему, чувак в деловом костюме — я. Вот так. Когда-то мне говорили, что настоящей звездой можно стать только после того, как тебя простебают на ОРТ или РТР. Поздно они спохватились. Пропустили тренд. Я простебал их раньше. Я стал медиа-звездой. Ха-ха-ха. Властелином Медиа.
Бабки тем временем продолжили:
Я от Дроздиков устала:
Все мозги мне выпили.
В ФСБ я позвонила.
Чтобы меры приняли.
"Приходят люди в серых костюмах и уводят Дроздикова под песню «Антошка, Антошка, пойдём копать картошку».
Неужели намёк на то, что снова на «Кухню» ехать? Пойдём копать картошку… юмористы, бля… нету, нету у вас героев, — я делаю большой глоток, — не читаете классику. Папу не знаете".
Я улыбаюсь и смотрю на плакат в рамке, стоящий в книжном шкафу. Плакат представляет собой стебалово над известной обложкой брауновского «Кода да Винчи». Отличие состоит лишь в том, что леонардовская Мона Лиза носит голову Геббельса с гладко зачёсанными назад волосами. Геббельс, так же, как и она, криво улыбается. На месте названия книги характерным шрифтом написано:
