Мария Метлицкая - Машкино счастье (сборник)
Племянницу баловала, но в меру: норковых шуб и бриллиантов не дарила, а вот джинсы, туфли на платформе, магнитофон у Анюты были первые в классе. В Камергерском собирались два раза в год – на день рождения отца и в годовщину его смерти. С годами Грета как-то потускнела, ссутулилась, как будто немного усохла, и даже завистливая Лариска ей уже не завидовала. Чему завидовать? Одиночеству, бездетности? Теперь она чувствовала свое бабье превосходство над сестрой. Понимала, что та от одиночества прилепилась к Анюте, злилась, что не к ее детям, хотя чувствовала, что прикипеть к ее невоспитанным и хамоватым отпрыскам откровенно трудно.
В шестнадцать лет Анюту положили на операцию. Грета оплатила лучших врачей, тревожилась, ездила каждый день в Боткинскую с икрой и черешней. После операции забрала Анюту к себе. Родители возражали, но так сначала захотела сама Анюта. Мать бросила обиженно: «Я тебе уже почти никто». Ревность. Но Анюта как-то быстро заскучала по родителям, друзьям, дому. Попросилась домой. Теперь обиделась Грета. Но виду не подала, только губы чуть сжала. И, оставшись одна, долго сидела в старом плюшевом кресле, перебирая свою жизнь, день за днем, тщательно, как косточки в рыбе.
Романов в ее жизни было два, нет, даже скорее полтора.
Первый, весомый и значительный, – с преподавателем в институте, пятидесятилетним профессором, полноватым и лысоватым очкариком, отнюдь не красавцем. Конечно же, женатым. Роман развивался по всем законам жанра – с тайными встречами, ранними вечерними уходами в семью, с пустыми и одинокими выходными. Ревностью, слезами, враньем. Она сделала от него два аборта – почему не родила? Знала, что из семьи он не уйдет. Расстались они через двенадцать лет, измочалив друг друга окончательно.
Примерно через два года, в турпоездке в Югославию, она сошлась с инженером-ровесником из Саратова. Он, видя ее элегантность, попросил помочь купить что-нибудь жене. Грета помогла. А вечером он решил ее отблагодарить так, как понимал благодарность. Благодарил до утра. Такого у Греты еще не было. Она была потрясена. Все то, что происходило в постели между ней и профессором, казалось ей теперь нелепым и смешным. Инженер приезжал из Саратова примерно раз в три месяца, чаще не получалось. Разводиться он не собирался – обожал двух своих мальчишек, да и жену, знакомую ему с первого класса, тоже по-своему любил. К богатству был абсолютно равнодушен, а Москвы даже побаивался. К Грете относился нежно, но особо влюблен не был.
Она же его очень ждала, тщательно готовилась к нечастым встречам, хотя и понимала, что это не совсем любовь, а скорее что-то другое. Единения душ у них так и не произошло. Но со временем это Грету стало устраивать. По крайней мере, не нарушало привычный ритм ее жизни. А к одиночеству она уже привыкла.
История эта тянулась довольно долго, но была необременительна для обоих, и когда как-то легко и плавно постепенно закончилась, оба этому не удивились. Свою одинокую жизнь она воспринимала теперь как благо и совсем не завидовала шумным семьям своих родственников и знакомых. В конце концов, у нее были сестры и брат, а главное – Анюта, родная душа.
Анюта поступила в институт только в восемнадцать лет, когда закончились ее мытарства по больницам. Закончились, правда, не совсем удачно: чуть-чуть, еле заметно, но она слегка припадала на левую ногу. Поступила, конечно, в медицинский. Отец ее был счастлив. К Грете теперь ездила реже – появилась своя, бурная студенческая жизнь. Наверстывала. На первом же курсе случился стремительный роман с однокурсником. Забеременела через полгода. Однокурсник был испуган, но жениться не отказывался. Уже через месяц, к свадьбе, Анюта поняла, что не любит его, что все это зря, но ресторан был заказан и платье сшито – все устроила Грета. Отказаться не хватило духу.
К Новому году родила девочку, назвала Юлькой, с никудышным мужем-студентом развелась спустя год, еле протянули. Родители очень помогали с дочкой, но все равно было тяжело. Мать много болела, отец пропадал в больнице сутками, сессии, практики… К Грете почти не ездила, та обижалась и не понимала всех тягот Анютиной жизни. Ревновала Анюту к дочке – совсем уже глупость. Поэтому стала вредничать и почти не помогала Анюте материально. Ну да бог с ней, пыталась не обижаться Анюта.
Грета ушла с работы – надоело. Чтобы не закиснуть, переводила то, что было интересно, брала работу на дом. Стала подолгу жить на старой даче в Малаховке. Это была классическая старая подмосковная дача, с огромным лесным участком, большим и нелепым домом, полукруглой верандой с цветными стеклышками, с белым кафелем голландских печек. Грета, конечно, украсила свой дачный быт – провела в дом воду и отопление, выбросила трухлявую, изъеденную жучком мебель, оставив только огромный резной буфет и круглый столик с мраморной щербатой столешницей – уж в таких вещах она знала толк.
Жила она на даче с мая до конца сентября. Образ жизни Греты там почти не менялся, только теперь она дольше гуляла по старым зеленым дачным улицам и больше читала, а спала почти до полудня. Посадила вдоль дорожки от калитки нехитрые цветы – душистый табак и ноготки, а турецкая гвоздика и флоксы давно уже разрослись плотной и ароматной стеной. С удовольствием ходила на старый малаховский рынок, в ту пору действительно крестьянский – с живыми кроликами и курами, покупала жирный домашний творог и ароматное сало с бордовыми прожилками мяса.
Была она еще совсем не старая женщина, по-прежнему с прекрасным лицом и стройной, моложавой фигурой. Привычкам своим не изменяла и даже, копаясь (слегка!) в цветочных грядках, своих уникальных колец и браслетов с рук не снимала. Соседи пытались завести с ней обременительную дачную дружбу, но дальше калитки разговоров она не вела.
Анюта окончила институт и работала в старой городской больнице, где всю жизнь проработал ее отец. Правда, отделения у них были разные – Анюта пошла в тяжелейшую «травму». Дочка Юлька росла девочкой избалованной и капризной – полная противоположность маленькой Анюте. Да и внешне – копия своего нерадивого папаши: бесцветная, светлоглазая, никакая. Бабка с дедом обожали ее сверх меры (отсюда и результат).
Личная жизнь Анюты, уже Анны Александровны, никак не складывалась. Мать сокрушалась: как девочке не везет! Случился, правда, один небольшой романчик с хирургом из смежного отделения, но тот был красавец, плейбой, избалованный всем женским персоналом больницы – от медсестер и врачей до ходячих больных. Впрочем, так же, как красив, был он глуповат. Анюта, правда, свое отстрадала, отвздыхала – как положено. Через полгода он, встречаясь с ней в длинных больничных коридорах, небрежно слегка кивал. Ничего, пережила. Словом, жизнь состояла из работы и дома, обычная, как, впрочем, у многих.
