Татьяна Соломатина - Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61
Мальцева взяла на себя смелость — и была вознаграждена. Сохранённой жизнью двойняшек Яковлевых. И здоровьем самой Елены — та быстро шла на поправку.
Но Мальцева могла быть и наказана за свою смелость — смертью всех вышеперечисленных Яковлевых.
И она отдавала себе в этом отчёт.
— А если бы она умерла? — спросил Семён Ильич свою очень похорошевшую и похудевшую за истекшие пять недель супругу. — Как бы ты себя чувствовала?
— Плохо, Сёма. Плохо. Но сейчас-то я себя чувствую хорошо? Так и к чему эти разговоры? Пойдём лучше в спальню.
Семёну Ильичу дважды повторять не пришлось.
Но в два часа ночи она проснулась. И долго смотрела в потолок. Сёма храпел. Она пнула его ногой.
— Повернись на бок!
— Да, родная!
Сёма послушно повернулся на бок и захрапел ещё громче.
Мальцева встала. Накинула халат. И спустилась в подвал. Её давно ожидали несколько писем. Она их читала. Но не было времени ответить. Времени и… А не сказка ли всё, приключившееся с нею в Америке? Может, это были галлюцинации? Как у пациентки Святогорского. Но не галлюцинации же ей письма пишут. Нет, версия не выдерживает критики. Татьяна Георгиевна Мальцева, пошедшая на огромный профессиональный и этический риск ради Елены Яковлевой, которая ей никем не приходилась, малодушничала сейчас. Ради человека, которого имела неосторожность так недавно и так скоро полюбить. Не успела оглянуться тогда, в самолёте Нью-Йорк — Денвер — и уже любила. И теперь малодушничает. Не отвечает на письма родного брата Матвея.
Брата-близнеца.
* * *А у Яковлевых всё наладилось. Первой не выдержала мамаша, она же — свекровь. Она же — бабушка. Она упала на колени перед невесткой. Другая бы воспользовалась. Но Лена была бесконечно добрым и хорошим человеком. Она немедленно бросилась поднимать маму Андрея. Объятия, слёзы. Полное прощение. Елена и Андрею запретила сердиться на мать. А там и отец подтянулся. Кто же не любит своих внуков? Интеллигентные люди очень любят своих внуков. Ну и так вышло, что отца Андрея звали Иван, а мать его звалась Мария. Вроде как внуки названы в их честь. Хотя Елене на самом деле нравилось это очень русское сочетание Иван-да-Марья. Иванушка и Алёнушка. Агукали в лофте с видом на Красную площадь. Добро пожаловать, новые москвичи. Куда заведёт вас судьба? Не станет ли Ваня Яковлев американским шпионом? Его отец Андрей Иванович Яковлев уже назначен младшим пресс-аташе в посольство РФ в США. Как с родителями помирился — так и оглянуться не успел. А ему уже так понравилось учить детишек английскому и французскому. Приобретённый педагогический навык он оттачивал на жене. Её в срочном порядке надо было обучить американскому варианту английского языка. Чтобы она чувствовала себя комфортно рядом с напыщенными никчемными ногастыми красивыми клушами. Впрочем, она простая нищая официантка, не окончившая вуз. Ей не привыкать сохранять достоинство перед лицом любого обеспеченного образованием и попечением быдла.
Кадр пятьдесят второй
Танатология и тарология
— Иван Степанович, ну куда вы!
Отважная секретарша пыталась преградить путь Бульдогу.[16]
— Ну что вы, Людмила Прокофьевна! Господин Марков имеет право доступа к телу главврача в любое время дня и ночи!
Татьяна Георгиевна поднялась навстречу старому травматологу. Они обнялись. Он поцеловал её в щёку.
— Здравствуй, Таня. Только вернулся из отпуска. Рад, что именно ты наш новый главврач. Людмила Прокофьевна — человек старой закалки. Она уж и когда помрёт — то никого не будет пускать к главному врачу без предварительной записи или хотя бы звонка.
Бульдог извлёк из ведёрного кармана необъятного халата коробку шоколада и протянул её секретарше.
— Держи, Мила. Бельгийский. Контрабандный. Как ты любишь.
Секретарша приняла подарок, нисколько не изменившись выражением лица. Уходя, продолжила ворчать:
— С вами тут разведи демократию — сразу на голову сядете!
Когда за секретаршей закрылась дверь, Татьяна Георгиевна прыснула, немедленно прикрывшись ладошкой — вдруг Цербер услышит?
— Иван Степанович, я её боюсь!
— Ты-то! — Протрубил Бульдог, устраиваясь в кресле мягкого уголка. Стулья «заседательного» стола были ему очевидно не по размеру. — Её покойный Василий Пименович боялся, царствие ему небесное. А он уж взрослым закалённым мужиком был, когда Мила пигалицей к нему в секретарши устроилась. Её ни один главный после него не устроил — все вылетали. Все думают, что с твоим назначением Семён подсуетился. И только я знаю, что Людмила Прокофьевна позвонила министру и распорядилась!
Бульдог засмеялся, необъятное тело заходило ходуном.
— Вот её и надо было главврачом ставить. Всё одно эта должность руководящая, а не лечебная! — Насупилась Мальцева.
— Производство надо знать! Чтобы быть директором химкомбината — надо прежде всего быть химиком! Не то развели директоров ни про что! Внучка моя собралась поступать на факультет менеджмента, мать его! Спрашиваю: «А что собираешься менеджерить?! Ремесло у тебя какое будет?!» Молчит. — Бульдог нахмурился. Затем треснул ладонью по столу. — Отставить нюниться! — Не то Татьяне, не то себе приказал. И тут же рассмеялся.
Иван Степанович был смешлив, но обладал способностью так же скоропалительно серьёзнеть и хмуриться. Чтобы снова рассмеяться. Но сейчас он снова стал серьёзен.
— Я к тебе как раз по такому вот руководящему вопросу. Точнее — за его решением. Значит, слушай сюда, Татьяна Георгиевна, уже год как работает у нас молодая красивая патологоанатом…
Год назад пришла в патологоанатомическое отделение больницы действительно молодая и действительно красивая, действительно врач-патанатом. Во всяком случае, у неё был диплом об окончании медицинского вуза по специальности «лечебное дело»; и сертификат профильного специалиста, свидетельствующий о том, что постдипломное обучение она прошла — тоже имелся. Пока в отделении патанатомии заведовала гнусная хромая старуха — всё было прекрасно. Она не допускала к хоть сколько-нибудь ответственной работе молодняк вообще, а новую девицу — в частности. Мало того — именно эту молодую красивую девицу гнусная хромая старуха невзлюбила. Вовсе не за молодость и красоту — на что неофиты привычно списывают нелюбовь к ним старой гвардии. А за полную профнепригодность. Разве может быть профпригоден неофит?! Конечно же! Наличием теоретических знаний и постоянной готовностью учиться и работать, работать и учиться. Молодая красивая дева с дипломом и сертификатом ничего этого не хотела. По какой-то неведомой причине она не имела ни малейшего понятия о профессии патанатома, несмотря на все предъявленные в отделе кадров документы на право патанатомом трудиться. Молодая и красивая считала, что патанатом получает сразу очень много денег. Прям тыщи и тыщи. Причём — в евро. Хотя для начала сойдёт и в долларах. Откуда же, к примеру, их получает патанатом? Оттуда. От врачей. Врачи, как общеизвестно, каждый день убивают пациентов. Кто помоложе — пачками, постарше — вагонами. Врачи на работе круглые сутки заняты тем, что совершают врачебные ошибки. Такая у всех врачей работа: ошибаться. И только у патанатома работа другая: покрывать эти ошибки. Ему сразу же очевидные. Секционным ножом — хрясь! — и там сразу надпись свернувшейся кровью по мёртвой плоти: врачебная ошибка доктора Такого-то — такая-то. Ну и доктор Такой-То немедленно несёт молодой и красивой патанатому туго перевязанные купюры, по толщине — соответствующие тяжести ошибки. Вуаля!
