Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи
— Сейчас иду, — не отрывая глаз от экрана, произнес я. — Еще на пару писем отвечу.
Лучана знала, что красивое белье — это лишь инструмент для игры на мужском любопытстве, и чем оно идеальнее, тем приятней мелодия. Она лежала на диване, бесконечно манящая и прекрасная. Грудью Лучаны наслаждался бежевый прозрачный бюстгальтер. Тонкие трусики замерли, крепко схватившись за упругие бедра, под страхом того, что их скоро лишат поддержки.
— Сколько мне еще терпеть это унижение? Лежать перед тобой в красивом белье, когда ты занят неизвестно кем.
— Ты можешь подождать немного?
— Почему я должна все время ждать? Сначала пока ты писал эту чертову книгу, теперь, когда ты пытаешься ее пристроить, чтобы прочесть всему миру.
— Ты не должна, — бросил я взгляд на Лучану, лежащую на спине, заметив, как из ее умной головы водопадом струились волосы, откинутые назад, они падали на пол. Соленым ручейком одна за другой текла по вискам горячая обида. Это было безумно красиво. Я видел, как слезы вырастали из ее голубых глаз. Больше всего меня испугало, что мой родной человек плачет, а я ничего не чувствую: ни жалости, ни сострадания. Меня абсолютно не трогала ее влага жалости к самой себе. «Да что же это такое, как такое может быть?» — подумал я про себя.
— Перестань. Ну иди ко мне, милая, — оторвался я от жидкого кристалла и прилип к ногам своей любимой женщины, поднимаясь поцелуями от коленок к бедрам.
— Все, отойди от меня, ты мне больше не нужен. Слышишь? Я не хочу. Иди к своим виртуальным бабам, общайся, люби, целуй, ублажай, утешай.
— Уже было. Новых песен нет? — продолжал я.
— Знаток женских душ. Что же ты мою не можешь никак успокоить? Удовлетворить хотя бы.
— Я тебя не понимаю: сначала ты раздеваешься, ослепив красотой всю квартиру, потом отпихиваешь меня, что с тобой, звезда моя?
— Ты не понимаешь, я уже не хочу. Звездочка твоя перегорела. Поменяй лампочку, вон их сколько, зажженных тобою, — растерла она глаза и начала всхлипывать.
— Ну что я такого сделал? Это же была обычная переписка деловая. Почему до тебя никак не дойдет.
— Потому что ты до меня так и не дошел.
— Что ты меня перебиваешь? Дело для мужчины всегда на первом месте, а все остальное — на втором.
— Даже голая любимая женщина? Что ты молчишь? Вот и мне надоело быть всем остальным. Делом твоим я быть не хочу, любовью не получается, остальным пусть будут другие. Все, хватит! Не хочу: ни жить с тобой, ни любить тебя.
— Да что за х… ты несешь? — завелся я, оторвавшись от ее длинных ног и от дивана. Резким движением руки снес пачку дисков с музыкальной колонки. Те разлетелись, выскочив из футляров, запрыгали и раскатились по квартире. На мгновение их музыка стихла.
Потом вступили ударные: Лучана неожиданно поднялась и, наткнувшись на меня, бессильно начала барабанить кулачками мне в грудь.
— Входи, открыто, указал я ей на сердце и спрятал этот прекрасный извивающийся нерв вместе со всеми его проклятиями и слезами в свои объятия.
* * *— Никто так не требует понимания, как женщина, — оторвал взгляд Фортуны от Италии Павел.
— Да не понимания она требует, а отношения, — посмотрела на него строго.
— Он и носит.
— Так не в спальню надо нести, а к алтарю.
* * *Я лег на диван и включил телек. Шло какое-то романтическое чтиво, черный мужчина и белая женщина обсуждали в постели ее брачный период:
— Чем же он тебя купил?
— Своим нестандартным подходом. Сел рядом на скамейку, посмотрел и спросил: «Девушка, вам одиноко?» — «А что, заметно?» — ответила я. — «Нет, размечтался» — произнес он тихим приятным голосом.
— Похоже на домашнюю заготовку. Ну и что дальше?
— На большее фантазии не хватило. Пошел голый съем.
— То есть?
— Несколько месяцев он настаивал на сексе.
— Как ты это поняла?
— Понять было не сложно, тем более что, когда мы встречались, он постоянно гладил мою руку и говорил: «Я тебя люблю».
— А ты?
— Я настаивала на браке.
— Каким образом?
— Говорила, что любовницей я уже была и мне не понравилось.
— Тебе со мной не нравится?
— А ты что — ревнуешь?
— Я не настолько щедр, чтобы ревновать: я не готов делиться тобою даже мысленно.
— Я вижу, что ревнуешь, — пошло улыбнулась она ему, сидя сверху. Они медленно любили друг друга, он похлопывал ее по розовым ягодицам, она же то и дело закидывала голову назад, словно где-то там за спиной можно было достичь оргазма.
— Дорогая, тебе нельзя столько пить.
— Дорогая? Какой высокий стиль. Ну пьяна, и что в этом такого?
— У тебя глаза из сапфировых стали изумрудными.
— Значит, я становлюсь только дороже. Ты можешь меня шлепнуть сильнее?
— Я не могу лупить женщину только за то, что ей это нравится.
— Тебе нужна более веская причина?
«Кому-то нужны разговоры, чтобы завестись», — подумал я. Мое терпение вышло, я не стал его догонять и отжал у пульта другую программу, шла комедия:
— Ну что ты замолчала? Ты для этого позвонила?
— Мужика бы сейчас.
— Я же сказал, буду завтра.
— А мне нужен сейчас.
— Я приеду рано утром.
— Два-то мне зачем?
После этих слов молоденькая женщина повесила трубку и записала в своем дневнике: «Сознанием она понимала, что является всего лишь любовницей. И что все разговоры по поводу его развода и их скорой совместной жизни так и останутся трёпом. Однако в скрытых от разума уголках души теплились и прекрасно размножались надежды. Они жили своей отдельной жизнью, своим племенем, то вымирая полностью от одной только смс-ки, то вновь возрождаясь от одного горячего поцелуя».
Я переключил на спорт. На корте бились две теннисистки. Игра была так себе, зато озвучка что надо: никакой фальши, никакой имитации, тем более на кону стояли неплохие чаевые. Я оставил девушек в своей комнате, а может быть, просто сдался, как это часто бывает, когда идешь уже на второй или на третий круг, перебирая канал за каналом, словно хочешь набрать смс-ку, но забываешь, что вместо телефона у тебя в руках пульт. Жизнь проходит, пока мы выбираем себе развлечения.
Я не мог представить более тупой вещи, чем телевизор, и поэтому пользовался им редко, лишь в минуты глубокого забвения, дабы сбросить напряг, расплавившись на диване. Несмотря на то, что потом меня мучила совесть. Она все время корит, глядя на то, как я бездельничаю, ворчит до тех пор, пока не пригрозишь ее потерять…
