Артур Голден - Мемуары гейши
Неожиданно открылась раздвижная дверь, вышла молодая служанка и поклонилась мне. Видимо, она услышала стук моих башмаков о камень. На ней было красивое темно-синее кимоно с простым серым рисунком. Еще год назад я приняла бы ее за хозяйку этого замечательного места, но сейчас, после многих месяцев, проведенных в Джионе, я поняла — ее кимоно, хотя и красивее всего, что носили в Йоридо, все же слишком простое для гейши или хозяйки чайного дома. С простой прической и в простом кимоно, она тем не менее выглядела несравненно лучше, чем я. С сожалением посмотрев на меня, она сказала:
— Уходи отсюда!
— Хацумомо просила…
— Уходи сейчас же! — повторила она и закрыла дверь, не дав мне возможности ничего сказать.
Дождь усиливался. Я обошла чайный дом и попробовала войти с заднего входа. Но дверь открыла та же служанка. Не сказав ни слова, она взяла из моих рук сямисэн.
— Госпожа, — сказала я, — не могли бы вы сказать мне, где находится район Миягава-чо?
— Что тебе там нужно?
— Мне нужно там кое-что забрать.
Она как-то странно посмотрела на меня, но объяснила, как пройти.
Я решила переждать дождь под козырьком чайного дома. Прислонившись к окошку, я отчасти могла видеть происходящее внутри. В комнате татами, залитой оранжевым светом, шла вечеринка с участием большого количества мужчин и нескольких гейш. На столе стояли стаканы с пивом и чашечки для сакэ. В центре внимания был, как мне показалось, пожилой мужчина с мутными глазами. Потом я увидела Хацумомо. Она смотрела на какую-то гейшу, стоявшую спиной ко мне.
Последний раз я видела господина Танака, когда с его младшей дочерью Кунико смотрела в щелку жалюзи чайного дома в Йоридо. Почему-то снова появилось чувство тяжести, уже испытанное мною у могил первой семьи отца, как будто земля тянула меня вниз. Я отошла от окна, села на каменную ступеньку у входа и заплакала. Мысли постоянно возвращали меня к господину Танака. Он забрал меня от мамы и отца, продал меня в рабство, продал мою сестру в какое-то ужасное место, а я принимала его за доброго человека. Он казался мне таким утонченным, таким мудрым. Какой же глупой девчонкой я была! Я решила больше никогда не возвращаться в Йоридо. А если и вернуться, то лишь затем, чтобы сказать господину Танака, как я его ненавижу.
Когда я наконец встала и вытерла глаза, дождь уже только слегка моросил. Валуны в аллее поблескивали при свете фонарей. Через несколько кварталов улицы совершенно опустели. В обычные времена район Миягава-чо был даже более оживленным, чем Джион, а тогдашнее запустение — следствие Великой Депрессии. В тот вечер этот район показался мне очень тоскливым. Деревянные фасады выглядели почти так же, как в Джионе, но без деревьев, ручья Ширакава, красивых порталов. Освещались только крылечки зданий с сидящими на стульях пожилыми женщинами и стоящими рядом с ними двумя или тремя молодыми, принятыми мною за гейш. Правда, пояса у них завязывались спереди, в то время как у гейш Джиона — сзади. Оказалось, это было отличительной чертой проституток. Женщина, вынужденная в течение вечера несколько раз развязывать пояс, не может утруждать себя завязыванием его сзади.
Эти женщины помогли мне найти Тацуйо в пустынной аллее рядом с тремя другими домами. На всех зданиях у входа весели вывески. Трудно описать мое состояние при виде вывески «Тацуйо». Я готова была взорваться. У входа тоже сидела пожилая женщина и разговаривала с молодой, стоявшей у противоположного входа.
— Уже три недели я не возвращаюсь, — говорила она. — Жена моего сына хорошо ухаживает за мной, ты знаешь. Она не очень умная, но работящая. Ты ее не встречала?
— Даже если и встречала, то уже не помню, — ответила молодая женщина. — Посмотри, маленькая девочка хочет тебе что-то сказать.
Пожилая женщина впервые обратила на меня внимание. Она ничего не сказала, лишь кивнула головой в знак того, что слушает меня.
— Скажите, пожалуйста, госпожа, — сказала я, — нет ли у вас девочки по имени Сацу?
— Нет у нас никакой Сацу, — ответила она.
Ее слова меня просто убили. Она же неожиданно оживилась при виде мужчины, направившегося ко входу. Несколько раз поклонившись ему, она сказала: «Добро пожаловать!» Он вошел в дом, а она вернулась на свое место.
— Ты еще здесь? — спросила меня пожилая женщина. — Я же тебе сказала, нет здесь никакой Сацу.
— Есть, — возразила молодая женщина напротив. — Ваша Юкийо. Я помню, раньше ее звали Сацу.
— Это может быть, — ответила старуха. — Но для этой девочки у нас нет никакой Сацу. За просто так я и пальцем не пошевелю.
— Если вы имеете в виду деньги, то Сацу вам заплатит, — сказала я.
— С какой стати она станет разговаривать с тебе подобными?
— Я ее младшая сестра.
Она поманила меня пальцем, а когда я подошла к ней, взяла меня за руки и покружила.
— Посмотри на нее, — обратилась старуха к женщине напротив. — Неужели она похожа на сестру Юкийо? Окажись наша Юкийо такой же хорошенькой, как эта, наш дом стал бы самым популярным в городе. Ты лгунья, вот ты кто.
С этими словами она подтолкнула меня в сторону аллеи.
Но я была настроена очень решительно. Я так долго шла сюда и не собиралась уходить только потому, что эта женщина мне не поверила. Я развернулась, поклонилась ей и сказала:
— Извините, если я показалась вам лгуньей. Но на самом деле это не так. Юкийо — моя сестра. Если бы вы оказали мне любезность и сказали ей обо мне, она бы вам заплатила столько, сколько вы скажете.
Видимо, я нашла правильные слова. И старуха обратилась к женщине, сидевшей напротив:
— Сходи вместо меня. Ты ведь сегодня не очень занята. Кроме того, у меня очень болит шея. Я останусь здесь и присмотрю за девчонкой.
Молодая женщина встала со стула и пошла в Тацуйо. Я слышала, как она поднималась по лестнице. Наконец она вышла на улицу и сказала:
— У Юкийо посетитель. Как только она освободится, ей скажут, и она спустится вниз.
Старуха велела мне спрятаться за дверью, чтобы меня никто не увидел. Не знаю, сколько времени прошло, но я начала волноваться, как бы в окейе не обнаружили мое отсутствие. Наконец из дому вышел мужчина, ковыряясь во рту зубочисткой. Старуха встала, поклонилась ему и поблагодарила его за посещение. Потом я услышала самые приятные для меня звуки с момента моего появления в Киото.
— Вы что-то хотели, госпожа?
Я услышала голос Сацу и подбежала к дверному проему, где она стояла. Ее лицо выглядело очень бледным, почти серым, хотя, может, так казалось из-за ярко-красного с желтыми цветами кимоно, надетого на ней. Губы покрывал слой яркой помады наподобие той, какой пользуется Мама. Пояс у нее был завязан спереди, так же как у женщин, встречавшихся мне по дороге сюда. Увидев ее, я почувствовала огромное облегчение и радость и с трудом удержалась, чтобы не броситься к ней в объятия. Сацу радостно вскрикнула и закрыла рот рукой.
