Ирина Лобановская - После третьего звонка
- Делов-то куча! - весьма "интеллигентно" сказала она, вздернув плечи. - Теперь я ключи уворую для тебя, Витюша, но только в августе. И пускай Герочка женится, ты ему не препятствуй. Дело хорошее!
- Ничего хорошего, кроме плохого. Сомнительная фамилия "Сумнительная"... Неужто Нинке нравится? - машинально прокомментировал растерявшийся Виктор: даже от Татки он не ждал подобного жеста.
- А как же твои моральные принципы? - не к месту поинтересовался у нее Георгий.
- К чертям собачьим! - энергично высказалась Татка. - Раз они мешают вашему счастью!
Она всегда была своя в доску.
Все лето Виктор провел как в тумане, словно в нехорошем тревожном сне. Он страшно мучился без Таньки, а встречаться приходилось лишь в парке на скамейке. Совершенно одурев к вечеру от жары и одиночества, Виктор звонил Тане и требовал, чтобы она немедленно вышла на улицу. Испуганная его тоном Танька тотчас прилетала к метро.
- Таня! - бросался к ней навстречу Виктор. - Ради всего святого скажи: какая разница между глаголом и сказуемым?
- Балда! - смеялась Танька. - Ты настоящий урод, Витя!
В следующий раз он изобретал совсем другую проблему.
- Танечка, родная, как говорить правильно: укра"инский или украи"нский?
Или стонал:
- Таня, умоляю, "не думай о секундах свысока"!
- Просто глупо! - наконец обиделась Таня. - У тебя что, нет других тем для разговоров?
- Это и паровозу понятно, - ласково объяснил Виктор. - И никогда не было. А где мне их взять? Бедного мальчика воспитывала программная литература и советская песенная классика. Поэтому я и вырос таким дебилом. Так что я тебя поздравляю: ты здорово прокололась с выбором!
Он наклонился к Тане, осторожно поцеловал ее в лоб и нежно сообщил, глядя в глаза:
- "Ты - моя мелодия!"
- А хотелось бы быть музой! - нагло заявила Танька. - Какой-то там мелодии - еще, кстати, неизвестно какой - для меня маловато!
- А ты капризна, родная! - заметил Виктор и тут же попросил с чувством: - Ну, тогда "стань моей сиреною"!
Таня наморщила нос и поощрительно улыбнулась: сирена ее устраивала значительно больше.
- Уже занятнее, - сказала она. - Продолжай!
Крашенинников молчал.
- Неужели иссяк запас песенной классики? - изумилась Таня. - Или ты выдохся? Не подсказать ли тебе что-нибудь?
- Я тебя умоляю, - пробормотал Виктор и вдруг нервно стиснул Таньку ладонями так, что она жалобно ойкнула от боли и неожиданности. - Таня, - заговорил он быстро и напряженно, - я не доживу без тебя до осени, я, наверное, скоро сойду с ума, или заболею, или застрелюсь! Или не знаю что... Сдохну как собака. Но я не могу тебя не видеть, не слышать, не чувствовать!.. Это просто невозможно, Танька! Мне обрыдло общаться с тобой по телефону! Придумай что-нибудь, ну, пожалуйста! У тебя наверняка есть Брижиттки с квартирами!
Таня прикусила нижнюю губу и притихла.
- Брижиттки есть, - прошептала она, - а квартиры - фига!
- Почему же ты у меня такая недогадливая, родная? - застонал Виктор. - Непронырливая! Почему ты до сих пор не обзавелась дочкой Герасимова в качестве подружки?
- Потому что у него нет дочки! - отпарировала Танька.
- Да что ты говоришь? - изумился Виктор. - Шибко неудачно! А я так на это рассчитывал!
- И вообще ты, очевидно, забыл, что у меня есть Татка с дачей! - заявила Таня.
- Еще неизвестно, у кого она есть: у тебя или у меня, - пробормотал Виктор. - Татка - наше общее народное достояние!
- Не паясничай, Витя! - строго, с легким раздражением попросила Таня. - Надоедает иногда!
- Я сам себе тоже иногда надоедаю. Еще как! - пробормотал Виктор. - "И в кого такой я уродился, трудно мне с характером моим..." Но труднее всего мне без тебя, Таня...
Придумать они так ничего и не смогли. До августа Виктор удивлял мать тем, что постоянно болтался дома.
- Скажи, Витя, - спросила она, водя кисточкой по холсту в своей комнате, - почему ты перестал ходить к друзьям: и к Гере, и к Алеше?
- Герка женился, у него теперь семья, дети, - мрачно сообщил сын.
- Да? - искренне обрадовалась мать. - Это замечательно! И кто же у него родился?
- Неведома зверюшка, - хмуро известил Виктор. - Ты лучше не приставай ко мне, я сейчас бешеный.
Вечером он, как всегда, позвонил Тане.
- Депрессушник заел, - пожаловался он. - Берет верх депрессуха проклятая! Сладу с ней нет! Наверное, я скоро умру... Ты хотя бы придешь меня хоронить?
- Дурак! - возмутилась Таня. - Тебе нужно было идти вместе с Алексеем в цирк!
- Меня туда не взяли из-за роста, - грустно доложил Крашенинников. - Я свободно достаю рукой до купола, если встану на цыпочки. Там сказали, что "во флоте вы нужны, послужите для страны"!
- Почему же ты не последовал мудрому совету, а полез в художники? - осведомилась Таня.
- Любезность за любезность, - отозвался Виктор. - По той же причине, по которой ты, презрев судьбу простой советской домохозяйки и даже не научившись мыть тарелки - они у тебя всегда после мытья жирные, заметь! - двинулась в сценаристки! Ну-ка, скажи быстренько, как правильно пишется "бессребреник"?
- С тремя "з"! - заявила Танька. - И отцепись от меня!
- Ни за что! - ответил Виктор. - Я назло тебе из последних сил дотяну до августа, все-таки выживу и доползу до нашего чердачка!
Танька повесила трубку.
Август выдался на редкость холодным и дождливым, видимо, специально для Виктора. Да и Надежда Николаевна погрустнела и стала прихварывать после свадьбы Геры, чем несказанно удивила родную дочь. Поэтому уже в середине месяца Крохины уехали в Москву, и Татка молча принесла Виктору ключи. Он, как безумный, рванулся к Таньке.
- "На Пушкино в девять идет электричка, - сообщил он с порога. - Послушайте, вы отказаться не вправе: кукушка снесла в нашей роще яичко, чтоб вас с наступающим счастьем поздравить!"
Танька засмеялась.
- Ты неисправим! Но утром я не могу.
- И это ответ? - возмутился Виктор. - "Спешу к вам, голову сломя. И как вас нахожу? В каком-то строгом чине! Вот полчаса холодности терплю! Лицо святейшей богомолки!.. И все-таки я вас без памяти..."
Последнее слово Виктор проглотил и уверенно заявил:
- Сможешь! Иначе я за себя не ручаюсь! А что такое "саламата"?
- Витька, уймись! - закричала Таня, отталкивая его от себя. - Завтра утром к нам приезжает мамин двоюродный брат из Ташкента, и я должна...
- Перебьется! - холодно оборвал ее Виктор. - В восемь я за тобой заеду, смотри, не проспи! Иначе я увезу тебя с собой в ночной рубашке!
И снова был их маленький, волшебный чердачок в лесной избушке. И снова осень, смутное желтое время, когда хочется все бросить, обо всем забыть и поселиться в теремке навсегда, до скончания жизни.
"И пускай на них люди зарятся"...
Тот день ничем не отличался от остальных. С утра дождя не было, и, заскочив домой только наспех пообедать, они бродили по лесу почти до самого вечера. Танька беззаботно собирала в букет опавшие кленовые листья, а Виктор вышагивал следом, тихо, чтобы она не слышала, мурлыча: "Милая моя, солнышко лесное..."
Двое вышли из леса неожиданно: один маленький, тряпичный, второй повыше и наоборот, словно одеревеневший.
"Железный дровосек", - подумал, увидев его, Виктор и совершенно неуместно ляпнул:
- Двое вышли из леса...
Таня удивленно оторвалась от листьев.
- Кто? - спросила она.
- Без понятия, - протянул Виктор. - Кто-то...
Почему-то ему сразу стало не по себе и в животе неприятно заныло, засосало... В осеннем воздухе запахло тревогой. Двое приближались к ним.
- Таня... - начал Виктор, но не успел закончить.
Двое, быстро окружив их, встали с обеих сторон, пробуя отрезать им путь к отступлению. Танька недоуменно озиралась. Виктор показал ей глазами: спрячься на всякий случай за мной, но маленький разгадал его взгляд и цепко схватил Таню за руку. Виктор прикинул свои возможности - конечно, их двое, и вероятно, у них имеется что-нибудь серьезное в карманах, но он все-таки выше и сильнее. Вот Танька... Вечно она со своей нерасторопностью.
Плохи наши дела, Танюша...
- Что нужно, мужики? - спросил он, стараясь говорить спокойно и уверенно.
Вокруг - ни души. Из-за холодов и дождей поселок обезлюдел до весны.
- От тебя - ничего, - ответил, с трудом ворочая языком, - наркоты, что ли, насосался? - "железный дровосек". - Ты дуй отсюда, да поскорее!
Виктор сделал шаг в сторону Тани. "Дровосек" тотчас последовал за ним.
- Разбежался! - обнадежил его Виктор. - Дурь обсуждению не подлежит. Мы уйдем отсюда только вместе!
Маленький нехорошо засмеялся.
- Объяснись с ним, Толик, - сказал он, не выпуская Таню.
Она стояла, по-прежнему не понимая, что происходит. "Дровосек" на "железных ногах", тупой и тяжелый, вплотную придвинулся к Виктору.
- Что смотришь, мальчик, ударить хочешь? - поинтересовался у него Крашенинников.
- Хуже будет, - пообещал "дровосек", наконец в муках родив одну фразу.
- Это вряд ли, - ухмыльнулся Виктор. - Если только тебе...
И тут же почувствовал, как свинцовый кулак вошел в солнечное сплетение.
