Владимир Богомолов - Повелительница лабиринтов
Только день отъезда смог, своей неотвратимостью, разрушить идиллию их мира. Вынужденные подчиниться, они впервые самостоятельно отказались от заточения, в котором пробыли несколько дней. Удивленная их поведением компания друзей смотрела на них, словно на людей, внезапно лишившихся разума и вернувшихся в свое раннее детство. Единственные люди, которые не замечали озабоченных взглядов, были сами узники. Их лица были до безобразия глупыми и счастливыми до такой степени, что это пугало непосвященных.
С бессмысленными от счастья лицами, они сели на заднее сидение РАФика, и взявшись за руки промолчали всю дорогу домой. Первым очнулся Влад, когда понял что микроавтобус готов проехать его Русановку мимо. Вслед за ним, из оцепенения вышла Ляля. Ее глаза, были полны мольбы, любви и слез. Она молчала, смотрела на него и ждала. А он, решившись, глядя, в ее родные и мокрые глаза сказал, скорее уточнил: « Мы выходим вместе», удивив всю компанию, которая не хуже полоумной парочки знала, что они живут на разных концах огромного мегаполиса. Но им никто не собирался дарить право слова. Все уже было решено их сердцами. Влад хлопнул дверью микроавтобуса, заглушив хлопок смыкания третьего кольца Лабиринта, на котором закончилась магия удивительной сауны, способной своим жаром спаивать и сплавлять воедино живые человеческие сердца лучше любой сварки в мире.
С той минуты путь в Лабиринте Чувств, стал для них общим, а их спаянные воедино сердца смогла разделить только Смерть. Дорога до врат была далекой, а только за ними она могла их встретить, и времени у них было предостаточно, чтобы наслаждаться минутами жизни вместе. И все это время, Нежность переливалась от одного к другому с такой силой, что ее поток вынес в Лабиринт еще пару скитальцев, девочку и мальчику, неведомо откуда прибывших для совместного путешествия. А три магических кольца, сомкнувшихся в день их сауны, переплелись в яркий ореол над ними, чтобы осветить темноту пещер и тоннелей на их пути по Лабиринту Чувств.
Глава 12. ВСТРЕЧИ И РАЗЛУКИ У ФОНТАНА НЕЖНОСТИ.
«…В переходах лабиринта и на его фоне лучше не фотографироваться, могут начаться неприятности в жизни и проблемы с памятью и зрением…»
Отчего люди живут вместе, не умея принимать Нежность с благодарностью. Ведь ее совсем не жаль. Кому она нужна, если ты ее носишь, носишь и не знаешь зачем. Ну, в самом деле, не станешь же ласкать и холить себя сам. Есть, конечно, исключения среди нас, которым это нравиться, да и то ненадолго. Мне всегда нравилось ощущение женских рук на теле. Например, в парикмахерской, когда милая женщина, усадив тебя в кресле, начинает свою поему Нежности, творя волшебства с кожей головы и лица. До чего удобно зарыться лицом в нежные женские ладошки, насыщаясь нежностью с каждого пальчика и каждой складочки на них. Ну, это пристрастия мужские, не всем ведомы и доступны.
Но и женщины, пьют радостно Нежность с твоих рук кожей всего тела. Стоит лишь коснуться спины нежным прикосновением, как спина под ладошкой выгибается в дугу, не желая упустить ни капли благотворного нектара. Порой кажется, что морщинки на лице любимой лучше любой лазерной терапии, способны разгладить пальцы твоей руки.
Душная южная ночь теснилась под нежным напором легкого бриза, бегущего по лунной дорожке к пляжу внизу, переливаясь на мелких волнах на пути. Трепля шевелюры пальм, под балконом внизу, они приподнимали женщинам легкие юбки, нежно касаясь теплым дыханием их утомленных загорелых ног, не забывая при этом перебирать завитые локоны их причудливых причесок.
Влад сидел в шезлонге на балконе своего номера, словно капитан на мостике морского лайнера, дымя трубкой и любуясь ночным пейзажем над вихрастыми макушками пальм вдоль дорожек парка внизу потягивая коньяк из стакана со льдом. Идеалистическая картина, несмотря на свою волшебную красоту, не трогала его сердце, как и душу, сжавшуюся от нестерпимой боли.
Размышления на абстрактную романтическую тему не помогли, как и вид отдыхающего люда в чудесный вечер на южном берегу единственного Черного моря на планете под музыку трепетно нежного Джо Дассена. Он перебирал в памяти рецепты от назойливой памяти, ежечасно подвергающей его сознание новой травме. Может попробовать ее переключить на альтернативные воспоминания? А что, можно попробовать.
Они собирались всю ночь в дорогу, боясь что-то упустить или забыть. Не так страшно было забыть нужное для себя, сколько необходимое для дочурки, нежно сосавшей свой палец рядом в кроватке. Ох, ну почему им так мало дано минут, чтобы побыть наедине? Вот и сейчас, они собрались в путешествие на воскресенье, и должны взять малютку с собой, для которой дорога будет первым серьезным испытанием.
Влад стоял в центре их комнатки под крышей чердака с единственным маленьким оконцем, и командирским опытном взглядом оглядывал сформированный обоз продовольствия, расположенный во всевозможных местах детской коляски, возмущенно выгнувшей все свои четыре колеса наружу. Она, то и дело, поскрипывала от каждого нового прикосновения, грозя сбросить колеса совсем и наказать хозяев, лишив их единственного за многие месяцы выходного вместе.
Высунув в маленькое оконце голову, можно было увидеть живописные виды вокруг. Если голову повернуть вправо, то на фоне полей со спелой золотой пшеницей виднелась строгая монументальная башня колокольни Букового леса.
Слишком романтичный для слуха перевод деревушки Бухенвальд. Совсем не скажешь, что в таком названии слышен запах смерти и горящего человеческого тела. Очень мирная сельская картина.
Нет, уж лучше повернуть голову влево, чтобы увидеть красоту старого немецкого города, который уютно расположился красными крышами домов в чаше долины, разрезанной пополам зеленью городского парка вдоль берегов речушки. Словно головки плотных боровичков на опушке леса, они радуют взор, при каждом взгляде из окна комнатки.
А завтра, нет уже сегодня, мы с ней увидим волшебство Цвингера. Как это будет на русском? Ах да, вечером они с Лялей читали об этом: «в средневековье цвингером называли часть крепости между наружной и внутренней крепостными стенами. Первое здание Дрезденского цвингера было построено между крепостными стенами города».
Влад на секунду прикрыл глаза и увидел ее лицо. Утомленное сборами и волнениями предстоящего путешествия, оно светилось радостью не только в карих глазах на снежном фоне их белков, но в лице, движениях суетливых рук и летающей походке, которой она словно большая птица стремительно носилась по комнате, собирая и раскладывая вещи.
Спящая Венера, Джорджоне или Сикстинская Мадонна, Рафаэля в галерее мастеров Дрездена безусловно прекрасны и их стоит увидеть, пусть не поспав ночь перед дорогой. Кто возьмется спорить об этом? Но его мадонна рядом, и кроме ее рук ему больше на свете ничего не надо, разве вот только веселые глазки проснувшейся дочурки. Нет, все ж ее дыхание на своем лице перед поцелуем желаннее всего на свете.
Ну вот, опять неудача. И этот рецепт вернул в ту же ячейку памяти, из которой без конца исходит эта боль, которую никак не унять. Влад раздраженно встал и начал ходить вдоль балкона, пытаясь совладать с волнением и печалью. Нет, это не поможет. Может, спасет маленький сын, что спит с сестренкой в комнате номера за балконной дверью? Ладно, делать нечего. Еще одна попытка успокоить себя перед сном, чтобы избежать новой бессонной ночи в бушующем раю развлечений и радости отдыха.
Уже вновь сидя в шезлонге, он видел маленькую головку сына, такого лохматого, всего в черном пуху, плотно спеленатого пеленкой в огромной кованной детской кроватке. Влад склонился над спящем младенцем, пытаясь разглядеть свои черты в красном, сморщенном, личике ребенка.
- Любимый не нравится? Прости, так получилось. Я очень старалась, но не додержала до конца срока. Было очень тяжело без тебя! Прости меня, если сможешь. Он быстро нагонит свое и будет краше нашей дочурки, вот увидишь. Главное не расстраивайся, ладно? – он не выдержал, и обернувшись к ней лицом, нежно взял в руки ее голову, нашел губы и крепко прижался к ним в поцелуе, чтобы не показать ей слез, внезапно градом покатившиеся по его щекам.
- Лялечка, любимая, что ты говоришь? Как можешь ты такое даже думать! Это я виноват перед тобой навеки! Это я со своей травмой оставил тебя здесь носить его без денег и работы! А ты… Ты… Комок застрял в его горле, не давая ему ничего сказать. Он вновь нежно обнял ее, свою мадонну, и, сглотнув слезы, сказал, - Ты самая мужественная женщина на свете. Другой такой больше не будет для меня. И твой подарок – самый дорогой из тех, что может сделать женщина своему любимому. Я знаю, знаю, каково тебе было здесь без меня и дочери. Но ты все выстояла! У меня нет просто слов… И слезы опять выдали ей его чувства.
