Радек Кнапп - Советы пана Куки
— Послушай, Лотар, ты случайно не коммунист?
— Разве стал бы я есть лосося, будь я коммунистом? — Лотар сунул бутерброд в рот и принялся демонстративно чавкать.
— Меня сейчас стошнит, — простонал Болек. — Пойду лягу.
Он поднялся на ноги.
Мы с Лотаром хотели подхватить его под руки — так скверно он выглядел. Он стал уже неоново-зеленым. Но Болек лишь отмахнулся и сам побрел в комнату через всю кухню.
— Вальди, иди спать, — сказал он мне, стоя в дверях. — Не слушай его. Тебе завтра рано вставать, чтобы дать Бернштейну еще одну возможность тебя ограбить.
Дверь за ним захлопнулась. Я посмотрел на часы. Половина первого. Самое время спать, но мне необходимо было кое-что как следует уяснить, иначе сна мне не видать.
— Единственное, чего я не могу понять, зачем тебе воровать, если ты и так можешь себе все это позволить? В этом же нет никакого смысла? — спросил я.
— Смысл есть во всем. Нужно только хорошенько поискать. Могу тебе разъяснить, если обещаешь никому не говорить. Это тайна.
Показывая пальцем на бутылку водки, Лотар сказал:
— Давай только сперва выпьем еще по одной. Ведь мы даже на брудершафт пока не пили, — Лотар налил водки в стакан и протянул его мне. Потом наполнил еще один для себя.
— Ненавижу водку, — предупредил я.
— Чем лучше узнаю тебя, Вальдемар, тем больше убеждаюсь, что из тебя получился бы первоклассный немец.
— А из тебя — поляк.
Он поднял стакан:
— Зови меня Лотаром.
Я поднял свой и тоже сказал:
— Зови меня Вальди.
Мы выпили. У меня никак не укладывалось в голове: я впервые пью водку, и сразу — с немцем. Даже пан Кука мне не поверил бы.
Я отставил стакан и вытер губы.
— Ну вот. Так зачем ты воруешь?
Лотар нацедил себе еще стаканчик и залпом осушил его. Я подумал, он набирается мужества, чтобы ответить на мой вопрос, но вдруг он встал и подошел к окну. Потом подозвал меня:
— Подойди, хочу тебе кое-что показать.
Я подошел и встал с ним рядом перед окном. Снаружи была ясная звездная ночь. Со стороны Пратера дул теплый ветерок. Почти все окна уже были темными. Жестом профессионального экскурсовода Лотар указал мне на открывшийся вид.
— Скажи, что ты видишь перед собой?
— Я вижу Вену.
— А еще?
— Если немного высунуться, увижу колесо обозрения.
— Никто добровольно из окна не высовывается, чтобы что-нибудь рассмотреть. Я хочу сказать, что вообще ты здесь видишь, в целом?
— Западный мир. Мир, манивший меня с тех самых пор, как я пошел в школу.
Он пожал плечами.
— Именно это и нравится мне в вас, жителях Восточной Европы. Даже в помойке умеете отыскать бриллиант. Я-то как раз не вижу тут ничего необычного, понимаешь? Для меня это всего лишь озеро, и там полно рыбаков, которые ловят несчастных лососей, чтобы потом сдать их на громадную фабрику.
Он приложил ладонь к уху:
— Звук-то ты хоть слышишь?
Я прислушался. Но слышал только шум улицы.
— Озеро, по которому всю жизнь плаваем мы, западноевропейцы. Я больше не могу его видеть. Оно нас укачивает, усыпляет. И если ты это понял, считай, что тебе повезло. Знаешь, как я дошел до этого? Однажды в центре города заглянул в магазин, чтобы купить кепку. Она стоила ужасно дорого, но родители дают мне достаточно денег. Пока я примерял кепку, продавщица на минутку вышла в соседнюю комнату. Не знаю, почему, но я вдруг нацепил кепку на голову и вышел из магазина. Я думал, продавщица выскочит, побежит за мной или вызовет полицию, но ничего не произошло. Я удивился, но еще сильнее удивился, посмотрев на свои руки. Они не дрожали. Я был абсолютно спокоен, понимаешь? Сначала я думал, это как в самолете: в первый раз лететь — тоже не страшно. Но когда через пару дней украл что-то еще, ничего не изменилось. Руки по-прежнему не дрожали. Тогда я понял, со мной что-то не так. Все, кто ворует, даже самые знаменитые воры, испытывают страх. И я сказал себе: будешь воровать до тех пор, пока не станешь нормальным человеком. Пока в один прекрасный день душа у тебя не уйдет в пятки, когда понесешь украденное мимо кассы.
Лотар посмотрел в даль.
— Думаю, я чем-то похож на Спящую Красавицу. Только стучать по крышке стеклянного гроба, чтобы себя разбудить, придется мне самому. Стереомагнитофоны, плейеры, «Шанель № 5» — все это от отчаяния. Стук несчастного, запертого в тонущем судне. А Болек меня не понимает.
— А если однажды по крышке твоего гроба постучит полиция?
Лотар потрепал меня по плечу:
— Не буди лихо…
Он умолк. Над нами висели миллионы звезд. Казалось, они так близко, что их можно камнем сбить с неба. Никаких необычных звуков я по-прежнему не слышал.
— Завтра мне рано вставать, — сказал я. — Пойду спать. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Побуду здесь еще немного.
Я прошел через кухню и беззвучно приоткрыл дверь спальни.
— Вальдемар? — тихонько окликнул меня Лотар.
— Что?
— Хорошо, что ты с нами. Нас ждут великие дела.
Я кивнул и исчез в спальне. В темноте нашел свою кровать, быстро натянул пижаму и забрался под одеяло. В кровати у стены заворочался Болек. Я его разбудил.
— Вальди, ты уже спишь? — прошептал он.
— Да. Почти.
— Он опять рассказывал про Спящую Красавицу?
— Я думал, это тайна.
— Не принимай слишком близко к сердцу. Немцы, они ведь даже из естественных надобностей выведут философию. Лотар ворует и не знает, как это объяснить. В остальном он нормальный парень. — Болек снова отвернулся к стенке и захрапел.
Я положил ладони под голову и уставился в потолок. Мне не хватало звезд над головой, которые я привык рассматривать перед сном в у себя Бельведере. Теперь, чтобы их увидеть, нужно было высовываться из окна.
Я сделал запись в своем воображаемом дневнике, к которому после «ярмарки поденщиков» поклялся больше не прикасаться:
После двух недель в Бельведере у меня опять есть крыша над головой. Вместе со мной живут двое парней, одного зовут Лотар, другого — Болек. Болек работает отбойным молотком на стройке и так силен, что может задушить меня голыми руками. Лотар — первый немец, которого я встретил в своей жизни. Если все немцы такие, когда-нибудь я обязательно поеду в Германию. Правда, в том, что касается чужой собственности, у него весьма оригинальные воззрения, а себя самого он считает Спящей Красавицей. Но когда он выкладывал мне всю эту чертовщину про сонное царство, у меня вдруг появилась странная мысль. А что, если он прав? А что, если я тоже сплю, и приехал сюда, чтобы проснуться? Правда, тут, кажется, есть противоречие: разве можно проснуться там, где все спят? Мне показалось, даже пану Куке было бы чему поучиться у Лотара.
Я закрыл дневник, повернулся на бок и заснул, как сурок.
17Чтобы мне и дальше жить в этом мальчишнике, нужно было выполнить еще одно важное условие: понравиться фрау Симачек — квартирной хозяйке, которая, собственно, и решала, кому позволить занять койку за две тысячи шиллингов в месяц, а кому — нет. Некоторое время я мог бы, наверное, пожить бесплатно — ведь сама фрау Симачек обитала в отдельном доме на другом конце города и сюда приезжала только один раз в месяц. Однако в нашем доме на первом этаже жили супруги Плачута, добровольно вызвавшиеся следить за порядком — похоже, когда остальное человечество еще беззаботно прыгало с ветки на ветку, их предки уже вовсю за кем-то шпионили.
И через пару дней после моего вселения нам позвонила фрау Симачек, причем она уже знала, что рост у меня примерно метр восемьдесят, на ногах весьма странные кроссовки, и я на удивление оперативно справляю нужду. Единственное, чего она не знала, — в состоянии ли я аккуратно вносить квартирную плату.
Лотар объяснил ей, что я из богатой семьи, и уж что-что, а деньги — для меня не проблема. Кроме того, он представил меня как спокойного молодого человека, слегка склонного к меланхолии, который терпеть не может водку.
После этого фрау Симачек не могла дождаться возможности со мной познакомиться и заявила, что придет к нам в гости. А это требовало определенных приготовлений. Болек извлек из шкафа пылесос размером с кухонную плиту — агрегат втягивал в себя все, что попадалось у него на пути. И я едва не лишился-таки своих кроссовок.
Лотар тем временем проинструктировал меня, что можно говорить хозяйке, а что — нет. Согласно его указаниям, мне дозволялось лишь сообщить ей, как меня зовут и чем я занимаюсь. Все остальное должно остаться тайной. Неведомо зачем Лотар настаивал, чтобы я представился парикмахером. А когда я стал отнекиваться, утешил меня тем, что Болек, мол, поначалу тоже не хотел становиться инженером. Но постепенно привык и теперь, даже когда бреется по утрам перед зеркалом, нет-нет да и перекинется парой слов с господином инженером.
