Михаил Барщевский - Лед тронулся
— По-моему, дружба — это когда друзьям верят, — сразу ощетинился Вадим. — Я тебе объясняю: мне выгоднее сейчас остаться в Москве.
— В Союзе оставаться сейчас выгодно только сумасшедшему. А ты — нормальный. При пустых прилавках жди голодного бунта! Ты это понимаешь, вот и стараешься быстрее свалить.
— Так, повторяю еще раз: первое и главное — решение приняли американцы. Твое потрясающее умение общаться с людьми, налаживать контакты им особенно важны на стадии подготовки к открытию их офиса в Москве. Поэтому, как бы мне это ни было обидно, они считают, что ты сейчас полезнее им здесь. Второе… Не перебивай! Второе — голодного бунта не будет. Мы слишком ленивый и запуганный народ. Словно стадо баранов — нас ведут невесть куда, мы мычим и идем.
— Бараны не мычат, а блеют. Специалист-животновод!
— Не придирайся! Я хочу, чтобы ты понял, — я играю в открытую. Более того, на стороне вашей семьи. Новый офис Олега — вам. Контроль за фирмой — ваш. Твой дядя полный хозяин в коллегии. А в фирме работают адвокаты. О чем мы спорим? Одно его слово, и мне крышка.
— Мне тоже, — грустно добавил Саша.
— Не понял? — Вадим аж глаза вытаращил.
— А чего здесь непонятного? Юлька выйдет замуж за Кашлинского, и дай бог им счастья, после чего я — лишний.
— Ну после этого лишний как раз я, — хмыкнул Вадим.
— Ты-то здесь при чем?
— Да так, — Вадим сообразил, что брякнул лишнее, и постарался быстро «вывернуться». — Я имею в виду, что если Кашлинский уйдет от жены к Юле, то фирма станет их семейным бизнесом, и я буду лишним.
— Так и я о том же! — Чуть ли не прокричал Саша. — О том же! Дядя Марлен интересуется только делами своей семьи.
— Так и ты его семья!
— Хрен-то! Я семья — это когда против тебя. А когда против Юли, я не семья! Я — чужой.
— Интересное замечание, — Вадим обратил внимание на слова «против тебя».
Значит, в узком семейном кругу обсуждаются варианты, как минимум связанные с ограничением его влияния на фирме. Интуиция не подвела — он нужен Марле ну только до поры, до времени.
— Так давай, если ты это понимаешь, вместе бороться против возвышения Леши. Чего проще?
— И как ты себе это представляешь? Во-первых, Леша — мой друг. Во-вторых, я люблю Юльку. Ей пора замуж. Ты же на ней не женишься? Ты Ленку никогда не бросишь! Никогда! А он — женится. И я хочу, чтобы Юлька была счастлива.
— Погоди, погоди! — Вадим растерялся. — Почему это я должен бросить Лену и жениться на Юле?
— Ой, оставь! Ты что думаешь, кругом все слепые? К тому же Юлька мне доверяет.
Оба замолчали. Вадим не мог выбрать тактику дальнейшего разговора. Отрицать роман с Юлей, значит, показать Саше, что он ему не доверяет, потому и врет. В Сашкиной системе ценностей — конец дружбе! Подтвердить — еще хуже. Тот может посчитать его трепачом. А если его подослал с этим разговором Марлен? Правильнее будет сменить тему.
— Ты называешь Лешу свои другом, хотя понимаешь, что он тебя предаст при первом удобном случае?
— Но ведь пока не предал!
Вадим уразумел, что с этим романтиком продолжать серьезный разговор бесполезно. Взрослый ребенок! И не союзник. Последняя надежда, что в борьбе за фирму с Марленом у него есть хотя бы одна опора, отпала. Аксельбант давно уже «битая карта». Если от Марлена будет ощутимая выгода, если американцы возьмут к себе его сына, Олег пальцем о палец не ударит, чтобы помочь Вадиму. Своя рубашка ближе к телу! Против этой истины не попрешь…
Вадим позвонил Юле. Понимал, что шаг неразумный. Судя по Сашиным словам, Юля определилась. Но…
— Юлька, привет!
— Приветик, Вадик. Как ты? — Голос звучал очень приветливо.
— Да вот, раскрутился немного с делами. Хотел заехать.
— Ой, давай завтра. Мне сегодня не с руки.
— А мне сейчас хочется… — Вадим произнес фразу капризно-занудным тоном. Как дети, когда канючат, выпрашивая сладкое перед обедом.
— Нет. Правда не могу. У меня… Ну, не важно. У меня сегодня дела есть. Приезжай завтра с утра.
— Ладно, — нехорошее подозрение закралось в душу Вадима. И вдруг, неожиданно для самого себя, он спросил: — Лешу ждешь?
— А если и так? — Юля вдруг сорвалась в истерику. — Мне судьбу свою надо устраивать! Сколько я могу ждать, пока ты?.. Короче, не твое дело! Я сплю с тобой, зная, что у тебя она? Сплю. Вот теперь мы сравнялись — у меня жених. Не хочешь так — скатертью дорога! Хватит быть собакой на сене!
— А он про меня знает? — Вадим старался говорить спокойно.
— Знает, не знает! Какая тебе разница? Не бойся, на дуэль не вызовет!
— Я серьезно. Мне надо понимать, — зачем ему «надо понимать», Вадим и сам не знал.
— Он в курсе, что давно был короткий романчик, — Юля неожиданно заговорила не просто спокойно, но даже по-дружески.
— Ладно, завтра заеду, поговорим!
— О’кей! Буду ждать. Я правда, по тебе соскучилась!
Вадим положил трубку. Он не был расстроен. Он был растерян. Может, он действительно чего-то в этой жизни не понимает? Мир как-то слишком быстро стал меняться. С одной стороны — детский романтизм Саши. С другой — почти циничная откровенность Юли. Мол, делай то, что тебе самому удобно и выгодно, а на остальное начхать! Хотя… Разве он сам не так же живет?
И вот от этой мысли, что он сам такой же, как Юля, как Марлен, Кашлинский, Вадиму стало совсем грустно. Он быстро собрал портфель и поехал домой. Там, по крайней мере, Лена и Машка. Которых он действительно любит. И на которых может рассчитывать. И, что его оправдывает, ради которых он готов на все. Счастливую жизнь он им обеспечит!
Наверное, Лена увидела в окно, как Вадим во дворе паркует машину. Когда он поднялся в квартиру, из кухни плыл запах его любимого харчо.
— Откуда баранинка? Отец привез? — Вадим пытался испомнить, не сам ли, побывав пару дней назад в подсобке у «своего» мясника, добыл баранину. Но к собственному ужасу понял: он вообще не представляет, что там покупал. Торопился, думал о делах, даже не видел, что мясник накидал в коробку из-под макарон. С такой тарой было безопаснее выходить из подсобки, макароны в дефиците не числились. Правда, и есть их тоже не стоило… Мясник считал, что обэхээсэшники на такую коробку особо реагировать не станут. Вадим же не сомневался, что недавно появившаяся статья Уголовного кодекса, — об ответственности за торговлю «мимо прилавка» — не его статья, а мясника милиционеры трогать не будут. Им самим где-то кормиться надо.
— Нет. Я сегодня на рынок съездила. Могу я использовать машину не только во благо Машке, но и тебе? — Лена задорно улыбнулась.
Уже три месяца она ездила на бывшей машине Вадима. На «шестерке». Себе он взял новенькую «семерку», самую престижную, если не считать «Волги», машину. Конечно, появлялись уже и иномарки, но ими рулили кооператоры. Людей, пересевших на иномарки, Вадим считал сумасшедшими. Чтобы так нарочито демонстрировать свое богатство, вызывая ненависть соседей и гаишников, надо было совсем свихнуться…
Лена, в основном, ездила по делам дочери. Иногда забирала ее из школы, возила на занятия по самбо (Машке месяц назад взбрело в голову, что девушка должна уметь за себя постоять, и она записалась в «Самбо-80», благо располагалась секция недалеко от дома, в Теплом Стане). Работать Лена не пошла, сначала ждала сентября, а теперь из-за близкого отъезда в США работа отпала еще на полгода. Так что выезжать ей особо и некуда было. К тому же она плохо ориентировалась в городе.
Удивительно, но прожив в Москве всю жизнь, зная центр как свои пять пальцев, за рулем Лена терялась. Она плохо представляла, куда ехать можно, а куда нет, где повернуть, как развернуться. Поэтому поездку на рынок ради вкусного ужина для любимого мужа можно было точно приравнять к героическому поступку!
— Пап, я пошла спать, у меня подъем в полседьмого, — пыпалила Маша, влетев на кухню. — Ты, вообще, как?
— Привет! Нормально. А что ты такая бешеная? Ты же не уснешь.
— С Мишей я всегда усну! Он мягкий.
Плюшевого медведя Вадим подарил дочери лет десять назад, От его первоначальной пушистости мало что осталось. Над этим и Машка поработала, и Хэппи, когда была щенком. Маша с ним не расставалась. Она брала его с собой каждый раз, когда ночевала у бабушек с дедушками, вспоминала о нем в первую очередь при переезде весной на дачу и осенью обратно в Москву.
— А ты Мишу своего в Америку возьмешь? — Вадим ехидно усмехнулся. — Или заведешь себе там Джона?
— Мой возраст и пионерское прошлое не подразумевают возможности секса с иностранцами, — Маша с вызовом посмотрела на отца. — Вот!
Вадим поперхнулся супом и, совершенно растерявшись, посмотрел на Лену, явно ища поддержки. Лена решила выручить мужа:
— Все, Машунь, иди спать. Разговоры с папой о сексе в конце трудового дня лишены смысла.
